Georgia Carre - Beautiful Beast
— В таком случае — да.
Он открывает жестяную коробку и ставит передо мной. Печенье сделано в форме животных.
Я беру кошку.
— Спасибо, — откусываю. — Это на самом деле очень вкусно, — удивленно отвечаю я.
— Возьмешь с собой эту коробку, — говорит он и направляется к обеденному столу, накрытого для одного.
Он поднимает бровь.
— Как насчет бокала Пино Блан?
Я отрицательно качаю головой, увлекшись его готовкой. Только истинный гурман будет прилагать столько усилий, чтобы сделать себе такую трапезу, но ему кажется даже невдомек, насколько необычно его поведение.
Он выуживает бутылку вина из ведерка со льдом и наливает себе бокал пшеничного цвета жидкости. Затем садится и берет нож с вилкой. Я смотрю, как он отрезал кусок лобстера и, испытываю акт чистого удовольствия, подносит ко рту, и у меня текут слюнки, как у собаки Павлова. Мое печенье, кажется при такой трапезе детской индульгенцией, наблюдая как он смакует каждый кусочек. Словно он уникальное произведение искусства, и он имеет привилегию попробовать его.
Я наблюдаю за ним, как он ест, и во мне поднимается радость от этого зрелища. Мы разговариваем и смеемся, с ним легко и весело. На тарелки остается только два или три кусочка, когда из глубины квартиры раздается пронзительный крик.
— Хорошее время закончилось, дети проснулись, — добродушно говорит Шейн, вставая.
— Мне подождать тебя здесь? — спрашиваю я.
— Нет, ты явно не захочешь этого пропустить, — со смехом отвечает он.
Я иду за ним, остановившись в дверях комнаты, окрашенной в яркие цвета с двумя детскими кроватками и множеством игрушек.
— Это не случайно! — яростно кричит на мальчика красивая, голубоглазая маленькая девочка, уперев руки в бедра, который сидит со скрещенными руками.
— Что здесь происходит? — спокойной спрашивает Шейн.
— Он, — она чуть ли не дымится, бросая свирепый взгляд в сторону своего кузена, потом поворачивается к Шейну, — пока я спала, он ударил меня по голове своим паровозиком.
Шейн входит в комнату.
— Позволь я посмотрю твою голову, — говорит он.
Она осторожно дотрагивается до своей макушки и жалобно скулит:
— Я делала все, чтобы он был счастлив, а он просто хочет меня убить, — она прерывисто вздыхает, и убирает ладонь с макушки, умоляюще спрашивая:
— Почему? Почему?
Шейн опускается перед ней на корточки.
— Конечно, он не хочет тебя убить, дорогая. Он же твой двоюродный брат.
— Да, он ударил меня паровозиком. Да, ударил, — настаивает она, с яростью ударив по бокам ладонями. Она указывает пальцем на Томми. — Он хочет, чтобы я умерла.
Шейн осторожно ощупывает ее макушку.
— Для чего Томми тебя убивать?
Она задумывается на минуту.
— Чтобы забрать все мои игрушки, — торжествующе отвечает она.
Шейн качает головой.
— Он мальчик. Ему не нужны куклы и набор посуды.
Похоже, она тут же теряет интерес к мотивам убийства Томми.
— У меня на голове шишка, да? — с тревогой спрашивает она.
— Возможно, но очень и очень маленькая, — соглашается Шейн.
— Я больше не буду с ним спать. Не заставляй меня этого делать, дядя Шейн, — умоляет она.
Я вынуждена посмотреть в сторону, чтобы скрыть свою улыбку. Шейн же сохраняет совершенно невозмутимое выражение лица.
— Зачем ты ударил ее паровозиком, когда она спала, Томми? — спрашивает Шейн маленького мальчика, который до сих пор молчит.
Он поднимает плечи почти что до ушей.
— Это случайно получилось. Я хотел ее поцеловать, но паровозик выпал у меня из рук, и... и ... ударил ее по голове.
Шейн тут же поворачивается к Лилиан.
— Видишь? Все вышло случайно. Он просто хотел тебя поцеловать.
— Я ему не верю. Он, — она хмурится, пытаясь вспомнить нужное слово, — малолетний преступник.
Губы Шейна дергаются.
— Знаешь, что? Я ему верю. Ты очень и очень привлекательная девочка, — и он дважды целует ее в щеку, громко чмокая. — Ты никогда не смотрела на свою новорожденную сестренку и не хотела ее поцеловать?
Она косится на Томми.
— Хотела, Лаура миленькая, — признает она.
— Ты прощаешь его? — спрашивает Шейн.
Она смотрит на Шейна.
— Я подумаю об этом.
— Ладно. Подумай об этом, пока у нас будет ланч, — он смотрит на племянника. — Томми, что нужно сказать, когда ты случайно кого-то ударил?
— Извини, — тут же гундит он.
— Хороший мальчик. Почему бы нам не отправить на кухню и не поесть?
Томми, рад, что его не наказали, поэтому нетерпеливо кивает.
— Кто это? — спрашивает Лилиана, заметив меня.
— Это Сноу, поздоровайся с ней.
— Привет, Сноу, — говорит она, вытирая слезы и тут же забыв о своем гневе.
— Привет, а как тебя зовут? — спрашиваю с улыбкой, я очень хочу, чтобы она произнесла мне свое новое имя.
— Маргарита Лоо Хум, — отвечает она, словно произносит клятву.
— Красивое имя. А что оно означает? — так же торжественно спрашивая я ее.
— Оно ничего не означает, оно мне просто нравится, потому что напоминает морского конька или русалку, точно не знаю кого.
Я улыбаюсь от правдивой наивности. Много времени прошло с тех пор, когда я была среди детей. Это напоминает купание моей души в прозрачной, чистой родниковой воде, от этого утренние новости становятся еще ценнее.
Я поворачиваюсь к Томми.
— Привет, Томми.
— Привет, — смущаясь отвечает Томми.
— Он плакса. Он все время плачет, — с презрением говорит Лилиана.
— Извини, — перебивает ее Шейн, — но ты тоже все время плакала, когда была в его возрасте.
— Я только плакала, когда не хотела пить молоко, а он плачет все время.
Оба, я и Шейн взрываемся смехом.
— Ты подруга дяди Шейна? — вдруг спрашивает Лилиана.
Я смотрю на Шейна, но он невинно глядит на меня.
Я прочищаю горло.
— Я друг дядя Шейна, — по-взрослому говорю я.
— Разве ты не хочешь быть девушкой дяди Шейна? — спрашивает она с любопытством.
Я вижу, как Шейн злорадно ухмыляется.
— Ответь ребенку.
— Ну, — говорю я.
— Я знаю. Ты можешь выйти за него замуж, если захочешь, а потом вы сможете целоваться, как мама с папой.
Шейн лопается со смеху, и даже я улыбаюсь.
Следующий час — лучший час за много лет. Шейн и я подогрели толстые домашние рыбные палочки с лущеным горохом и картофельным пюре, которые отправила мама Лилианы. Дети лопаются от смеха, и мое первое впечатление от Томми, как беспомощно малыша, быстро проходит. Он, оказывается, непослушным чертенком.
После ланча Шейн включает запись Whip/Nae Nae, Лилиана знает все движения и начинает танцевать. От грохота музыки и бесконечных танцев, кошка крадется в сторону кухни.
— Еще раз, — канючит Лилиана, когда трек заканчивается.
Бог знает как, но на третий раз, главной командирши удалось заставить присоединиться Шейна и меня. Я так долго была далека от этого, что не знаю ни одного движения, но Шейн, также как и Лилиана знает их все. У него очень хорошо получается, даже слишком хорошо.
Мы все останавливается, когда звонит телефон.
— Я могу ответить, дядя Шейн? — спрашивает Лилиана.
— Давай. Это, наверное, твой папа.
Она бросается к телефону, снимает трубку и говорит:
— Алло, Маргарита Лоо Хум слушает.
— Папаааааа, — визжит она, потом слушает некоторое время и спрашивает: — Во сколько ты придешь? Хорошо…. Привет, мамочка. Да, я была очень, при очень хорошей, хотя Томми был совсем не хорошим. Он ударил меня по голове и очень сильно. Свои паровозиком... Да, я была очень мужественной, правда у меня очень большая шишка на голове, но она уже проходит.
Я смотрю на Шейна округлившимися глазами от такого вранья.
— Не переживай, все знают, что она ходячая проблема, — бормочет он подмигивая.
Должно быть ее мать спросила про обед, потому что Лилиана говорит:
— Да. Рыбные палочки, картофельное пюре и горох, — она поворачивает глаза в мою сторону. — Нет, но подруга дяди Шейна тоже здесь. Да. Да. Не знаю. — Она глубоко вздыхает. — Мамочка, ты купила мне что-нибудь? Ура! Хорошо, скоро увидимся. Я люблю тебя, мамочка. Пока, — она кладет трубку и бежит к нам.
— Мама и папа уже едут.
— Я думаю, мне пора, — говорю я.
— Ты не должна уходить, — сразу же отвечает Шейн.
— Нет, мне нужно идти. Уже поздно.
— Уверена?
— Да, — с улыбкой отвечаю я.
— Я вызову тебе такси.
— Спасибо, Шейн.
Меньше чем через пять минут, такси звонит, ожидая нас снизу.
— Я на самом деле наслаждалась каждой минутой с вами, — говорю я.
— Давай. Мы все спустимся с тобой вниз.
Мы все набиваемся в лифт и спускаемся. Шейн закрывает дверцу такси, и я замечаю серебряный Бентли, подруливающий к подъезду. Я смотрю назад, высокий мужчина чем-то похожий на Шейна выходит из машины вместе с красивой женщиной, в ней явно чувствуются восточные корни. Женщина держит на руках ребенка, и Лилиана подпрыгивает вверх-вниз от волнения. Как только Шейн отпускает ее руку, она бежит к отцу и бросается в его объятия. Он подхватывает ее и поднимает высоко в воздух, кружа вокруг, она визжит от восторга.
