Журнал «Если» - «Если», 2006 № 10
— Ты звонил в школу о бомбе?
В этом разговоре было что-то обморочное. Я перестал понимать содержание. «Да… Нет… То есть да, да… Я больше не… Я не хотел… Я же всех назвал, кого знал…» Мне казалось, что прошло не меньше часа.
Дядька в белом халате поморщился и сказал:
— Инна Порфирьевна, мне кажется, что уже…
Я увидел, что мальчик Саша сейчас упадет. И опять на секунду встретился с ним взглядом. Во взгляде этом была (или мне показалось?) мольба о помощи.
А что я мог сделать? Я сам был такой же.
Гад в халате мельком глянул на меня и потянулся к мальчишке.
— Не надо… — выдавил Саша.
Инна Порфирьевна опять подняла палец.
— Да, голубчик Яков Яковлич, подождите. Мы еще не кончили.
Саша вдруг повалился на колени.
— Ну, пожалуйста! Я же все сказал! Я еще скажу, что хотите! Все, что надо! Ну, я же сдаюсь! — И съеженно замер.
Господи, что они хотят с ним сделать?
И со мной…
Ужас мальчика Саши стал вливаться в меня.
Все с полминуты как-то выжидательно молчали. Потом Инспектор улыбнулся мне почти по-приятельски.
— Видишь, дорогой мой, как бывает, если плохо вспоминают.
Ужаса не стало. Будто что-то вмиг сгорело внутри.
С отчаянной, резкой, как боль, тоской я пожалел, что сейчас у меня нет пистолета. Эх, если бы как тогда, в подвале у Моргана!
Я встал.
— Вы не люди… Чтоб вы сдохли, сволочи! — Схватил двумя руками и взметнул тяжелый табурет…
И опять мягкая тьма, как тогда, на рельсах, накрыла меня, заслонив от всего на свете.
…Больше меня не допрашивали. И даже ничего не сделали за мою ругань, за отчаянный замах табуретом. Я сутки пролежал в медицинском изоляторе. Потом пошло все по-прежнему. Двадцать пятого мая закончилась учеба в шестом классе. А на следующий день был разговор с Мерцаловым про ампулу и приказ собираться в дорогу.
Что дальше — я уже рассказывал.
И все это я без утайки поведал новым друзьям в Инске, когда Май попросил рассказать о главном. Там, на берегу, у костра. Я говорил, говорил, а Света, Май и Грета стояли, взявшись за руки, слушали и не перебивали.
— Ну вот… всё… — Мне показалось вдруг, что я один на пустом берегу. Будто ребята отодвинулись далеко-далеко. Но это лишь на секунду. Нет, вот они, рядом! И Грета почему-то держит меня за локоть.
— Грин… Ты не обижайся, но пока ты рассказывал, у Мая в мобильнике работал диктофон. Все записалось. Если хочешь, мы сейчас сотрем.
Я не знал, хочу ли я.
— А зачем вам все это?
— Но ведь надо же что-то делать! — воскликнула Света.
— Что? — туповато спросил я.
— Много чего… — отозвался Май. — Тут сразу и не сообразишь…
— Жаль, что Витя ушел, — сказала Грета. — Ну, ничего. Сейчас позвоним.
Третья часть. Счастливые дни
— Хорошо, что я правильно рассчитал, — скромно похвалил себя через несколько дней подпоручик Виктор Петряев, отхлебывая поздним вечером чай за просторным столом у Веткиных. Рядом с ним на столе лежала небольшая замшевая коробочка. — Подумал: этот тип, Мерцалов, вернувшись в Инск, пойдет по дворам, где играют ребята, начнет расспрашивать о не знакомом им пацане. И точно! Смотрю: движется, оглядывается. Грин его описал детально, мальчик с литературными данными. В папу…
— Кстати, о папе. Чего они вцепились в его письмо, чего пытали мальчишку? — спросил Анатолий Андреевич.
— Во многом дело темное… а во многом ясное… Юрий Климчук, редактор научного отдела в известном журнале, собрал, видимо, немало материала о «Желтом волосе», об их секретных технологиях и не менее секретных планах…
— Это так называемая «стерилизация общества»?
— Ну да… Сперва благотворительные обеды для массы беспризорных ребят и бомжей, потом энергетические импульсы на секретной частоте. Занесенные в организмы этой кормежкой препараты резко снижают иммунитет. Люди начинают помирать пачками, но не так, чтобы в один день, а в зависимости от возраста, состояния здоровья и тэ дэ… Причем тихо и непонятно отчего… Поскольку они люди никому не нужные и нигде не учтенные, гибель эта зачастую остается незаметной. Особые команды заключенных по ночам собирают погибших, зарывают в укромных местах. Потом сами потихоньку отдают концы.
— Я об этом слышал. Но ведь раскрыли, пересажали гадов…
— Кого пересажали-то? Стрелочников.
— Но ведь это было лет десять назад…
— А Юрий Климчук и начал копать под «Волос» десять лет назад… Видимо, он успел загнать весь материал в Информаторий под очень сложным паролем ударного уровня. Когда он срабатывает, происходит информационный выброс. Моментально, на все студии и каналы планеты. И уже ничего не спрятать, не сдержать… Ну, помнишь, как было после гибели императора Андрейки? Похоже только, что тогда это сделали сами заговорщики, чтобы застолбить права регентства… А если подноготная «Волоса» всплывет сейчас, будет драма имперского масштаба. «Волосяных» агентов нынче внутри власти несчитано. Ты знаешь, людоедские планы очень живучи. Идеи «стерилизации» потихоньку сочатся наружу вновь…
— Я слышал кое-что, но думал, что это досужая трепотня.
— Большинство населения в Империи думает так же. До политики ли, когда задача одна: выжить и прокормить детей… Проще не пугать себя, а уповать на Регента, который наш отец и надёжа… А Регенту и властям такое население на фиг не нужно. Одна морока с ним: кормить, учить, лечить… Им-то, «судьбоносным», кто нужен? Они сами, родимые, и обслуживающий персонал. То есть силовая охрана, поставщики энергии, лакеи и добытчики природных ресурсов, чтобы было что продавать. А остальных куда? Беспризорников, пенсионеров, инвалидов, безработных… Знаешь, все эти вопли: «Ах-ах, рождаемость падает, Империя в опасности!» — они для дурачков. Идеологи правящего клана давно подсчитали: для их благополучной жизни надо, чтобы населения стало вполовину меньше. И понятно, кого следует убрать в первую очередь. Как ни в чем не виноватых куриц при подозрении на птичий грипп.
— Виктор, ну а все-таки при чем письмо-то?
— Личный пароль для Информатория — штука практически не подверженная расшифровке. Он строится где-то на подсознании, на разных эмоциях. Есть слабенькая надежда нащупать его, если вдруг ощутишь какие-то настроения его хозяина. Вот и пытались, видимо, эти настроения, интонации как-то уловить. Сам Климчук не сломался, вспомнили про сына. Здесь надежда, конечно, призрачная, но что делать-то? Страх велик, надо использовать малейшие шансы. Потому так и возились с беднягой Грином. Даже сторожа вогнали…
— Какого сторожа?
— Ампула — это сторож. Делают один укол и объявляют «пациенту», что через месяц ему крышка, если не сделают второй. И это правда. Человек, особенно мальчишка, оказывается на психологической привязи. Не только боится убежать, но и боится вообще. Как говорится, слабеет духом… У этих сволочей в «Волосе» были хорошие лаборатории, особенно развита лекарственная отрасль. Есть препараты, не известные в обычной фармакологии.
— В том числе и этот, в ампуле?
— В том-то и дело. На стекле написано «Темпотоксин». Я немножко занимался такими вопросами, знаю, что в обычных условиях эту дрянь изготовить нельзя.
— Почему?
— Там, говорят, что-то замешано на свойствах времени. Вроде бы небольшая часть корпускул временного потока внутри препарата по какой-то причине начинает вращаться в обратную сторону. Это обуславливает особые свойства… Попытаться изготовить это зелье можно, если есть образец. А он — внутри стекла. Можно взять остаток из ампулы, когда вскроешь для укола, а раньше — никак: жидкость почти сразу теряет свойства на воздухе.
— Таким образом эта ампула у нас единственная?
— Увы. Дороже золота… Я запру ее в сейф и отдам Грину, когда подойдет срок… Кстати, где он сейчас?
— Спит. Умаялся за день. Толь-Поли то и дело ездят на нем верхом, и он, кажется, счастлив от этого. Похоже, что у него дар общения с малышами…
Глава 2К нему пришли счастливые дни.
Порой счастье казалось непомерным — это как будто пытаешься вдохнуть весь окружающий тебя радостный воздух и не хватает легких. Радостей было много. Это и ощущение своего дома — прочное, похожее на недавно истопленную кирпичную печь (Грин иногда как бы прижимался к ней, впитывая тепло и вздрагивая от запоздалого, уже нестрашного озноба). Это и понимание, что есть братья и сестры. И чувство прочной безопасности. И память о том, что спасительная ампула в крепких дружеских руках… Порой царапала тревога за Пузырька и Тюнчика, но подпоручик Витя Петряев (такой простоватый, даже слегка забавный на вид, но, видимо, всемогущий) пообещал: «Постараемся найти…»
Было еще и восторженное изумление от того, что все это свалилось на него за какие-то два дня и все равно абсолютно по правде…
