Лариса Михайлова - Сверхновая американская фантастика, 1995 № 2
Я прошел через слои «детской», где струятся светлые потоки энергии, поддерживающей моральный баланс, — своего рода полиция нравов. Когда человек впадает в заблуждение и считает, что мир — это зло, эти потоки устремляются вверх, подобно белым кровяным тельцам, спешащим в инфицированные участки организма.
Ниже «детской» начиналось безбрежное море неподвижности. Теперь оно уже не было морем мрака и пустоты — я опускался в его глубины, наслаждаясь теплом и мерцающим светом. В нем не было препятствий, и никакая слепая злобная сила не выталкивала меня обратно.
А потом я начал постигать нечто, почти невыразимое в словах. Я понял, что дальше продвигаться нет смысла. На этой глубине находилась жизнь в чистом виде, но в то же время здесь обитала и смерть, смерть тела и разума. То, что мы называем «земной жизнью», является комбинацией чистых жизненных сил и плоти, это связка между одушевленным и неодушевленным. Я умышленно говорю «неодушевленное», потому что слово «материя» было бы неточным. Если материя существует, значит она — живая, поэтому ключевым словом должно быть «экзистенция» — существование. Никто из живых существ не в состоянии понять этого слова, потому что все мы находимся в нем. Но «существовать» не означает пассивного бытия, существовать — значит «вырваться» из небытия. Это словно крик, подтверждающий наше присутствие в мире, существовать — означает бросать вызов небытию.
Ну вот, видите — опять проблемы языка. Приходится обходиться одним-двумя словами, когда их нужно по меньшей мере пятьдесят. Я бы не стал сравнивать свое объяснение с попыткой рассказать слепому о красках, потому что никто из людей не «ослеп» до конца — у каждого случаются озарения свободы. Однако у свободы столько красок, сколько их наберется в цветовом спектре[6].
Иными словами, погружаясь к «источнику» жизни, я пересек область экзистенции, ибо этот источник не существу-е т, то есть, он не возникает из небытия.
Вокруг меня была только свобода, прекрасное, невыразимое опьянение свободой. Я управляю своим разумом, я первый из людей, на самом деле ставший сверхчеловеком. Но рассматривать заманчивые перспективы не время: пора вспомнить о том, что нас привело в космос: судьба Земли и паразиты сознания. И я с неохотой поднялся на поверхность.
Я посмотрел на Райха как на незнакомца, он ответил мне тем же. Мы улыбнулись друг другу, словно два актера, только что окончившие репетицию сцены, в которой они изобразили врагов.
— Ну что теперь? — поинтересовался я.
— Ты далеко забрался? — ответил вопросом он.
— Не слишком: нет смысла.
— Что полезного там можно почерпнуть?
— Я еще не уверен, надо бы посоветоваться с остальными.
Мы вернулись в отсек. Пятнадцать человек уже успели очистить свое сознание от паразитов и помогали оставшимся. Некоторые новички в агонии освобождения едва не покалечили себя. Они катались по полу, словно роженица при трудных родах. Успокоить их было непросто, применение силы только подстегнуло бы их ужас. Один из них вопил: «Поверните корабль, поверните, иначе мы все погибнем!» Похоже, паразиты через него пытались отыграться. Двадцатью минутами позже он наконец успокоился и, обессилев, провалился в сон.
К восьми вечера все было кончено. Новички едва шевелили языками от перенесенного шока. Здорово им досталось из-за эффекта «двойной экспозиции» — слишком отнюдь не подлинным, а настоящее «Я» хранилось где-то в далеких и загадочных пластах сознания. Впрочем, объяснять это не было смысла: им предстояло во всем разобраться самим.
В конце концов десять человек из нашей команды очистились полностью, а затем мы поняли, как решать проблему топлива для ракеты. Стоит нам объединить наши ПК-возможности, как корабль помчится в тысячу раз быстрее — и хоть до самого Плутона. Хотя это нам было ни к чему. Пора было возвращаться на Землю и решать, что делать с паразитами. Уничтожить Гвамбе и Хэзарда не так уж сложно, но это лишь полдела: паразиты могут создать сколько угодно новых диктаторов, а уничтожать или последовательно «перепрограммировать» их нам будет не под силу. Придется играть по правилам, которые навязывают нам паразиты — это будет шахматная партия, где вместо пешек будут действовать люди.
До поздней ночи мы обсуждали наши планы, так и не придя к единому мнению. Наверное, мы пошли не по тому пути: все думали только о том, как перехитрить паразитов. Но должен существовать иной способ…
В три утра меня разбудил Райх, вернее, разбудил мысленный сигнал Райха — потому что сам оставался в соседней комнате. Мы лежали в темноте и болтали телепатически. Всю ночь Райх не спал, медленно и скрупулезно обдумывая каждую деталь.
Вот, что он мне сообщил:
— Я попробовал систематизировать все, что мы знаем об этих тварях. И знаешь, что меня озадачило: почему они так боятся покинуть Землю? Если они обитают в сознании, то какая им разница, где находиться?
— Наверное, потому что они существуют на общем для всех людей уровне — вспомни родовое бессознательное у Юнга, — предположил я.
— Это не ответ. Расстояние не играет роли для мысли. Я же могу телепатически связаться с любым землянином — как с тобой сейчас. Значит, мы по-прежнему часть общечеловеческого подсознания, и потому им должно быть так же комфортно тут на корабле, как и на Земле.
— Тогда в чем дело? — спросил я.
— Я пока не уверен, но тут что-то связано с Луной.
— То есть, они используют ее как базу?
— Нет, все гораздо сложнее. Выслушай меня и скажи, что ты думаешь на этот счет. Попробую начать с тех наших кадатских приключений. Мы же знаем, что вся эта чушь про «Великих Древних» — бабушкины сказки. Поэтому никакой связи между Кадатом и паразитами сознания не могло быть, просто для человека это было своего рода гигантской ловушкой, лишь бы искать исключительно внешних врагов. Может, это и к лучшему. Но даже в этом случае, разве Кадат не предлагал нам ключ к разгадке? Во-первых, не остается ни тени сомнения в том, что человечество допустило огромную ошибку в расстановке исторических дат. Геология установила, что человек существует на Земле около миллиона лет, то есть более ранние останки нам не попадались.
— Да, но эти останки свидетельствуют, что тогда, более миллиона лет назад, человек был на уровне обезьяны, — напомнил я ему.
— Кто? Синантроп? Австралопитек? Да откуда мы знаем, что существовал только один тип человека? Не забывай: римляне стояли на высокой ступени цивилизации, а британцы в это время походили на стадо дикарей. А хетги были цивилизованными еще тогда, когда греки и римляне пребывали в состоянии первобытной дикости. Все в мире относительно. Цивилизации развиваются обычно в местах компактного расселения. Об эволюционном процессе мы знаем только одно: он благоприятствует развитию интеллекта. Так почему же мы успокаиваемся на том, что человек появился миллион лет назад? Мы знаем, что за миллион лет до этого события уже существовали динозавры, мамонты, гигантские медведи и даже лошади. Возможно, у человека были какие-нибудь обезьяноподобные предки еще в юрском периоде[7]. Он же не мог появиться из ниоткуда.
— Тогда существование Кадата подтверждает эту теорию. В противном случае — его обитатели прибыли с другой планеты.
— Да, мы вынуждены подтвердить: возраст человечества куда больше, чем миллион лет. В таком случае возникает вопрос: а почему бы цивилизации не появиться гораздо раньше? И снова я обращаю ваше внимание на всевозможные мифы о гибели мира — Великий Потоп и так далее. Предположим, все эти лунные маньяки правы и Потоп мог быть вызван падением Луны на Землю.
Я не разделял этих воззрений Райха. И никак не мог понять, каким образом все эти рассуждения соотносятся с проблемой паразитов сознания?
— Сейчас ты все поймешь. Если собрать все мифы о потопе, то получится, что произошел он не так давно — где-то в пятом тысячелетии до нашей эры. Предположим, он произошел из-за того, что Луна действительно подошла слишком близко к Земле, как утверждает Хербигер. Значит ли это, что наша нынешняя Луна вращается вокруг нас лишь около семи тысяч лет?
— Вполне возможно.
— Ты как археолог можешь это доказать, или это всего лишь гипотеза?
— Доказательств хватает — двадцать лет назад я привел множество их в своей книге. Но я по-прежнему не вижу никакой связи с паразитами.
— Сейчас увидишь. Для того я и затеял этот разговор. Вайсман сказал, что они высадились на нашей планете лет двести назад. Но они же не переносят открытого космоса. Тогда откуда они взялись?
— С Луны?
— Почему бы и нет? Однако это наводит на мысль, что они могут существовать и вне человеческого сознания.
Наконец-то я понял, что он имел в виду. Ну конечно! Теперь в наших руках ключ к тайне происхождения паразитов: им не нравится обитать вдали от человечества. Но почему?
