Стриндберг - Пляска смерти
* * *
Капитан (после паузы, с достоинствам). Постиг ли ты суть человеческой судьбы — моей, нашей судьбы?
Курт. Нет, как не постиг сути и своей собственной!
Капитан. Какой же тогда смысл во всей этой чепухе?
Курт. В самые светлые минуты моей жизни мне представлялось, что смысл именно в том и состоит, чтобы мы не ведали смысла, но тем не менее покорились...
Капитан. Покорились! Не имея точки опоры вне себя, я не мoгy покориться.
Курт. Совершенно верно; но ведь, как математик, ты, наверное, способен отыскать эту неизвестную точку, если тебе даны другие, известные...
Капитан. Я искал ее — и не нашел!
Курт. Значит, допустил ошибку в расчетах; начни сначала!
Капитан. Начну!.. Скажи, откуда у тебя такое смирение?
Курт. У меня его не осталось! Не переоценивай меня!
Капитан. Ты, должно быть, заметил, как я понимаю искусство жизни — уничтожение! То есть — перечеркнуть и идти дальше! Еще в юности я изготовил себе мешок, куда складывал все унижения. А когда он наполнился до верха, выбросил его в море!... Думаю, никому не довелось перенести столько унижений, сколько мне. Но я перечеркнул их и пошел дальше, и теперь их больше нет!
Курт. Я заметил, как ты сочиняешь собственную жизнь и жизнь окружающих!
Капитан. А как бы я иначе смог жить? Как бы сумел выдержать? (Берется за сердце.)
Курт. Тебе плохо?
Капитан. Плохо! (Пауза.) Но наступает момент, когда способность сочинять, как ты выражаешься, умирает. И тогда действительность предстает перед тобой во всей своей наготе!.. Это ужасно! (Говорит плачущим стариковским голосом, челюсть отвисла.) Видишь ли, друг мой... (Овладел собой, нормальным голосом.) Извини!.. Врач, у которого я был в городе, (снова плачущим голосом) сказал, что здоровье у меня подорвано... (нормальным голосом) и я долго не протяну!
Курт. Так и сказал?
Капитан (плачущим голосом). Так и сказал!
Курт. Значит, это неправда?
Капитан. Что? A-а, это... неправда!
Пауза.
Курт. И другое тоже?
Капитан. Что именно, брат?
Курт. Что мой сын получил назначение сюда адъюнктом?
Капитан. Ничего про это не слышал.
Курт. Знаешь, твоя способность перечеркивать собственные преступления просто безгранична!
Капитан. Не понимаю, о чем ты, брат!
Курт. В таком случае ты конченый человек!
Капитан. Да, недолго уже осталось!
Курт. Слушай, а ты, может, и заявление о разводе, позорящем твою жену, не подавал?
Капитан. Разводе? Слыхом не слыхивал!
Курт (встает). Так ты признаешься, что солгал?
Капитан. Какие сильные слова, брат! Все мы нуждаемся в снисхождении!
Курт. Ты осознал это?
Капитан (решительно, отчетливо). Осознал!.. Поэтому — прости меня, Курт! Прости за все!
Курт. Вот это по-мужски!.. Но мне не за что прощать тебя! И я совсем не тот, за кого ты меня принимаешь! Уже не тот! И во всяком случае, никоим образом не достоин твоих признаний!
Капитан (отчетливо). Странная была у меня жизнь! Строптивая, злобная, с самых ранних лет... и люди были злы, вот и я тоже озлобился...
Курт нервно ходит из угла в угол, посматривая на телеграф.
Куда это ты смотришь?
Курт. А телеграф можно отключить?
Капитан. Нет, лучше не надо!
Курт (с возрастающим беспокойством). Что за человек штык-юнкер Эстберг?
Капитан. Вполне порядочный, хотя и с купеческими замашками, само собой!
Курт. А начальник оружейных мастерских?
Капитан. Вообще-то, он мой враг, но ничего дурного сказать о нем не могу.
Курт (смотрит в окно, там виден движущийся огонек фонаря). Что они делают на батарее с фонарем?
Капитан. А там фонарь?
Курт. Да, и люди!
Капитан. Очевидно, наряд, по-нашему!
Курт. А что это такое?
Капитан. Несколько солдат под командой капрала! Небось идут сажать под арест какого-нибудь бедолагу!
Курт. О-о!
Пауза.
Капитан. Теперь, когда ты достаточно узнал Алис, что ты о ней думаешь?
Курт. Не знаю... я совсем не разбираюсь в людях! Она для меня полнейшая загадка, так же как и ты, как и я сам! Дело в том, что я приближаюсь к возрасту, когда мудрость признается: я ничего не знаю, я ничего не понимаю!.. Но если на моих глазах совершается какой-нибудь поступок, мне страстно хочется узнать его причину... Почему ты столкнул ее в море?
Капитан. Понятия не имею! Она стояла на пирсе, и мне вдруг представилось совершенно естественным столкнуть ее вниз.
Курт. И тебя никогда не мучила совесть?
Капитан. Никогда!
Курт. Странно!
Капитан. И не говори! Страннее некуда — у меня просто в голове не укладывается, что это я совершил подобную низость!
Курт. А тебе не приходило в голову, что она будет мстить?
Капитан. Она отомстила мне сполна! И это мне тоже представляется вполне естественным!
Курт. Каким образом тебе удалось так быстро обрести подобное циничное смирение?
Капитан. С тех пор как я заглянул в глаза смерти, жизнь повернулась ко мне другой стороной... Послушай, если бы тебе пришлось судить нас с Алис, кого бы ты признал правым?
Курт. Никого! Но я выразил бы вам обоим свое беспредельное сочувствие, тебе, быть может, чуть большее!
Капитан. Дай мне руку, Курт!
Курт (протягивает одну руку, а другую кладет ему на плечо). Дружище!
Алис (входит слева, в руках зонтик). Ах, какая доверительность! Вот это дружба!.. Телеграмма не пришла?
Курт (холодно). Нет!
А л и с. От этой задержки у меня лопается терпение; а когда у меня лопается терпение, я обычно поторапливаю события!.. Гляди, Курт, даю последний залп! И сейчас ему придет конец!.. Вот я заряжаю ружье — изучила учебник по стрелковому оружию, тот самый знаменитый нераспроданный учебник тиражом в пять тысяч экземпляров,— прицеливаюсь и: огонь! (Прицеливается зонтиком.) Как чувствует себя твоя новая супруга? Юная, прелестная незнакомка? Не знаешь! Зато я знаю, как чувствует себя мой любовник! (Обнимает Курта за шею и целует его; он отталкивает ее.) Он чувствует себя прекрасно, но все еще робок!.. А ты — подлец, которого я никогда не любила, ты, слишком надменный, чтобы позволить себе ревновать,— ты и не заметил, как я натянула тебе нос!
Капитан обнажает саблю и бросается на Алис, рубя направо и налево, но удары приходятся по мебели.
Алис. Помогите! Помогите!
Курт не двигается с места.
Капитан (падает на пол с саблей в руке). Юдифь! Отомсти за меня!
Алис. Ура! Он умер!
Курт отступает к дверям на заднем плане.
Капитан (поднимается). Еще нет! (Спрятав саблю в ножны, идет к креслу у столика для рукоделия и садится.) Юдифь! Юдифь!
Алис (подходит к Курту). Я ухожу — с тобой!
Курт (отталкивает ее так, что она падает на колени). Убирайся туда, откуда явилась, — в преисподнюю!.. Прощайте! Навсегда!
Капитан. Не покидай меня, Курт, она убьет меня!
Алис. Курт! Не бросай меня, не бросай нас!
Курт. Прощайте! (Уходит.)
* * *
Алис (круто меняет тактику). Каков подлец! Хорош друг!
Капитан (мягко). Прости меня, Алис! Иди сюда! Иди сюда быстрее!
Алис (Капитану). В жизни не встречала такого подлеца и лицемера!.. Знаешь, а ты все-таки настоящий мужчина!
Капитан. Алис, выслушай меня!.. Мои дни сочтены!’
Алис. Что-о-о?
Капитан. Врач сказал!
Алис. Значит, и остальное тоже неправда?
Капитан. Да!
Алис (вне себя). О! Что же я наделала!..
Капитан. Все можно исправить!
Алис. Нет! Этого исправить нельзя!
Капитан. Нет ничего, чего нельзя исправить, надо лишь перечеркнуть старое и идти дальше!
Алис. Но телеграмма! Телеграмма!
Капитан. Какая телеграмма?
Алис (падает на колени перед Капитаном). Неужели мы и правда прокляты? Но почему это должно было случиться! Я же взорвала себя, нас! Зачем ты ломал комедию! И зачем явился этот человек и ввел меня в искушение!.. Мы погибли! Все можно было бы исправить, все можно было бы простить, будь ты великодушен.
Капитан. А разве чего-то нельзя простить? Чего я не простил тебе?
Алис. Ты прав... но этого уже не исправить!
Капитан. Ума не приложу, хотя и знаю твою изобретательность по части всяких гадостей...
Алис. О, если бы мне удалось выпутаться! Если б только удалось... я бы окружила тебя заботой... Эдгар, я бы полюбила тебя!
Капитан. Послушай, да в чем дело-то?
Алис. Думаешь, нам никто уже не поможет... да, ни единому человеку это не под силу!
