Журнал Поляна - Поляна, 2013 № 02 (4), май
— Что, зайчики, натурой будем рассчитываться, а? — послышалось у нас за спиной.
Не успел я придумать ответную остроту, как бабы-контролеры, почему-то бросив нас, похихикивая, проследовали прямо в вагон, а мы вышли через распахнувшиеся двери на освещенный вечерним солнцем перрон.
— Твои знакомые? — подмигнул мне молодой человек.
— Я думал — твои… — пробормотал я.
— Значит, — усмехнулся он, — как всегда повезло.
— Ага, — кивнул я, пытаясь понять, что произошло, и все еще находясь под впечатлением от странного ощущения, вроде того распространившегося вокруг нас веселого сияния.
— Ты посмотри! — снова усмехнулся он, шагая вперед и показывая пальцем куда-то прямо перед собой, под ноги.
На перроне, несмотря на изрядный сквозняк, поднятый уносящейся прочь электричкой, как бы приклеенные, лежали несколько новеньких стодолларовых купюр. Мы машинально оглянулись вокруг, но перрон, несмотря на отнюдь не поздний час, был на удивление безлюден.
Это было уже не слабое, а совершенно отчетливое веселое сияние, к которому еще и примешивались какие-то приятные ароматы и звуки.
Странно, но сама ситуация и вид оброненных кем-то долларов показались мне не вопиющей и нелепой, а такой обыденной, естественной, словно я наблюдал подобное каждый день.
Он наклонился, спокойно поднял деньги и посмотрел на меня.
— Будем делить?.. Тебя как зовут?
— Ты нашел, — сказал я. — Я тут ни при чем.
— И верно, — согласился он, но тут же, не считая, сунул мне в руку половину денег. — Все равно. Держи, — сказал он, — на счастье.
Мне и в голову не пришло заподозрить в нем уличного афериста, да и не было тут вообще никаких афер. Я машинально шагал рядом с ним, не веря собственным ощущениям.
Так я познакомился с первым из них.
Аркашка Цветков и впрямь мог принадлежать к одной из вышеперечисленных профессий. Но в том-то и дело, что никакой определенной профессии у него, непоседливого, где-то учившегося и чему-то недоучившегося, не имелось. Потому что по натуре он был, мягко говоря, хоть и милым, но, безусловно, закоренелым шалопаем. Если не сказать раздолбаем. Зато характера самого покладистого и легкого. Скорее сообразительный, чем умный. Летал по всей Москве, а частенько и много дальше. Когда спал — непонятно. У него всего было понемногу: три жены, четыре любовницы, детишки, несколько мест работы, где он благополучно числился и даже иногда получал зарплату, музыкальные и литературные дарования, благодаря которым распевал романсы на дружеских пирушках, в клубах и ресторанах, что-то писал, иногда даже публиковал, актерствовал, появляясь в полулюбительских постановках и капустниках. При этом он вовсе не был (да и не стремился к тому) непременным центром компаний. А так — вдруг покажется, расскажет анекдотец или побасенку, пощиплет-переберет струны, изобразит что-нибудь в лицах, — и растворится во всеобщем шуме и гаме.
Но, самое главное, Аркашка Цветков постоянно находился в сгущении каких-то счастливых совпадений, которое и продуцировало замеченное мной с самого начало веселое сияние, его окружавшее. Я уже ни на йоту не сомневался, что нашел одного из тех, кого искал. Благодаря Аркашке Цветкову, на меня не только нежданно-негаданно свалились упомянутые доллары (и не только они), но на его примере я смог сделать самые неожиданные наблюдения и практические выводы, подтверждавшие многое из того, что еще недавно казалось мне туманной мистикой.
Во-первых, через него я сразу приобрел кучу новых знакомств. Причем все это были не какие-то случайные люди, а словно нарочно, как по «списку» подобранные личности, обладающие определенными качествами и, не побоюсь этого слова, принадлежностью к некоему избранному кругу.
Несколько дней я был занят составлением уже не фигурального, но вполне реального списка реальных людей, которые попадали под категорию счастливцев и с которыми я собирался свести знакомство в целях их дальнейшего изучения.
Удивительно, однако, то, что рядом с Аркашкой и я, человек по натуре не слишком общительный и деятельный, вдруг ощутил своего рода прилив вдохновения. Словом, пошло-поехало.
Я стал ездить с визитами, как какой-нибудь Чичиков, поразительно легко очаровывая моих новых знакомых, вел игривые, вокруг да около, с виду ничего не значившие, ни к чему не обязывающие разговоры. Но в отличие от Чичикова, мне достаточно было сделать один-единственный намек в определенном, интересовавшем меня направлении, как мы мгновенно понимали друг друга. Своего рода особая техника общения. Исключительно на подтексте.
Но одно меня поразило больше всего. С самого начала я заподозрил удивительную вещь.
Они не чувствовали себя одинокими, как люди обладающие особыми качествами. То есть отлично знали о существовании себе подобных! Более того, вовсе не были какими-то разрозненными счастливцами. Они были несомненно объединены! По крайней мере, знали о ближайших своих собратьях. Я лишь пунктиром, шутливо намекал о том, что мне известно, и они явственно давали понять, что игра принята, и именно от них я узнавал о новых связях, о других счастливцах. То есть наши встречи не были случайными. И после каждой новой встречи я все более явственно начинал видеть перед собой словно выплывающие из тумана контуры странного сообщества — эдакого клуба или тайного братства, сама принадлежность к которому делает каждого из них еще удачливее и сильнее.
Составился также вполне определенный тип людей, которые попадали под интересующую меня категорию. Это были самые разнообразные физиономии. Среди них отыскались и некий пожилой доктор-целитель, инженер-конструктор, музыкальный журналист, домосед-компьютерщик, администраторша популярной певицы, полковник МВД, помощница депутата, сотрудник рекламного агентства и даже практикующие супруги психиатры-психоаналитики. Через самое короткое время я успел отлично к ним присмотреться.
Упомянутый доктор-целитель Алевтин Пальцев успевал с утра, играючи, излечить толпу страждущих, а вечером закатиться в ресторан с молоденькой подружкой. Шутил-балагурил, рассказывал, что врачует, исцеляет не столько лекарствами, народными примочками и положительными энергиями, сколько исходящим от него легким ароматом коньяка, шоколада и девичьих поцелуев.
Инженер-конструктор Тривайлов, с одинаковой легкостью возводил сложные стратегические объекты, разъезжал по научным симпозиумам-конференциям, которые почему-то непременно проходили на лучших мировых курортах, а также, по его собственному выражению, преспокойно «отпиливал» от денежных сумм и бюджетов, проходящих через него, изрядные куши.
Музыкальный журналист Ксаверин не пользовался никаким особым влиянием или популярностью, за всю свою жизнь опубликовал лишь пару интервью и статеек, да и те были написаны теми, кому они были посвящены, внешне даже ужасно скучный, но был знаком абсолютно со всем бомондом, всегда был желанным гостем на всех фестивалях и тусовках.
Полковник Петрович из МВД, веселый, как все милиционеры, вечно только что прибывший с каких-то заданий, командировок, в Чечне, Бог знает, в какой глухомани и дырах, — причем отовсюду привозил массу сувениров, а также сплошные анекдоты, полные самого черного юмора, но уморительные.
Домосед-компьютерщик, гипертолстяк Варакута, все собирался написать какую-то революционную компьютерную программу, которая откроет новую эру в нашей цивилизации и т. д. На деле же сутками просиживал в Интернете, играл в игрушки, дискутировал на сетевых форумах с себе подобными, мимоходом участвовал в разнообразных виртуальных проектах, но в то же время имел несколько кредитных карточек, на которых всегда, и абсолютно законным порядком, оказывались суммы, достаточные, чтобы иметь все что нужно для жизни.
Сексапильная помощница депутата Екатерина Сергеевна Утюгова выполняла некие необременительные, однако, отнюдь не связанные с ее сексапильными талантами, поручения: позвонить тому-то, поболтать с той-то. Самые сложные из мероприятий, в которых она была задействована: коллективно-партийные выезды на рыбалочку, охоту, погонять мяч, поиграть в пейнтбол, попариться в баньке.
Супруги-психоаналитики Филиппские пользовали всех вышеперечисленных персонажей, в том числе и доктора-целителя Алевтина Пальцева.
Как ни странно, среди счастливцев не обнаружилось серьезных творческих личностей — писателей, композиторов, художников, ученых. Не было также и намека на тех, кому на первый взгляд больше других улыбнулась удача — скандальные богатеи, звезды, политики. Впрочем, это и понятно. Первые скорее добровольные каторжники, вечные мученики собственных маний, а не счастливцы. Вторые — либо у всех на виду, либо в бегах… Скорее уж, какой-нибудь бродяга или попрошайка, который только что спал в канаве, а через пять минут вдруг найдет на дороге кейс с миллионом…
