Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №12 за 1993 год
По материалам журнала «Stern» подготовил С. Варшавчик
Остров неспешного успеха
Более трех с половиной веков назад голландцы и французы завезли на Маврикий сахарный тростник. Под натиском новой культуры отступили не только эбеновые леса, но и черные валуны, свидетели далекой вулканической деятельности, которые собраны руками земледельцев в гигантские груды. Долгие годы сахар был главным предметом экспорта этой страны. В чем секрет сегодняшнего процветания Маврикия, этой миленькой островной перенаселенной страны, не имеющей природных ресурсов? Этим вопросом задался американский журналист Джон Мак-Карри и, кажется, нашел ответ, путешествуя по стране и знакомясь с ее людьми.
Камни одной стены
Мы сидели на террасе дома. Предки хозяина прибыли на Маврикий более двух веков назад из Нормандии, так что семья его одна из старейших на острове. Семья богатая, состояние сделала на сахаре. Ведь Маврикий и заселили для того, чтобы разводить сахар, сахарный тростник.
— Как-то, прогуливаясь,— рассказывает хозяин,— я шел возле каменной стены. Я с самого детства хожу там чуть не каждый день. И впервые в тот день остановился перед ней. Остановился и стал разглядывать. И понял — Маврикий, как эта стена... Каждый камень в ней нужен, чтобы выстояла сама стена. Вынешь один, рухнет вся. Смотрите сами: вот камни этой стены. 750 тысяч индийцев, 300 тысяч креолов — так здесь называют потомков белых хозяев и рабынь с Мадагаскара, из Восточной Африки и Азии; еще здесь живут 30 тысяч китайцев и 20 тысяч белых. И все живут в согласии. Полиция оружия не носит.
Здесь мусульмане празднуют индусский праздник Дивали, а индусы мусульманский Ид-аль-Фитр. И все — индусы, креолы, китайцы — вместе отмечают Рождество...»
При этих словах Мак-Карри вспомнил, как благочестивые мусульмане брели по улицам Порт-Луи, столицы Маврикия,— то был праздник в честь Хуссейна, внука пророка Магомета. Брели медленно, и мерно покачивались ритуальные крючки и иглы, воткнутые в их тела. Множество зрителей — индуисты, христиане, буддисты — созерцали эту церемонию. Неудивительно, что на Маврикии можно встретить Новый год не один раз в году...
Двадцать пять лет назад, когда Маврикий получил независимость от Великобритании, на острове жило более миллиона человек. Была хроническая безработица и неудержимый, самый быстрый в мире прирост населения. Тогда всем казалось, что новоиспеченное государство неудержимо несется к катастрофе. Но за последнее десятилетие остров переживает экономический бум. Безработица упала с более чем 20 до 3 процентов, а доход на душу населения удвоился. Валовой доход продолжает расти ежегодно на 6 процентов. Поэтому стоит еще добавить, замечает Мак-Карри, что Маврикий — одно из немногих действительно демократических государств в Африке. Но можно ли его назвать Африкой?
Цифры статистики отличают Маврикий от любой африканской страны. Все его население — потомки иммигрантов. Говорят здесь по-французски или на креольском диалекте французского же языка. Но цены обозначены в рупиях, а землю мерят арпентами. (Эту старофранцузскую единицу в самой Франции забыли с наполеоновских времен.) Остров настолько невелик, что полиция патрулирует его на мотоциклах, зато ландшафты его весьма разнообразны. Очертания вулканических холмов в центре острова похожи на альпийские пики, только невысокие. Микроклиматов на коротком пути насчитаешь с полдюжины, а уж погода и вовсе меняется каждые пять минут. Только что над дорогой сияло солнце, и тут же набежал туман, посыпала морось. И снова сияет солнце. Вдоль побережья высятся пальмы, но и сосны — непременная деталь пейзажа, как и сахарный тростник. Девяносто процентов обрабатываемой земли занято под сахарным тростником, арпент за арпентом тянутся его заросли, прерываемые лишь пирамидами вулканических глыб, терпеливо изъятых поколениями африканских рабов и индийских кули, очищавших эту землю. Правда, землевладельцы, взволнованные мировыми ценами на рахар, подстраховывают ныне свой экспорт другими культурами — чаем, табаком, луком и цветами.
Все люди острова — маврикийцы, но это отнюдь не значит, что все они сливаются в однородную массу. Неписаное здешнее правило можно было бы назвать «гармоничным сепаратизмом». Креолы заняты где угодно, но находятся обычно внизу социальной пирамиды, китайцы главенствуют в торговле, индусы — в политике. В руках белых — чаще всего французского происхождения — до сих пор шестнадцать из девятнадцати крупнейших сахарных плантаций.
В отеле «Кафе де ла плаж», на курортном севере острова, номер стоит до полутысячи долларов. Сюда обычно приезжают полюбоваться закатом индийцы, креолы, китайцы и белые. Правда, сидят они за отдельными столиками, зато работают бок о бок...
В промышленный комплекс на окраине Порт-Луи Мак-Карри попал во время обеденного перерыва. Облака клубились над безликими корпусами, гася краски индустриального ландшафта тусклой акварелью. Несколько китайцев только что открыли лавочки и стали продавать рабочим кока-колу и тарелочки с карри.
«Две молоденькие китаянки склонились над котелком супа. Обе скуластенькие, в мешковатых комбинезонах. Меня интересовало, как изменилась жизнь на Маврикии в последнее десятилетие, и я спросил их об этом без лишних разговоров.
Одна из них вытаращила глаза и ответила на ломаном французском:
— Я не знаю. Я здесь только полгода.
— А вы что — не местная?
Она что-то прощебетала, и обе захихикали, стыдливо, как школьницы, прикрывая рты ладошками.
— Мы из Китая,— сказала подружка.— Мы приглашенные рабочие.
А первая, заметив мое удивление, пояснила:
— Сегодня много работы. Мало маврикийцев».
Десять лет назад было наоборот: работы мало, а маврикийцев многовато. Каждому пятому работы не хватало. Теперь перед страной иная проблема: недостаток рабочих рук. Эти китаянки, как и десятки тысяч маврикийцев, работают на текстильном предприятии. Вообще развитие текстильной промышленности с прицелом на экспорт — это основа плана экономического развития страны. Текстиль вытесняет с первого места сахар, главную до сей поры статью экспорта.
Две трети работающих на стройках и фабриках — женщины. Как-то на рынке в Сент-Луисе, в очаровательном квартале города с мощеными улочками и замысловатыми зарешеченными оконцами, Мак-Карри встретил женщину в сари. Придерживая на бедре малыша, она двигалась меж груд нежных маврикийских помидоров — их здесь называют «помм д"амур» — «яблоки любви». Лет двенадцать назад она начала работать на фабрике по изготовлению свитеров, которую построили бизнесмены из Гонконга недалеко от их деревни.
«Я спросил:
— Нравится работа?
Она взглянула на меня бездонными черными очами:
— Конечно. Ведь для маврикийки работа — это свобода. Прежде девушка не покидала родительского дома, пока родители не подыскивали ей мужа. Она переходила в дом мужа и на всю жизнь погружалась в домашние хлопоты и рожала, рожала, рожала.
Она повела бедром, устраивая половчее малыша. Тот забавлялся цветами в ее волосах.
— На работе я познакомилась с парнем, сама выбрала его в мужья. Мы теперь живем в собственном доме».
Как и у большинства здешних женщин, занятых на производстве, у нее нет времени на большую семью. Когда провозглашали независимость, боялись, что население возрастет к концу столетия до трех миллионов. Такого количества острову не прокормить. Правительство начало проводить в жизнь программу планирования семьи. Она удалась: в настоящее время население прирастает примерно на один процент, в три раза меньше, чем в шестидесятые.
«Здесь нет окрестностей»
И все же Маврикий перенаселен — 1390 жителей на квадратную милю, примерно такая же плотность населения, как в Бангладеш. И Порт-Луи перенаселен — совсем как азиатские столицы.
Как-то жарким днем Мак-Карри брел в толпе мимо безликих правительственных зданий и неряшливых витрин. Взгляд его отметил занятную вывеску: «Магазин Ли Вон Ай Чунга. Предметы роскоши». Внутри оказались керамические банки, пластиковые корзинки для белья, пузырьки, коробочки с детской присыпкой. Морщинистый старик — не сам ли Ли Вон Аи Чунг? — притулился за кассой. Мак-Карри купил какой-то предмет роскоши, кажется, мыльницу, и спросил, где тут наиболее красивые места.
После долгой паузы господин Ли ответил:
— Здесь нет красивых мест.
А ведь когда-то здесь были чуть ли не самые красивые пейзажи на Земле. «Благоуханная страна, ласкаемая солнцем»,— писал французский поэт Шарль Бодлер об этом острове. Увы, поэтические ландшафты не вдохновили новых архитекторов. Прелестные домики со ставнями, построенные французскими поселенцами, снесли и построили фабрики — незатейливые глыбы цемента, окруженные асфальтом. Даже в курортной зоне на северном побережье, о которой уже упоминалось, нелегко найти нетронутый уголок.
