Журнал «Наш современник» - Наш Современник, 2005 № 12
Но, как считают историки, воля к войне буржуазии многократно возрастает в тех случаях, когда буржуазия может создать союз с традиционной аристократией и институтами феодального государства. Такой «сплав» возник, например, в Германии во времена Бисмарка. Похожая конструкция сложилась в зонах белого движения в 1918 г., где соединились буржуазия, помещики-землевладельцы и осколки сословного бюрократического аппарата монархического государства. История показывает, что в случае всех буржуазных революций аппарат монархического государства в слегка модернизированном виде сохраняется в армии и при экономическом господстве буржуазии.
Для землевладельцев и феодальной иерархии военные действия — культурно близкий способ достижения целей. По мнению ряда исследователей войн, эта культурная особенность складывалась исторически в течение длительного времени. Вначале это была свойственная феодалам привычка к набегам как способу демонстрации силы и установления желаемого порядка3. Важным элементом дворянской культуры, предопределяющим ее милитаризм, исследователи считают и понятие чести. В основании его у дворянства лежит старый смысл: сохранить честь — значит «не уступить». Если же возникает локальное сообщество, авторитетное ядро которого составляет дворянское офицерство с его культом воинской доблести, то, как сказано в обзоре, «получается настоящая горючая смесь». Причем наиболее воспламеняемой ее частью оказывается так называемая «ницшеанская интеллигенция», которая в буржуазном обществе отводит себе роль преемника аристократии. Макс Вебер специально подчеркивал, что из-за склонности к морализаторству эта интеллигенция «превращает ценности в объект конфронтации», следовательно, подталкивает к войне.
Массивные социальные группы и классы — рабочие и крестьяне — не включаются социологами в число «агентов войны». У них всегда было другое дело, и война всегда была для них бедствием, трагической необходимостью. Это и говорилось в момент становления Красной армии:
Слушай, рабочий,
Война началася.
Бросай свое дело,
В поход собирайся.
Перейдем ко второй части.
Армия и хозяйство
Выше было сказано, что как особая социальная общность армия есть ипостась народа, а как большая технико-экономическая система есть ипостась народного хозяйства. Рассмотрим, очень кратко, особенность Красной (Советской) армии как части хозяйства.
К началу войны экономический потенциал СССР и направленных против него сил был несопоставим — их оценивают как 1:4. Германия использовала промышленность и людские ресурсы практически всей континентальной Европы — только заводы «Шкода» в Чехии в 1940 г. выпускали столько же вооружения, сколько вся английская промышленность. Источники техники, вооружений и материалов для ведения войны были у Германии почти неисчерпаемыми. В СССР промышленность не успевала освоить производство новых видов техники, и первый этап перевооружения армии планировалось закончить лишь в 1942 г. Война с Финляндией 1940 г. выявила неготовность армии к большой войне нового типа. На Западе СССР считался «колоссом на глиняных ногах» и был списан со счетов как военная сила.
Тяжелейший урон нанесло быстрое продвижение немцев летом 1941 г. На оккупированной к ноябрю 1941 г. территории СССР до войны производилось 63 % угля, 71 % чугуна, 58 % стали и проката, 60 % алюминия, почти вся военная техника, вооружение и боеприпасы. Находившиеся здесь 303 завода боеприпасов были потеряны или эвакуированы на Восток. Производство стали в СССР с июня по декабрь 1941 г. сократилось в 3,1 раза, страна потеряла 41 % своей железнодорожной сети.
В 1943 г. СССР произвел только 8,5 млн тонн стали, а Германия более 35 млн тонн. Однако промышленность СССР произвела намного больше вооружения, чем германская. Так, в 1941 г. СССР выпустил на 4 тысячи, а в 1942 г. на 10 тыс. самолетов больше, чем Германия. В 1941 г. в СССР было произведено 6,6 тыс. танков, а в Германии 3,3 тыс. В 1942 г. — в СССР 24,7 тыс. против 4,1 тыс. в Германии.
Переналадка промышленности на военные цели с быстрым наращиванием общего объема производства по темпам и эффективности превзошла все ожидания западных экспертов. С июня по декабрь 1941 г. объем валовой продукции промышленности уменьшился в 1,9 раза, но уже в 1943 г. объем продукции машиностроения составил 142 % от уровня 1940 г. При этом быстро совершенствовалась технология производства: в 1944 г. себестоимость всех видов военной продукции сократилась по сравнению с 1940 г. в два раза.
Советская система организации науки позволила с очень скромными средствами выполнить множество новаторских проектов, соединяя технические разработки с самым передовым фундаментальным знанием. Примерами служат не только оригинальные виды военной техники (танк Т-34, система реактивного залпового огня «Катюша» и ракеты «воздух-воздух», создание кумулятивного снаряда, а потом и кумулятивных гранат, мин, бомб, резко повысивших уязвимость немецких танков, лучшая в мире каска и т. д.), но и крупные научно-технические программы типа создания атомного оружия.
То, что удалось сделать нашим коллективам, от академиков до рабочих, поражает и масштабом, и качеством. Создали первую в мире автоматизированную линию агрегатных станков для обработки танковой брони — производительность труда сразу возросла в 5 раз. Сварщики под руководством Е. О. Патона в 1942 г. создали линию автоматической сварки танковой брони под флюсом, что позволило организовать поточное производство танков. Немцы за всю войну не смогли наладить автоматической сварки брони.
Военные разработки делались на самом высоком уровне теории — от сложных математических расчетов кривизны каски или траектории полета ракеты «Катюша» до применения новой теории струй для создания кумулятивного снаряда. Мобильность нашей науки не укладывалась в западные стандарты. В 1939–1940 гг., показывая свою верность Пакту о ненападении, Германия продала СССР ряд образцов новейшей военной техники и новейших технологий. Гитлер разрешил это, получив от немецких экспертов заверения, что СССР ни в коем случае не успеет освоить их в производстве. Эксперты ошиблись.
Как же соединялось советское хозяйство с армией? Мы об этом как-то не думали. Посмотрим чужими глазами: в годы «холодной» войны над этой проблемой бились лучшие ученые и разведчики США, вот уже десять лет она обсуждается там на многих конференциях. Феномен советской военной промышленности оказался уникальным и непонятным. Согласно заявлениям руководства ЦРУ, только на определение величины советских военных расходов и их доли в ВНП СССР (валовом национальном продукте) США затратили с середины 50-х годов до 1991 г. от 5 до 10 млрд долларов (в ценах 1990 г.). Как было сказано на слушаниях в сенате США 16 июля 1990 г., «попытка правительства США оценить советскую экономику является, возможно, самым крупным исследовательским проектом из всех, которые когда-либо осуществлялись в социальной области».
Давайте запомним или даже зарубим на носу этот факт: советское хозяйство было сложным явлением и не поддавалось простому описанию и измерению в понятиях рыночной экономики. Еще более сложно было вычленить в нем и измерить расходы на вооружение. Этот факт надо запомнить потому, что нас легко убедили сломать это хозяйство с помощью самых дешевых доводов — оно, мол, «неэффективно». Мы клюнули на эту примитивную демагогию, и нам всем должно быть стыдно — в целом, как народу.
Второй факт — способность советского хозяйства очень дешево снабжать армию прекрасным оружием. Исследования ЦРУ в 1960–1975 гг. показали, что военные расходы СССР составляли 6–7 % от ВНП. При этом доля военных расходов в ВНП снижалась. Так, если в начале 50-х годов СССР тратил на военные цели 15 % ВНП, в 1960 г. — 10 %, то в 1975 г. всего 6 %. Исходя из структуры расходов на оборону выходит, что собственно на закупки вооружений до перестройки расходовалось в пределах 5–10 % от уровня конечного потребления населения СССР. Таким образом, утверждение, будто «мы жили плохо из-за непосильной гонки вооружений», является ложным. И нам должно быть стыдно, что мы этому верили.
Вспомните, кто и как нам врал. Шеварднадзе заявил в мае 1988 года, что военные расходы СССР составляют 19 % от ВНП; в апреле 1990 г. Горбачев довел эту цифру до 20 % — и никаких обоснований! Откуда взялись эти огромные цифры? Разве не парадоксально, что безумные заявления Горбачева вынуждено было опровергать ЦРУ, но в СССР эти опровержения замалчивались?
Видный российский эксперт по проблеме военных расходов В. В. Шлыков пишет об этом в недавней статье «Американская разведка о советских военных расходах»: «Сейчас уже трудно поверить, что немногим более десяти лет назад и политики, и экономисты, и средства массовой информации СССР объясняли все беды нашего хозяйствования непомерным бременем милитаризации советской экономики. 1989–1991 годы были периодом настоящего ажиотажа по поводу масштабов советских военных расходов. Печать и телевидение были переполнены высказываниями сотен экспертов, торопившихся дать свою количественную оценку реального, по их мнению, бремени советской экономики».
