Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №08 за 1981 год
Да и тот, кто продавал скромно оформленные томики — произведения классиков марксизма-ленинизма, а также книжки современных авторов — руководителей Компартии США, прогрессивных деятелей профсоюзного, женского движения,— заметно отличался от холеного торговца грезами с его двойным подбородком и самоуверенным взглядом. Этот пожилой мужчина не улыбался покупателям с казенной белозубой подобострастностью, а со спокойным достоинством отвечал на вопросы. И вот уже у прилавка столпились несколько парней и девушек и ведут оживленную беседу с убеленным сединой человеком, словно со своим ровесником.
Это непринужденное общение двух поколений весьма не понравилось невесть откуда появившемуся администратору гостиницы. Окинув быстрым взглядом прилавки и оценив обстановку, он наклонился к продавцу, злобно процедив сквозь зубы:
— Я попросил бы вас, сэр, немедленно убрать отсюда все ваши книги.
— А я отказываюсь сделать это,— прозвучал резкий ответ.
— Что ж, в таком случае вынужден прибегнуть к помощи полиции.
— И напрасно, сэр. Полиции придется иметь дело с Национальной студенческой ассоциацией, снявшей этот этаж для проведения своего съезда. А она официально разрешила мне торговать здесь книгами.
— Бог знает, что творится у нас в Техасе,— с тихой яростью выдавил из себя администратор.— Того и гляди, эти красные на голову сядут...
На самом же деле «красные», а точнее, коммунист, участник мировой войны Джон Стэнфорд, который распространял прогрессивные издания по поручению местной организации Компартии США, конечно же, и не думали никому «садиться на голову».
— То, что за первый день распродано уже 200 экземпляров книг,— вовсе не волшебство, а веление времени, прямой результат растущего интереса к прогрессивной литературе,— сказал Стэнфорд, познакомившись со мной.— А вот и мои добровольные помощники. Прошу, как говорится, любить и жаловать!
Молодожены Селина и Мануэль Родригесы — активисты местного отделения Союза молодых рабочих за освобождение. Загорелые и стройные, они похожи друг на друга веселым блеском озорных глаз, лукавыми улыбками людей, привыкших ловко обходить полицейские рогатки и препоны. А они неизбежно возникают здесь на пути каждого, кто отважился бросить вызов «истэблишменту». «Мы — комсомольцы»,— говорят Селина и Мануэль о себе по-русски, вспоминая яркие, насыщенные встречами дни своей поездки в Советский Союз по приглашению Комитета молодежных организаций СССР.
На Мануэле — потертые джинсы и ковбойка. Из расстегнутого карманчика на груди выглядывает небольшой блокнот. «Сделать пометку для памяти, если не смогу ответить на какой-нибудь вопрос наших покупателей»,— поясняет он. Но пока их обслуживанием занимается товарищ Стэнфорд, Мануэль следит за пополнением выкладки на прилавках. Книги разбирают, и ему приходится то и дело доставать из картонных коробок у стены все новые увесистые стопки.
Рядом стоит Селина. Свободное легкое платье с индейским орнаментом сглаживает острые уголки худеньких плеч. Когда кто-то, остановившись у прилавка, в раздумье вертит книги, колеблясь, взять или нет, Селина тут же приходит на помощь. «Если покупатель впервые попал на подобную распродажу,— говорит она,— очень важно порекомендовать именно то, что доступно ему». Разговор заходит о положении национальных меньшинств в Америке. Селина и Мануэль по собственному опыту знают, что значит здесь быть «чиканос» — людьми мексиканского происхождения.
— Формально,— рассказывает Мануэль,— в нашей стране существует гарантированный минимум заработной платы. Но разве может требовать его тот, кто лишен гражданских прав, кто нелегально перебрался сюда из Латинской Америки, спасаясь от голода, нищеты, безработицы?! Ведь без паспорта не пойдешь к боссу и не потребуешь полного заработка. Если и отважишься, тебе тут же бросят в ответ: «Не попался на границе в зубы овчаркам — попадешь в полицию, если будешь хорохориться». Есть, конечно, и такие «чиканос», кто стал гражданином США. Но и их доля немногим лучше, ведь трудятся они, главным образом, на плантациях, крупных фермах или нефтяных промыслах, где чуть ли не половина заработка удерживается администрацией.
— За что?
— За койку в общежитии, за обязательную медицинскую страховку, за сандвич на завтрак и похлебку в обед, за место в автобусе, доставляющем на работу и обратно. Да мало ли еще за что!
Слушая Мануэля Родригеса, глубже осознаешь смысл слов, произнесенных М. Лилэндом, членом палаты представителей конгресса США от штата Техас. «Схожесть проблем Майами и Хьюстона ужасает,— заявил он.— Все слагаемые событий в Майами есть и в Хьюстоне». Таков на самом деле этот «чудесный» город, воспетый в недавнем голливудском фильме «Городской ковбой», где рассказывается пасторальная сказочка о простом рабочем, который может добиться в Америке всего, чего захочет.
И все же расстаться с мечтой многим трудно. Целое поколение жителей Хьюстона воспитано в обманчивой вере в то, что здесь якобы не наберется и половины социально-экономических проблем, характерных для страны в целом. Самый дешевый в США бензин, один из самых низких уровней безработицы и высоких уровней деловой активности — все эти грани характеристики современного Хьюстона для многих слились в некую идиллию. Вот почему мы совсем не удивились предложению Евы Бекуит, студентки Хьюстонского университета, показать «преимущества сферы обслуживания по-техасски».
Усадив нас в отцовский «бьюик», Ева резко тронула с места.
— Сейчас вы сами увидите, сколько дел можно сделать в Хьюстоне, не выходя из автомобиля!
Вначале мы свернули под алюминиевую арку и остановились у придорожного кафетерия. Небрежным движением Ева протянула к раскрытому окошечку несколько долларовых бумажек. Взамен мы получили по сандвичу и бутылочке пепси-колы.
Перекусив, выезжаем на автостраду. Мелькают по обочинам яркие рекламные стенды, постоянные спутники каждого, кто путешествует по дорогам Америки. Через пару минут мы вновь затормозили — теперь уже под каменным навесом, прилепившимся к стене монументального банковского здания. Здесь Ева расплатилась за газ, свет, телефон, за аренду земли, на которой стоит их коттедж. При этом пошли в ход уже не долларовые бумажки, а чеки.
— Вот это жизнь! — не скрывая удовольствия, воскликнула она и обернулась к нам, чтобы убедиться, что мы тоже восхищены.
— Что ж, платить из окна автомобиля, наверное, удобно, особенно если деньги заработаны не тобой, а родителями. Но вот вопрос: во сколько это обходится, и все ли твои сверстники могут себе это позволить? — спросили мы при следующей остановке.
Ева дипломатично промолчала.
— А теперь за что ты будешь платить?
— За учебу в университете,— сухо прозвучало в ответ.
Через день в обшитом мореным дубом кабинете проректора местного отделения Техасского университета Джона Коммандера мы получили точные данные о стоимости одного года обучения: место в общежитии — 1 тысяча 800 долларов; учебный курс — 1 тысяча 450 долларов, учебные пособия — 300 долларов; обязательная медстраховка — 48 долларов; профессиональная ориентация — 30 долларов, прочие расходы — 900 долларов; выплаты в университетскую кассу в период летних каникул — 700 долларов. Итого — 5 тысяч 228 долларов. Причем эта сумма в несколько раз меньше, чем в именитых университетах страны — Принстонском, Гарвардском, Йельском.
Записав цифры, мы отправились на экскурсию по университетскому городку — кампусу. Слов нет, спланирован он умело. Но учиться здесь слишком дорого даже для выходца из семьи со средним доходом. Это, кстати, подтвердили родители Евы Бекуит — той самой, которая накануне пыталась поразить нас тем, как удобно расплачиваться, не выходя из машины. Геолог-нефтяник Клайв Бекуит и его жена Мэрилин, школьная учительница, с нескрываемым сожалением говорили о росте стоимости обучения в вузах. Люди образованные, они не мыслят будущего дочери без университетского диплома. Но как раз он-то и становится накладнее с каждым годом.
Плата за диплом. В Америке эти слова звучат все тревожнее. На рост стоимости образования нам жаловались аспирант из Иллинойса Том Тобин, преподаватель Массачусетского университета Лэрри Магид, студентка из Сиракуз Кати Спагноли. Каждый из них прямо или косвенно признает, что в системе образования действует отлаженный социальный фильтр, сортирующий людей по их банковским вкладам.
Обо всем этом мы вспоминали, покидая многоликий Хьюстон, собравший в те дни студенческую молодежь со всей страны. Продолговатые иллюминаторы взмывавшего ввысь «боинга» были обращены к электрической россыпи ночных улиц, на которых довелось встретиться с такими разными, непохожими друг на друга американцами...
— Вьетнам. Слово это, увы, до сих пор вызывает раздражение у некоторых моих соотечественников,— не слишком-то охотно признался преподаватель социологии из Иллинойского университета Даниэль Божик.— Многие в Америке все еще убеждены, что нам не следовало уходить оттуда. Нет, вовсе не потому, что мы чересчур воинственны. Просто не выиграть войны для Соединенных Штатов — позорно.
