Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №04 за 1982 год
— Но ведь на две трети оно состоит из представителей буржуазных партий, хотя основная тяжесть борьбы легла на рабочих, не так ли?
Сирола понял, что Ленин хорошо знал обстановку в Гельсингфорсе.
— Как в России, так и в Финляндии,— горячо продолжал Ленин,— представители буржуазии иногда толкуют о народном представительстве, об учредительном собрании, но все это — без серьезных гарантий, пустые фразы. Такой гарантией может быть только полное господство вооруженного пролетариата и крестьянства над представителями царской власти. А сейчас что получается? Пока рабочие боролись, буржуазия прокралась к власти. Не правда ли?
— Это так,— подтвердил Сирола.— Но мы будем продолжать борьбу за права рабочих, за изменение конституции. Мы уверены, что в новом парламенте социал-демократы будут представлены достаточно широко.
— Какими средствами вы собираетесь добиваться этих целей?
— Мы не остановимся перед объявлением новой всеобщей забастовки.
Помолчав, Ленин спросил:
— Ну а помочь нам в организации партийного съезда вы не смогли бы?
Сирола оживился:
— Постараемся. На какое время вы его намечаете?
— Тянуть долго нельзя. События торопят. Хотелось бы собраться в середине русского декабря.
— Так приезжайте к нам в Тампере. У нас недавно построено прекрасное здание Рабочего дома. Есть зал, в котором идут заседания рабочего института. На рождественские праздники все занятия прекращаются. Так что помещение будет свободно.
— Прекрасно. А как с точки зрения безопасности? Мы ведь соберем в Тампере весь цвет партии. Не хотелось бы рисковать...
— На этот счет можно не волноваться. Жандармы из Таммерфорса бежали в Тавастугус под защиту царского гарнизона. Полиция распущена, и порядок в городе охраняет Национальная гвардия. Мы поставим у Рабочего дома верных людей, и туда ни один шпик не проникнет. На всякий случай будем держать подводы, чтобы в любой момент увезти делегатов в безопасное место. Но до этого, думаю, дело не дойдет, потому что город фактически в руках рабочих.
— Ну что ж,— задумчиво сказал Ленин.— Остановимся на Таммерфорсе. Мы сообщим, когда ждать гостей.
— Договорились,— Сирола горячо пожал Владимиру Ильичу руку.
В тот день при содействии В. М. Смирнова Ленин встретился и с другими руководителями Социал-демократической партии Финляндии.
Вечером, проводив Буренина на петербургский поезд, Смирнов возвращался домой и с улицы заметил свет в окне своего кабинета. В прихожей его встретила озабоченная мать, спросила по-шведски:
— Что приготовить русскому профессору на ужин?
Смирнов рассмеялся. Виргиния Карловна назвала Ленина «русским профессором», видимо, потому, что, едва расположившись в кабинете, гость сразу же принялся что-то писать.
Владимир Мартынович осторожно заглянул в кабинет. Ленин сидел, склонившись над письменным столом. Сбоку лежала пачка газет с пометками на полях.
— Входите, входите, Владимир Мартынович! — пригласил его Ленин.— Как проводили Буренина? «Хвоста» на вокзале не заметили?
— Агенты жандармского генерала Фрейберга после всеобщей забастовки присмирели и пока на глаза не лезут. Все еще боятся... Извините, Владимир Ильич, что бы вы хотели на ужин?
— То, что есть. Ничего специально готовить не надо. Ни в коем случае... Сегодня хотел бы посидеть подольше, записать кое-что.
— Конечно, конечно, работайте, Владимир Ильич, сколько хотите. Вы никому не мешаете.
...Окно в кабинете светилось до поздней ночи. Утром, когда Ленин умывался, Смирнов зашел в кабинет, чтобы убрать белье с дивана. На столе он увидел пачку исписанных листков. Тут же в запечатанном конверте лежало письмо. Вошел Ленин.
— Владимир Мартынович, это письмо надо переправить в Женеву...
— Какие планы, Владимир Ильич, на сегодня? — спросил Смирнов после завтрака.
— Думал посидеть, поработать. Но у вас, кажется, есть какое-то предложение?
— Сегодня в парке Кайсаниеми Красная гвардия устраивает парад. Не хотите посмотреть? Это совсем рядом.
— Любопытно. Не отказался бы.
— Да, Владимир Ильич, тут у меня кое-что есть. Из Петербурга Буренин привез.— Смирнов вынул из тайника номер петербургских «Известий Совета рабочих депутатов».— Староват номер, за двадцатое октября, но очень интересный. Послушайте: «Манифестом 17 октября правительственная шайка открыто признала перед всем миром, что русская революция загнала ее в тупой переулок».
Ленин взял газету.
— Я читал эту статью раньше в одной лондонской газете, переводил с английского, по-русски она выглядит гораздо ярче. Да, нам нужно не признание свободы, а действительная свобода. Нам нужна не бумажка, обещающая законодательные права представителям народа, а действительно самодержавие народа. Это главное...
Парк Кайсаниеми в этот день не узнать: обычно тихий, безлюдный, сегодня он полон народу. На центральной аллее выстроилось около четырех тысяч красногвардейцев. Это были рабочие и студенты. Одетые в пальто, плащи, в кепках и шляпах, они совсем не походили на военных. Раздалась команда: «Равняйсь! Смирно!» — и вдоль разом посуровевших, подтянувшихся рядов зашагал высокий человек с пышными усами. Он придирчиво осматривал красногвардейцев, иногда поправлял винтовку или ремень.
— Это Иоганн Кок, начальник Красной гвардии,— пояснил Ленину Смирнов. Они стояли в стороне, в толпе зрителей.
Грянул оркестр. Красногвардейцы вскинули винтовки на плечо и стройными рядами зашагали вдоль аллеи.
Было видно, что Ленину парад Красной гвардии пришелся по душе. Когда они возвращались со Смирновым на Елизаветинскую, он сказал:
— Финляндцы — молодцы, создали отряды вооруженных рабочих. Сейчас образование таких отрядов и дружин — наипервейшая необходимость... Нам повсюду надо создавать отряды борцов, готовых беззаветно сражаться против проклятого самодержавия. Да-да, завтра или послезавтра события неизбежно позовут нас на восстание...
Вечером скорым поездом Ленин уезжал в Петербург.
— Я дал знать Буренину, он встретит вас на вокзале,— заверил Смирнов, когда они шли к вагону.— Смотрите-ка, Владимир Ильич, сейчас опять ливень хлынет. Уезжать в дождь — хорошая примета.
Юрий Дашков, кандидат исторических наук
Петер Гроот держит экзамен
Любимая пословица голландцев категорически утверждает, что господь бог сотворил небо и землю, а они — Голландию. Если тут и есть преувеличение, то не такое уж большое: как-никак почти половина страны — это польдеры, суша, которую голландцы своими руками отвоевали у моря. Например, амстердамский аэропорт Схипхол — его название, кстати, значит «гавань» — расположен на том самом месте, где в 1573 году происходило ожесточенное морское сражение между гёзами и испанцами. Правда, злые языки говорят, что, прежде чем считать Голландию сушей, ее следовало бы хорошенько отжать, как мокрое белье. В этом тоже есть доля правды. Действительно, здесь все насыщено влагой: и небо, и тучные луга, и густая зелень деревьев, и бесчисленные каналы, и мокрый ветер, и дождь, который лишь изредка притворяется, что не идет, а остальное время льет как из ведра. Но на него никто просто не обращает внимания. На тротуарах под дождем играют дети; у парадных, собравшись кучками, обмениваются новостями женщины; на набережных целуются влюбленные. Когда Петер был совсем еще маленький, отец объяснил ему, что, если бы люди стали бегать от дождя, им пришлось бы бегать всю жизнь. С тех пор мальчик тоже перестал его замечать. Ведь он голландец — значит, всегда должен быть спокойным, рассудительным, не обращать внимания на мелкие неприятности.
Петеру Грооту исполнилось шестнадцать, когда внезапно умер отец. Пришлось бросить школу и пойти работать. Хорошо хоть, друзья отца помогли устроиться на его место докером, иначе матери и двум младшим сестренкам не на что было бы жить. В порту над парнем взял шефство Флорес Ровер, коренастый, неторопливый, с крупными, тяжелыми руками и серо-стальной из-за седины, но еще густой шевелюрой. Его красное от ветра лицо с глубокими морщинами всегда было невозмутимым. Даже тогда, когда неопытный крановщик рывками стал поднимать плохо застропленный штабель досок и они с высоты, словно снаряды, загрохотали по палубе, Ровер лишь коротко бросил: «Не зевай!», молниеносно отшвырнув Петера к борту.
По-настоящему взволнованным своего наставника юноша видел только раз. В тот памятный декабрьский день 1979 года в порту по гудку разом застыли все краны, остановились платформы на подъездных путях. Сотни докеров собрались возле здания дирекции, где проходил митинг протеста против размещения американских крылатых ракет на территории Голландии. Петер чуть рот не открыл от изумления, когда увидел, что через толпу к служившему трибуной контейнеру проталкивается старина Ровер. Как здорово он тогда говорил:
