Санин Евгений - Святая - святым
2
…Крисп весь обратился в слух, боясь упустить хотя бы одно слово.
... Марцелл сделал несколько шагов и остановился у разделявшего его с сыном поставленного на бок родительского ложа. Судя по легкому позвякиванию золотого перстня по дереву и сдавленным стонам, Крисп понял, что он, плача, гладит его.
Дыхание отца становилось все тяжелее, громче, и он, наконец, дал волю своим чувствам, чего не мог позволить себе на людях. Так река прорывает плотину... туча, нависшая над городом, рождает грозу...
Первый раз в жизни Крисп слышал, как плачет отец. Он уже не гладил - колотил кулаками мебель и, захлебываясь рыданиями, повторял:
- Как ты могла? Как ты могла?.. Но ты не виновата! Это - все он... Он!! Ты попалась в его сети! Я долго терпел... Но теперь у меня, наконец, появилась возможность отомстить! И я - отомщу!..
Крисп слушал и тоже беззвучно плакал. Сердце его разрывалось. Отец проклинал то, что было ему дороже всего на свете, даже самой жизни! Он вдруг вспомнил, как мама впервые привела его к отцу Нектарию, как тот крестил его, рассказав о Христе... Когда отец бывал в отъездах, они по воскресеньям ходили на службу, а если был дома, мама умоляла его не выдать их... Несколько раз имя Господне уже готово было сорваться с его уст, но мама бдительно зажимала ему рот или успевала предупредить знаком. Потом она заверяла, что отец обязательно, по их молитвам, сам придет ко Христу, а пока нужно терпеть и молчать, чтобы по неведению, преждевременным гневом он не погубил всего. Однако время шло, не стало мамы, а отец по-прежнему не признавал Христа...
Но не может ведь так продолжаться вечно! Что, если с отцом что-то случится, и он так и умрет язычником, навеки погубив свою душу?..
«Господи! - взмолился Крисп. - Ведь он же хороший, добрый, помоги ему!»
Он уже готов был выскочить из угла, подбежать к отцу и успокоить его, сказав всю правду о Христе, отце Нектарии, маме, за которую нужно теперь только радоваться!..
Но в этот момент за дверью снова раздались грубые солдатские шаги. А после этого он услышал то, что заставило его позабыть о своем намерении.
Сначала на потолке, словно зарницы - предвестницы молний - заиграли сполохи от внесенного управляющим фонаря. Потом отец уже уверенным, только чуть тише обычного, голосом сказал:
- То, что ты услышишь сейчас, не должен знать больше никто. Это - государственная тайна, за разглашение которой одно наказание...
- Смерть?
- Да! Но я вынужден открыть ее тебе, чтобы ты смог в точности выполнить мое указание. Здесь... - Крисп услышал, как отец похлопал ладонью по своей кожаной дорожной сумке, - находится императорский эдикт, который я должен развезти по провинциям. Содержание его в деталях мне неизвестно, но я знаю, что, согласно ему, скоро начнется уничтожение всех, кто откажется принести жертву гению императора.
- В первую очередь, христиан, которые не станут поклоняться никому, кроме их Бога?
- Именно!
Крисп весь обратился в слух, боясь упустить хотя бы одно слово.
- Так вот, - повысил голос отец. - Ты должен сделать все, чтобы мой заклятый враг... этот Нектарий не избежал пыток - самых страшных пыток, Скавр, и казни! Запомни: где бы он не был, куда бы ни ускользнул, твоя задача - найти и выдать его властям!
- Будь спокоен, Марцелл! Скажи только, когда состоится жертвоприношение? - деловито осведомился управляющий.
- Не могу. Этот день известен лишь императору и самым близким из его окружения.
- С одной стороны, это не удобно для меня, а с другой хорошо - Нектарий ведь тоже не знает его! - вслух рассудил управляющий. - А какие будут указания по хозяйству?
- Никаких! - отрезал Марцелл. - Меня сейчас волнует только Нектарий и мой сын, которого, кстати, я забираю с собой!
- Криспа? Ты не доверяешь мне?!
- Что ты, Скавр! Разве тогда я открыл бы тебе государственную тайну?
- Но зачем ты увозишь сына?
- А это уже моя личная тайна... Я подозреваю, что он - тоже христианин!
Услышав это, мальчик вздрогнул, как от удара. Но нет, он не ослышался - отец продолжал:
- После смерти жены он стал для меня самым дорогим, что только есть в жизни, дороже самой жизни! И я боюсь, что он последует примеру Аврелии. Ведь он упрям и доверчив, как мать! Я решил взять его, с одной стороны, чтобы спасти от смерти, а, с другой, надеясь образумить и напугать видом пыток на обратном пути! А теперь идем. Пришли-ка его ко мне, чтобы я велел ему собираться в дорогу!
Блики уже не зарницами - грозными молниями - заметались по потолку вслед за отцом и Скавром и удалялись, вновь уступая место тьме.
«Как же теперь быть?.. Что делать?»
Крисп с трудом дождался, когда стихнут шаги, и вскочил на ноги.
«Надо скорее предупредить отца Нектария, всех наших!»
Больно ударяясь о мебель, налетев на бронзовый таз, он выскочил из дома и, забыв про осторожность, не оглядываясь на рабов, на зовущего его управляющего, толкнул калитку и помчался по улице к тайному месту, где собирались по воскресным дням христиане.
«За что они нас так? - задыхаясь, не мог понять он. - Ведь мы же никому не делаем зла!..»
Вот, наконец, и нужный дом. Он ничем не отличался от других домов. Кроме едва заметного изображения виноградной лозы с гроздью на воротах.
Привратник приветливо улыбнулся знакомому мальчику:
- Проходи!
Но тот с серьезным видом шепнул первую половину пароля:
- «Христос...
-... посреди нас!» - отозвался привратник и подтолкнул мальчика: - Да беги же, а то опоздаешь!
Крисп знакомыми коридорами прошел к двери, ведущей в подвал, спустился по ступенькам и увидел, что привратник был прав: он поспел как раз к причастию Святыми Дарами.
Мальчик обвел глазами счастливые, просветленные неземной радостью лица принимавших кусочки Агнца людей и, содрогаясь от мысли, что всем им, возможно, предстоит скоро погибнуть, причем в самым страшных муках, бросился к отцу Нектарию.
Он хотел рассказать все, что подслушал, но пресвитер, хоть и понял по выражению его лица, что произошло нечто ужасное, невозмутимо сказал:
- Воздай сначала Божие - Богу!
Крисп широко раскрыл рот и благоговейно принял в себя... нет, не просто кусочек Святого Хлеба, а - Самого Христа! Он не пытался, как иные, понять, как может Бог, Который создал целую Вселенную и пред Которым трепещут небесные силы, войти в грешного человека, будь он мальчик, раб или сановник, причем не частицей, а весь - Небесный. Он просто знал, не пытаясь разобраться в этом умом, - что это действительно так. И Бог сейчас в нем!
- Ну вот, а теперь можно и кесарево - кесарю. Говори! - разрешил отец Нектарий.
- Я... мой отец и Скавр... там... - сбивчиво начал Крисп и выпалил: - Император издал эдикт, чтобы все принесли жертву его гению!
- Так... – задумчиво произнес священник. – Это означает только одно – массовые гонения на христиан! Несколько десятилетий императоры не трогали нас. Только некоторые ретивые язычники пытались искоренить нашу веру по местам, как, например, недавно в Александрии. А теперь во всем римском мире снова – начнутся пытки, мучения, казни…
- Выдержим ли мы их? – послышались встревоженные голоса. – Хватит ли у нас сил перенести так, как наши старшие братья-мученики?
- Сами, конечно, нет! – с кроткой улыбкой ответил пресвитер. – Но Господь Своей благодатью укрепит нас и даст силы претерпеть любые мучения. Со стороны это будет выглядеть чудом, глядя на которое, тысячи и тысячи людей уверуют во Христа. А для самих мучеников любая пытка превратится в радость, нет - в счастье от скорой встречи с Христом, который Своей благодатью и утешит нас, и утишит боль… Главное, только нам самим не отступить от Бога, чтобы не лишиться этой благодати и небесных венцов!
- Со мною ведь тоже будет Божья благодать, правда? – прошептал Крисп, и отец Нектарий ласково погладил его по голове:
- Конечно! Ты с детства воспитан в благочестии и за тебя у самого престола Божьего, на небесах молится теперь твоя мама. А материнская молитва даже здесь, на земле из глубин моря поднимет и из огня спасет! Ты вот что еще скажи нам, - вопросительно посмотрел он на мальчика. – Гонения уже начались?
- Нет, эдикт сначала нужно развезти по провинциям! Все произойдет в один день, который знает только император и самые близкие к нему лица, - словами отца объяснил Крисп и с готовностью заглянул в глаза пресвитеру: - А хочешь, я выкраду у отца сумку и сожгу все эдикты? Деций уехал на войну, пока еще напишут новые, пока он утвердит их...
Отец Нектарий с улыбкой посмотрел на мальчика и отрицательно покачал головой.
