Лариса Михайлова - Сверхновая американская фантастика, 1994 № 03
Свитер, который в прошлый раз был ей немного велик, теперь был чуточку мал. Наверное, стирали в горячей воде, подумал я, доставая и устанавливая камеру и не сводя глаз с мальчишек на черепахах. Все ребята замерли, уставившись на меня. Только не подходи, мысленно молил я. Оставайся на расстоянии, детка. Словно послушавшись, она осталась где была.
Сегодня она играла с четырех-пятилетними детьми, прекрасно вписываясь в их компанию. Я навел объектив на мальчишек, которые сразу стали строить рожи, девчонки тоже начали высовывать языки. Я сказал, как бы невзначай:
— Вы потом, девочки. Сначала мальчишек сфотографируем. Вы знаете, где стоят зебры, рядом с церковью?
Один из мальчишек сказал, что знает, и я, склонившись над камерой, произнес:
— Ну вот, сегодня вечером, как стемнеет, я буду снимать там.
Девочки стали придвигаться ближе, и я проговорил, все еще обращаясь к своему фотоаппарату:
— Не подходите. За нами наблюдают.
Я взглянул на хохочущих детей. Она тоже засмеялась, чуть позже остальных. Но выглядела испуганной. Один из мальчишек пытался встать на голову, упал, и все они захохотали еще громче. Я притворился, что сфотографировал его. Тут одна из девчонок далеко закинула мяч, остальные побежали за ним, и ни одна не обернулась. Мальчишки перестали слоняться вокруг, я упаковал свое снаряжение.
— Спасибо, приятели, — сказал я, уходя.
Достаточно ли было такого намека? Я не мог этого знать. Но, по крайней мере, ни один наблюдатель не мог бы выделить ее из толпы. И в первый раз я почувствовал холодок, причиной которого была не погода. Я подумал о словах Керша, когда я, протестуя, заявил, что ведь это всего лишь маленький ребенок, а он произнес: «А вы уверены?» Действительно, я не был уверен ни в чем.
Погуляв еще минут десять, я заметил кофейню и зашел в нее. Из автомата я позвонил Джои и произнес только «сегодня вечером», положил трубку, потом сразу же набрал номер своего офиса. Ответила Грэйси, и мы поболтали минуту-другую.
Высокая негритянка пододвинулась достаточно близко, чтобы подслушать, что я говорю, и я этому не препятствовал. Потом я выпил кофе с кексом.
Когда я вернулся в «Аббатство», Керш ждал меня в холле.
— Угощаю, — сказал он.
Последние полчаса я только о том и мечтал, чтобы зайти в помещение с улицы, согреться, выпить чего-нибудь, так что я пожал плечами и последовал за ним в бар отеля.
— Отвратительно выглядишь, — сказал я, пока он усаживался напротив меня за крошечным столиком. В тусклом свете выделялись синяки под глазами и бледность его некогда розовых щек.
— Холодает, — сказал он. — Паршиво себя чувствую. Здесь чертовски сыро.
— Расскажи мне, как все идет. — Я понизил голос. Мы сделали заказ и не начинали разговор, пока не принесли выпивку.
— Пока пусто, — наконец признался он. — Но мы и не ожидали, что это будет так уж легко, ты же понимаешь.
— Я весь выложился для вас по такой холодине.
По его лицу пробежала улыбка.
— Я знаю. То, насколько ты был добросовестным, подтверждают наши доклады. Ну что ж, завтра нам, может быть, повезет больше.
— Почему бы тебе не поспать немного, — сказал я, осушая стакан. — Я замерз, устал и хочу есть. Собираюсь принять очень горячий душ, потом хорошенько пообедать и лечь в постель. Чего и тебе желаю.
Может быть, дело закончится завтра, — проговорил он философски. Может быть, она подойдет и попросит — уже не мороженого, не по такой погоде, — горячего шоколада, а? Сегодня горячего шоколада, завтра кока-колы, послезавтра мартини?
Он качнул головой и посмотрел куда-то мимо меня, и в этот короткий миг мне показалось, что я разглядел человека под маской клоуна. Этот человек был испуган.
В девять тридцать, поужинав, я вернулся в отель, получил у портье свой ключ, а также пакет. В нем были ключи от «тойоты». Без четверти десять я потушил свет в комнате и покинул отель, на этот раз воспользовавшись служебной лестницей, а не лифтом. Под куртку я надел теплый свитер, карманы у меня были набиты деньгами. Больше я не взял ничего. Если меня кто-нибудь остановит, я не хотел, чтобы мелочь вроде бритвы меня выдала.
Я вышел через боковую дверь и попал на стоянку. Там толпилось множество людей — была пятница, впереди маячили долгие веселые выходные. Я обогнул здание, вышел на заднюю улицу и отправился пешком к бинго-казино с зебрами.
Я шел быстро, пытаясь согреться, холодный ветер дул с океана Добравшись до бинго, я замедлил шаги, а потом даже остановился на минуту, чтобы заглянуть через стеклянные окна.
Казалось, там были те же люди, только их было больше, и те же скучающие дети в крошечной игровой комнате.
Я прошел мимо двух зебр, приблизился ко входу в церковь, и когда я уже был возле угла здания, маленькая фигурка появилась из-за доски объявлений. Ее ручка скользнула в мою.
Она была как ледышка, дрожала от холода, все в том же свитере, который был ей мал и легок не по сезону. Мы шли в молчании, держась за руки. Два квартала, думал я. Всего два квартала до стоянки, машины, обогревателя, может быть, даже безопасности. Мы прошли один из них, не разговаривая, двигаясь не слишком быстро, чтобы не привлекать внимания. На тротуаре было много народу, группки, парочки, компании подростков. Кажется, некоторые, посмотрев на ребенка, потом оглядывались на меня с осуждением. На шоссе образовалась пробка, шоферы сигналили, музыка ревела. Еще один квартал. Я подавил желание схватить ее на руки и бежать.
Мы разыскали машину, и девочка забралась на заднее сиденье. На переднем в конверте я нашел талон парковки, водительские права Джои и даже кредитную карточку, а под конвертом был прекрасный черный берет Джои из тонкой кожи, который он купил в Париже лет пятнадцать назад. Этот берет стал его «визитной карточкой» Я надел его.
Мы некоторое время ехали по боковым улицам, потом остановились.
— С тобой все в порядке? — спросил я ее. — Согрелась?
Она кивнула.
— Только есть хочется, — сказала она.
— Сейчас я что-нибудь найду.
Я осмотрелся — машин было мало, пешеходов не видно вообще, и я стал разбирать то, что нам приготовил Джои. Я просил его положить в машину темное одеяло, но он сделал гораздо больше. Машина была серая с сиденьями из черных овечьих шкур, с черными коврами на полу, а одеяло было настолько темным, что выглядело почти черным. Были приготовлены также два спальных мешка, шесть банок пива в упаковке, маленький холодильник, термос и подушка. Холодильник был набит сандвичами, яблоками, еще там был сыр и даже банка копченых устриц. Мне хотелось и смеяться и плакать одновременно.
— Послушай, — сказал я девочке, вручая сэндвич. — Мы немного покатаемся здесь, а потом уедем с острова. Когда поешь, тебе придется полежать на полу, накрывшись одеялом, пока я не скажу вылезать О'кей?
— О'кей. — Она с жадностью стала уплетать бутерброд.
Я достал один из спальных мешков и постелил его на пол. Как только она закончила трапезу, я уложил ее и накрыл сверху черным одеялом Она словно бы превратилась в невидимку — настолько хорошо удалось ее замаскировать. Я ободряюще кивнул ей.
— Как тебя зовут?
Она покачала головой.
— Не знаю.
— Как тебя называют другие дети?
— Никак Они меня не любят.
— О'кей. Придумаем тебе имя.
Она заснет, подумал я, так что надо не забыть проверить, чтобы одеяло с нее не сползло — под ним ее практически невозможно было увидеть, разве что наклонившись очень близко.
Я снова сел за руль, положил в бумажник водительские права Джои и его кредитную карточку, а все документы, на которых стояло мое имя, вытащил оттуда. С меня причитается, Джои, подумал я, снова отправляясь в путь. Я не собирался покидать остров до тех пор, пока не рассосется пробка на магистрали. Не хотелось сидеть в остановившейся машине под ослепительным светом уличных фонарей в ожидании своей очереди выехать на мост. Вместо этого я проехал вдоль острова, а когда вернулся, время перевалило за полночь и пробка рассосалась. Машин все еще было много, но уже терпимо, и я вклинился в движение, оглянувшись сперва на девочку, чтобы убедиться, что ее не видно. Она крепко спала, укрытая от чужого взора.
Меня остановили, заглянули в салон машины, в багажник, назвали меня «мистер Маркос», посмотрев водительские права, и пропустили. Я не расслаблялся до тех пор, пока не достиг крайней заставы, тут меня остановили второй раз и снова пропустили. Я повернул на запад, направляясь к Уилмингтону, затем еще южнее. Никто больше не заглядывал в машину и не спрашивал права. Около трех часов утра, опасаясь уснуть за рулем, я свернул на боковую дорогу и открыл термос Дымящийся черный кофе. Отпив, я рассмеялся. Джои, оказывается, основательно сдобрил его бурбоном.
Я проспал часа три, проснулся окоченевший и допил кофе. Малышка мирно спала под одеялом.
