Иван Сабило - Крупным планом (Роман-дневник). 2008
Разговаривал по телефону с Кузнецовым, сказал, что написал заявление, - он попросил не делать этого, не уходить. С моим уходом в МСПС вообще всё выйдет из-под контроля и уже ничего нельзя будет исправить.
Кузнецов прав, нельзя оставлять организацию в сложное для неё время. Впрочем, есть ещё одно обстоятельство, которое удерживает меня от ухода, - состояние здоровья.
30 октября. Прохожу мед обследование. Приятно удивлён порядком в московских лечебных учреждениях и отношением ко мне врачей. За всю мою взрослую жизнь я почти не обращался к ним за помощью, но теперь, когда пришла пора, понимаю, что бояться их нечего.
Позавчера в «JIT» (в приложении «Лад») вышла моя статья-рецензия на книгу Натальи Голубевой «Радимичи. Земля непокорённая». Позвонила Голубева из Минска, поблагодарила за рецензию, сказала, что едет в Петербург - там, в Доме офицеров, состоится её творческий вечер. Обсуждать будут, в основном, её дилогию о радимичах.
6 ноября. Приходил Сергей Владимирович, говорили о предстоящем съезде МСПС в феврале будущего года. В разговоре принимали участие Салтыкова, Переверзин и я. Михалков спросил, кто будет готовить отчётный доклад съезду. Переверзин показал на меня. Михалков кивнул и стал расхваливать меня: умный, скромный, деятельный... Похвалил и Переверзина, спросил, сколько ему лет.
- Пятьдесят пять, - сказал Переверзин.
Михалков одобрительно кивнул и вдруг сказал:
- Сталина нет, он бы сейчас пригодился. У меня со Сталиным были хорошие отношения. Он умел слушать и действовать. Я у него ничего не просил, так как знал, что сам смогу заработать себе на жизнь. И доказал это своей работой. А кое- кому кажется, что я разбогател, когда написал гимн. Между прочим, Орден Ленина я получил ещё до гимна.
Он помолчал, словно бы выходя из воспоминаний, и сказал, что поддерживает решение руководства МСПС повысить зарплату сотрудникам аппарата.
Позвонила его жена, и Сергей Владимирович засобирался домой. Перед уходом пошутил:
- У меня спрашивают: - Ты хорошо видишь? - Нет, плохо. - Ты хорошо слышишь? - Нет, плохо. - Ты хорошо ходишь? - Нет, плохо. - А чем же ты занимаешься? - Руковожу МСПС!
Сначала я не понял, для чего он это сказал, и отнёс это к старческой блажи. Потом дошло: он, вроде бы в шутку, а на самом деле всерьёз, напоминал, кто в «Доме» хозяин.
Пока Сергей Владимирович был здесь, я сказал Переверзину:
- Доклад я напишу, но для работы над ним предлагаю вам попросить членов Исполкома и секретарей подготовить и сдать отчёты о своей деятельности за четыре года. Мне они крайне нужны.
С трудом поднявшись, Михалков пошёл, опираясь на руку личного шофёра. Он медленно шёл по коридору - величественный и жалкий в своей немощи.
7 ноября. Ездил в Минздрав за квотой на бесплатное лечение.
Позвонили из приёмного отделения больницы, сказали, чтобы явился в понедельник с вещами - положат.
Я поблагодарил и только потом спохватился: 13 ноября - вечер, посвящённый памяти Михаила Луконина, который я должен вести. В последние годы у меня сложились хорошие отношения с его сыном Сергеем. И что теперь? Позвонил Салтыковой, она сказала, что здоровье важнее, а вечер проведёт кто-нибудь дру-
10 ноября. С Галиной и с двумя томиками прозы Пушкина и Булгакова приехал в приёмный покой. Народу - не сосчитать, причём разного возраста - от 20 до 70 и старше. Меня положили, Галина уехала домой одна.
В палате на 6-м этаже, куда меня поместили, четыре кровати на колёсах. Одна кровать застелена бельём, значит, я не буду в одиночестве. Я выбрал себе место у стены, в углу. Огромное, во всю стену, окно. Чисто, свежо.
Весь день и ночь провёл в палате один. На следующий день на каталке привезли больного. Он после полостной операции находился в реанимации. Тяжёлое зрелище. За ним ухаживает профессиональная сиделка Ольга, молодая крупнотелая женщина, бегающая на лестницу курить.
12 ноября. Утром, по обыкновению, делал зарядку-разминку. Небольшой холл, где стоит телевизор, не даёт особого простора, но двигаться можно. И решил, что не пропущу ни одного утра, сколько бы я здесь ни находился.
Сдал кровь на анализ, прошёл рентген, осмотрели врачи. Вроде бы пора уже со мной что-то делать, но говорят, надо подождать.
- Подождать чего?
- Пока не знаем. Потом скажем.
Мой врач - красивый молодой человек с артистичной внешностью, кандидат медицинских наук Станислав Викторович Чернышов. Показал мне на плакате внутренние органы человека и пообещал, что, оперируя, «возможно, обойдёмся малой кровью».
Приехала Г алина. Привезла гранатовый сок, печенье, яблоки и «Литературную газету», в которой напечатана моя статья «По завещанию Айтматова».
Дома всё хорошо. Мария растёт, меньше капризничает. Бабушка - её главный наставник. Ольга и Саша работают. В стране кризис, трещит банковская система. Государство, вместо того чтобы деньги вкладывать в производство, строительство дорог, предприятий, хранит их в банках, в том числе американских, помогая Штатам держаться на плаву. Ольге на пятую часть снизили зарплату.
Часто смотрю в окно на Карамышевскую набережную. Сплошным потоком - машины, машины. За набережной, за голыми деревьями - река Москва, довольно широкая, полноводная. В общем, глубокая осень, предзимье.
13 ноября. Вместе со мной в палате ещё трое: Владимир Витальевич - военный технарь из Саранска; Виталий Михайлович - москвич, охранник предприятия; Иван Григорьевич - пенсионер, бывший железнодорожный руководитель из Екатеринбурга, мастер спорта по лыжам.
Владимир Витальевич - высокий, изрядно похудевший; ему сделали полостную операцию, удалили раковую опухоль. Мы, трое, ждём, когда скажут, что будут делать с нами.
Обстановка в нашем отделении рабочая, без суеты; врачи видят в каждом из нас коллегу.
14 ноября. Ещё никогда я не находился в столь длительном бездействии. Даже не верится, что когда-нибудь выйду отсюда. Со мной ничего не делают, говорят - отдыхайте. От чего отдыхать?
Завершил чтение прозы Пушкина и порадовался, что именно с ним провёл здесь почти неделю. Ко мне подходили, спрашивали, что я читаю, и, узнав, улыбались - как будто услышали о добром знакомом. Пушкин сближает.
В палате с нами Ольга - патронажная сестра, которая ухаживает за Владимиром Витальевичем. Иногда ночует в палате, спит на скамейке. Полноватая, общительная, без комплексов. Рассказала, что какой-то хлюст пообещал жениться на ней, если она соберёт ему денег на машину. Собирает. Сегодня у неё здесь последний день работы, потому что её подопечный пошёл на поправку. Её ставка - 1 тысяча рублей в сутки. Она работала с ним 20 дней.
Наверное, большинство женщин легче приспосабливаются к мужчине, каким бы он ни был, чем мужчины к женщине. Знаю по себе: я искал женщину, в которой абсолютно всё было бы «моё», только мне предназначенное. Тогда как женщины (и некоторые мужчины) удовлетворяются хотя бы частью «моего» и легко сживаются с тем, что не «моё». Я знал одну весёлую, умную женщину, которая говорила: «Мне важно, чтобы муж был добрый, остальное дорисую...» В «Возвращении “Гардарики”», мне кажется, такой должна быть спасённая Рудольфом Апалёвым Лидочка Княжнина...
Поговорил с врачом - можно ли на выходные домой? Вообще-то у них это не принято, но, если что-то срочное, можно.
Спустился вниз, в приёмное отделение, чтобы переодеться. А там - профессор Еропкин и женщина-врач. Спросили: кто разрешил?
Кажется, «попался». Говорю, мне надо.
- Ни в коем случае! - повысил голос профессор. - А если что случится?
- Если очень надо - выписывайтесь, - сказала врач.
Пришлось вернуться на шестой этаж.
15 ноября. Приехали дочка и Саша. Привезли снимки строящейся дачи - уже возведены стены из белого деревянного бруса. Кажется, от фотографии пахнет лесом и смолой.
17 ноября. Меня оперировали, причём на это ушло не более 10-15 минут. Врач доволен. Я думал, будет наркоз, хотя бы местный, а прошло всё так, что я почти не почувствовал.
В палате меня поздравили и удивились, как быстро мне сделали операцию. Я предположил, что выпишусь в конце недели.
18 ноября. Утром пришёл мой лечащий врач, я попросился на выписку.
- С какой стати?
- Ну, мне же сделали...
- Мы вас должны понаблюдать.
Я похолодел. Нет слов.
Была Галина. Принесла бульон и курицу. От огорчения сразу всё съел.
19 ноября. Я не часто слушаю радио и смотрю телевизор. Но, если иногда подключаюсь, жду, что вот сейчас прочитают что-то из хороших писателей, что-то такое, от чего чаще сердце забьётся и что заставит ощутить себя частью Родины, частью моей страны. В советское время я слушал по радио «Капитанскую дочку», «Дубровского», «Василия Тёркина», «Судьбу человека», «Зимний дуб» и многое другое, отчего прерывалось дыхание, в восторге замирала душа и хотелось петь. А какие оперы звучали по радио вечерами, какие песни! И было ощущение, что самое лучшее в искусстве принадлежит тебе. Сейчас этого нет, по крайней мере, мне не удаётся «напасть» на такую передачу. Пожалуй, в России только «Детское радио» сохраняет чувство прекрасного и делает живые, умные передачи о тех и с теми, кто являет собой настоящих художников, а не пошлую попсу. Радуюсь, что наша Мария каждый вечер ждёт этой передачи и, в особенности, передачи «Детский театр. Цветной».
