Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №08 за 1989 год
Взбежав на диспетчерскую вышку, Лена услышала голос Петра в эфире. Он убеждал полковника Мачина, что посадка на два колеса может быть удачной, если два «доджа» поймают самолет канатами на полосе.
Она тут же перевела эти слова дежурным американским офицерам. Те переглянулись между собой, но отдали необходимые распоряжения. Вскоре на аэродромном поле появились два «доджа». Они доехали до центра полосы и встали сбоку но обеим ее сторонам. Вылезшие из машин солдаты перекинули через бетонную дорожку два толстых каната.
— Захожу на посадку! — сквозь помехи в эфире снова пробился голос Петра.
«Господи! — поклялась себе Лена. Если он останется жив, я буду его женой...»
В кабине поврежденного бомбардировщика находился американский полковник. Он летел в качестве пассажира попросил, чтобы его подбросили до Нома. Никто в экипаже не разговаривал по-английски, Гамов жестами объяснил американцу, что у самолета сломалась передняя «нога». Полковник понял, кивнул головой.
Чтобы пассажир не ударился при аварийной посадке, бортмеханик Алексей Крисанов привязал его ремнями на штурманском сиденье. А сам штурман Василий Сверчков пролез вместе с радистом Петром Пелагейченко и бортмехаником через проходной люк к стабилизатору. Командир дал эту команду на четвертом развороте, чтобы изменять центровку. Американца в «хвост» самолета он не послал — тот был полный, мог не пролезть через люк, да и объясняться с ним, не зная английского, было тяжело.
Б-25 вышел на прямую. Капитан Гамов отключил оба мотора, поставил винты во флюгер и пошел на снижение. Рассчитал он точно: коснулся колесами в самом начале полосы.
Пока скорость была большая, рули держали самолет. Но вот она стала понемногу гаснуть, и бомбардировщик начал опускать нос. Стоило ему хоть раз «клюнуть» землю, он бы сразу перевернулся. По этой причине и тормозить было нельзя.
Когда Б-25 пробежал почти половину пути, отделявшего его от обрыва в реку, оба «доджа» с натянутыми канатами тронулись с места. Они синхронно перемещались вдоль полосы по ходу движения самолета.
Все внимание Петра Гамовя было сосредоточено на штурвале и рулях, которыми он пытался удерживать нос до последней возможности. Поэтому летчик не успел заметить, как американцы закинули с «джипов» канаты на оба киля бомбардировщика. Он только почувствовал сильный удар и удивился, почему не стал виден горизонт.
Б-25 замедлил бег, но продолжал двигаться вперед, таща за собой военные грузовики. Так они втроем катились почти до самого берега Тананы. Лишь на краю обрыва самолет замер с задранным носом, словно вздыбленный конь, занесший передние копыта над пропастью. Его удержали канаты, заброшенные с «доджей» на хвост.
Выскочившие из грузовиков американские техники подставили упоры под переднее шасси. Петр открыл люк, выпустил через него лестницу и первым сошел по ней. Следом за ним спустился отвязанный пассажир-полковник — дородный мужчина в форме ВВС США и остальные члены экипажа.
Американский офицер хотел было обнять русского капитана, но постеснялся. Пот градом струился по его крупному лицу и шее, и даже рубашка промокла насквозь. Впрочем, и рубашку Гамова тоже можно было выжимать. Поэтому полковник сказал только: «О"кэй!» — и, широко улыбаясь, поднял большой палец.
Лена подошла к Гамову вместе с полковником Мачиным.
Кто-то из американцев сделал несколько снимков, когда Гамов заходил на посадку, и обещал подарить ему самую удачную фотографию. А некоторые тут же в толпе расплачивались за проигранное пари. Но Лене это уже не казалось ужасным. «Наверное, и проигравшие довольны!» — решила она про себя.
Вскоре командир 1-го перегоночного авиаполка подполковник Никифор Сергеевич Васин объявил перед строем летного состава, что капитан Петр Павлович Гамов и переводчица советской военной миссии на Аляске Елена Александровна Макарова отныне муж и жена.
Олег Чечин
Сонгайский круговорот
Когда собираются делать фуру (Напиток из проса, напоминающий жидкую кашу.), берут зерно. Если это местность, где живут хауса, ее делают из проса. Если другая страна — то из другого вида зерна. Затем засыпают его в ступку, толкут, провеивают, выбрасывают мякину, затем моют...»Так начинается старинный рецепт приготовления напитка, распространенного в Западной Африке и популярного еще в некогда могущественном государстве Сонгай.
Я вспомнил о рецепте потому, что сегодня нам предстояло отправиться в Сонгай. Но, конечно, не в ту страну, что в XV—XVI веках являлась одной из самых могущественных в Африке и простиралась от устья Гамбии на западе до городов Кано и Агадеса на востоке, а в тот Сонгай, что поменьше, расположенный на полдороге от Котону до Порто-Ново.
«Когда собираются в путь, берут верблюда, коня или, скажем, велосипед, садятся в автомобиль или поезд,— рассуждал про себя я, подражая древнему автору рецепта фуры. — Если ни верблюда, ни коня у нас нет, и раз мы не брали билетов на поезд, то остается автомобиль». С этим и подошел к видавшему виды «Пежо-504», принадлежавшему корреспонденту ТАСС в Бенине Сергею Велесевичу. С нами бенинский коллега Проспер Гбагиди. Собственно, он и был инициатором поездки в бенинский Сонгай.
Выбираемся к окраине Котону. Проезжая рядом с единственным в Бенине, но обеспечивающим всю страну пивоваренным заводом, Проспер пояснил: «Сырье привозное, технология иностранная, вода наша и название — «Бенинское».
Перекинутый через лагуну мост разрезал ее на две части. Правая — ничем не примечательна, а в левой, неподалеку от моста, поднимался крохотный обитаемый островок площадью метров 15 квадратных, на котором прочно обосновался рыбак-робинзон. На острове имелся навес из полуистлевших тряпок, придавленный сверху листом оцинкованного железа, которое сверкало многочисленными изломами, как хороший ограненный алмаз. Под навесом очаг, рядом сушились сети, стояла небольшая долбленая лодка.
Обитель робинзона, видимо, не давала покоя завистникам. Начинался сезон дождей, с каждым днем площадь островка уменьшалась. Иной раз можно было услышать недовольное: «Ну, скоро его смоет, и будет, как все, кидать свою сетку с лодки». Надо сказать, что бенинские рыбаки — те, что рыбачат в лагуне и ловят в океане,— не заводят сетей, а набрасывают их сверху, словно лассо, на место, где плеснула рыбка. Можно часами смотреть, как над водной гладью лагуны взлетают блестящие паутинки. Всякий раз, проезжая по мосту, я радовался тому, что моего робинзона еще не смыло.
Рыба составляет значительную часть в пищевом рационе бенинцев, особенно в южной части страны. На рынке можно увидеть рыбу свежую и копченую, вяленую и соленую, крабов и горы креветок, которых торговки обильно поливают водой или пересыпают ледяной крошкой, чтобы скоропортящийся продукт дождался покупателя.
— Конечно, нам пришлось бы очень нелегко, если бы не дары моря,— рассказывал Проспер.— Хотя леса повсюду повырублены, сельскохозяйственных земель, которые кормили бы человека, осталось немного. На месте сведенных лесов высаживают плантации экспортных культур, в основном масличных пальм. Видишь, какие красавицы вымахивают?
Проспер кивнул в сторону высоких, под тридцать метров, деревьев невдалеке от дороги. Их метельчатые кроны зелеными расплывчатыми облачками зависли в воздухе над низким редколесьем.
— Мы все больше окунаемся в международное разделение труда, все больше ориентируемся на экспортные культуры и продукты. Если имеется спрос на рынке на пальмовое масло и если пальмы у нас хорошо растут, то, сами понимаете, масличная пальма и стала нашей специализацией. Кстати, мы сами вывели несколько низкорослых высокоурожайных сортов. Сейчас доход от масличных пальм составляет около 60 процентов наших поступлений.
Я перестал слушать Проспера и, увидев впереди дымовой шлейф, спросил:
— Наверное, кто-то дожигает последние остатки леса?
Проспер и Сергей заулыбались.
— В общем-то, ты прав, скоро сам увидишь.
Дорога приняла влево. Показался паровоз и пять вагонов. Железная и шоссейная дороги шли на этом участке пути параллельно. Только потом, за Порто-Ново, железка повернет к северу и вскоре упрется в Побе, а автодорога пойдет вдоль берега в Нигерию.
Пока мы догоняли поезд, я видел только расклешенную кверху закопченную трубу паровоза, из которой валил черный дым.
— Сырыми топят,— сказал Сергей.— Под дождем собирали полешки.
Между тем состав шел уверенно. Небольшой паровоз, словно сошедший с экрана американского вестерна, лихо тащил не первой молодости вагончики с непропорционально крупными для них окнами, а в самом хвосте еще и грузовую платформу. Из окон высовывались пассажиры, в основном женщины с детишками, реже мужчины. Первенцу промышленной революции не под силу было тягаться с современными автомашинами, которые без видимого усилия обгоняли его. Но это вовсе не задевало самолюбия ни машинистов, ни пассажиров. Все они раз и навсегда уяснили родившуюся на жаркой бенинской земле мудрость: «Улитка медленно, но верно доползает до вершины». И, может, потому, что на дорогу, в Порто-Ново, у них уходит времени в два раза больше, путешествие на поезде представляется делом более серьезным, чем поездка туда же на автомобиле.
