Людмила Сидорофф - Любовь, Конец Света и глупости всякие
— Какое же… у тебя… имя?..
— У меня?.. Мое имя… Да неважно. Зови меня просто Бог.
Знаки
Сначала ничего не было: ни звуков, ни запахов, ни видений, ни воспоминаний прошлого, ни текущих мыслей, ни боли. Потом в нос резко ударило нашатырем.
— А теперь коли ее в жопу, раз уж в вену не научилась! — послышался раздраженный голос. — И уйми дрожь в ладонях, ветеринар, тоже мне!
— Я пробовала только на животных! — ответил кто-то плаксиво, тембром, похожим на Танькин, с чуть менее грассирующим «р». — Вы не могли бы с ней хоть немного еще побыть драконом? Он как-никак змей, а людей мне лечить вовсе не приходилось!
Чьи-то нервные пальцы провели влажной ваткой по ягодице. «Кто с меня снял штаны?» — подумала Танька с неудовольствием. Она уже успела забыть, что незадолго до этого была драконом, вообще без всяких одежд, если не считать чешуи, — вспомнила лишь в момент, когда игла проткнула кожу.
— Ой! — пискнула Танька.
Голос второй головы прогремел одобрительно:
— Умница! Но все-таки учись делать внутривенные.
Вряд ли он ей это говорил: кто-то еще рядом был и колол внутримышечно. Танькина голова лежала, кажется, на головешке, и ощущался сильный запах гари и сырости, как после только что затушенного пожара. Правому боку было чуть-чуть теплее — под ним земля, очевидно, еще не успела остыть, а сверху здорово холодило. Захотелось укрыться или хотя бы подтянуть к поясу брюки — знакомая плотная ткань костюма, в котором в последний раз была на работе, стеснила бедра жесткими складками. Она потянулась к ним левой рукой, но тотчас взвыла от боли.
— Не шевели рукой! У тебя перелом левой, сейчас забинтую потуже! — вот странное ощущение… будто она разговаривала с посторонним, но вместе с тем и сама с собой — настолько похожим был голос на Танькин.
Открыла глаза. Перпендикулярно, на уровне глаз, в выжженную траву вросли две ноги в красных ботинках. Медленно и осторожно, опираясь на правый локоть, она подтянула все туловище в почти вертикальное положение. Подобрала под себя одну ногу — вторая сгибалась плохо. В голове тяжелее чугунной кастрюли — шипело и булькало. Над нею склонилось лицо — точь-в-точь как ее собственное, чуть круглее и без возрастных морщин.
— Где я? — спросила Танька, едва ворочая шеей. Вокруг, на черной, воняющей гарью траве сидели, стояли, валялись в многообразии нелепейших поз садовые гномы: их там была уйма, столько могло быть разве что во дворе какой-нибудь керамической фабрики.
— На подмосковном поле, — ответила, глядя ей в лицо, необыкновенно похожая на нее, но совсем молодая женщина.
Танька уставилась на нее:
— Откуда и при каких обстоятельствах в выжженном подмосковном поле взялась моя личная копия? Никто не знает случайно?
— Случайно я знаю, — голос дракона вновь зазвучал в Танькиной голове. — Твоя личная копия явилась на это поле, потому что ждала тебя здесь. А на свет появилась чудом, с единственной целью — быть любимой и взаимно любить, без всяких практических умыслов, потому что тем, кто ее породил, было тогда одиноко. А вот почему она притом действительно твоя копия — уже другой вопрос. Возможно, отчасти она и твоя дочь, так как приняла часть души твоего ребенка. А может быть, просто именно так выглядит для Варвары ее воплощенная любовь.
Она взглянула в глаза Варвариной дочери:
— Отведи меня к ней.
«Отведем, — проворчал Бог, когда Танька, опираясь на протянутую ей руку, с трудом поднялась с земли. — Вот только сообразим, каким образом. Нелида сама сюда еле добралась черт-те на чем. Конец Света же происходит, до полной отключки осталось пять часов, все службы парализованы. Общественный транспорт в ауте, машин ни одной не видать, драконом в больницу лететь, что ли?»
— Почему бы и нет? — предложила Нелида. Слышала, значит, что он говорил внутри Танькиной головы, хотя его слов она своим ртом не произносила. — Вряд ли драконом кого-то сейчас удивишь. Танька, ты как насчет трехглавого?
Но Танька ни слова не проговорила. Вцепившись в Нелидину руку, она сделала только один шаг вперед — и потеряла сознание.
***
Очнулась она под шелест мотора на мягком сиденье автомобиля, кто-то вновь тыкал под ноздри ватку с нашатырем.
— Где мы?
— На Ленинградском.
— Далеко еще до больницы?
— Где-то минут двадцать, — послышался голос водителя. — Движения на дорогах нет, машин нет, людей нет, пробок тоже. Так что доедем быстро!
Танька перевела взгляд на зеркало над лобовым стеклом — в нем мелькнул голубой околыш и глаза такого же цвета.
— Мистер Джон?..
— Yes, m’am[187].
— Mister John, I am so sorry, I shall pay for your car…[188]
— Oh, the car is no problem![189] — подмигнул в зеркале голубой глаз. — What do you think I’m driving right now?[190]
Ах, ну да, конечно, Мистер Джон-то ведь тоже Бог Всемогущий, как она сразу не догадалась. Что для Богов какой-нибудь «мерс», если они способны взять и уничтожить Марс… Или Землю… Но от сердца странным образом отлегло — все же переживала за свое «преступление».
— Остановитесь, пожалуйста, рядом с цветочным ларьком.
— Танька, — вздохнула Нелида, — в Москве все магазины закрыты и все ларьки, цветов днем с огнем…
«На вот, возьми эту… — раздалось в Танькиной голове. Правой рукой она нащупала крепкий стебель и тотчас уколола палец шипом. — Желтая, можешь не сомневаться».
Откуда он знал про розу? Ах, ну да, ведь и он Бог Всеведущий. А сама-то она — какой уж там, к дьяволу, Бог? Ни Всеведения, ни Всемогущества и даже понятия никакого — почему так хотелось преподносить Варваре только один цветок, почему обязательно розу и непременно желтую?
«Видишь ли… — начал объяснять Бог, — так в своих новых воплощениях люди узнают прежних близких. Перед смертью в одной жизни они, если успеют, могут между собой договориться, по каким знакам различат свои души в следующей. Варваре всегда нравились желтые розы, насчет одной вы с ней и договорились. А второй знак у вас — фраза, какая — ты сама знаешь…»
***
Дверь громыхнула и широко распахнулась, словно заставка к сериалу про «Скорую помощь», принимая в приемный покой изможденную и искалеченную фигуру, поддерживаемую с двух сторон Нелидой и Мистером Джоном.
— Наконец-то! — вскричала бледная дама, одетая в черное с сероватым. — Я тут жду вас целую ночь!
Тонкими пальцами с траурным лаком на длинных ногтях она вцепилась в Танькину руку, заголосив умоляюще:
— У меня будет ребенок! Помогите ему! Я не хочу Конца Света, я проголосовала против! И я очень! Знаете, очень! Очень Диму люблю!
— Если у вас взаимно, то все будет в порядке, — подмигнула Пантелеймонии Танька и очутилась в объятиях Олежки и мамы. Мистер Джон и Нелида вежливо отошли в сторону.
— Птица-Танька… Как я рад…
— И я рада, доченька. Мы оба гордимся тобой, — мама поцеловала Таньку, Олежка похлопал ее по спине, но со всех ног к ней бежал заплаканный Ося.
— Мама Таня, сделай что-нибудь. Папа не смог! — он протянул к ней ладошки, в которых, словно в гробу, с закрытыми глазами на неживом глиняном личике лежал маленький гномик.
— Танька, я тут с ума схожу!
Она повернулась на голос и увидела лохматую Ди с воспаленными глазами, в порванных джинсах и запятнанном сером свитере, который, возможно, совсем недавно был розовым. Под мышкой она сжимала другого керамического гнома. «Вася», — узнала Танька.
— У Варвары случился инсульт, представляешь? Она в коме, врачи толком не говорят ничего, а эти два гнома еще вчера были живые! — Ди тарахтела без остановок, кажется, новостей для Таньки у нее накопилось больше, чем сама могла переварить. — И мой Ося… — Ди всхлипнула, — мой сын говорит, что его баба Аля и папа тут… Ося с ума сошел? Или я ненормальная? Я ненормальная, скорее всего, потому что вчера мы по небу летали с Варварой…
— Ты нормальная, Ди, — улыбнулась Танька. — Ты хорошая. И наш Ося очень хороший. А Олежка и мама тут, и они на тебя смотрят. И очень любят вас с Осей. И я вас очень люблю.
«А теперь я оставлю тебя … — произнес Бог. — Дальше ты уж сама как-нибудь. Мое место тут, с дочерью. Пантелеймонии — с сыном. Васе — с Гришей, а Ди — с Осей, Олежка и твоя мама о них позаботятся. А с кем твое место, Бог Танька, не мне тебе говорить».
Она крепче сжала в ладони колючий стебель, толкнула еще одну дверь.
— Доктора! — закричал кто-то в лицо. — К нам новое поступление! Женщина, сядьте на табуретку, вам каталку сейчас привезут!
Шаг вперед… и второй… и третий…
— Женщина, сядьте же, ляжьте! Из вас, видите, кровь течет? Санитары тут есть? Где же? Где все?.. Остановите больную, мужчина! Остановите, куда она прет?
— Дайте пройти Ему, — раздался низкий голос. И вторил похожий, другой:
— Вы что, сестра, не видите, Кто это?
Мелькнула зеленая шляпа, рядом за ней — лысина, следом — неровный чуб:
— Почему темно в коридоре? Включите яркий свет!
