Альманах Российский колокол - Российский колокол, 2015. Спецвыпуск «Клуб публицистов премии им. Владимира Гиляровского»
B. Высоцкий, И. Гёте, М. Лермонтов, А. Пушкин, М. Горький, М. Сервантес, А. Дюма, Х.-К. Андерсен, М. Шолохов, В. Гюго, Ф. Достоевский, М. Светлов, Л. Филатов и многие другие писатели имеют Нептун в центре формулы.
В то же время и для самого писателя Нептун в центре – это великое духовное и душевное испытание. Он сам легко увлекается различными течениями и волнениями, склонен слепо им верить, а порой и тонуть в их волнах. Тут сразу необходимо дать совет ныне здравствующим авторам. Для Нептуна очень важно жить внутренним, а не внешним, развивая и исследуя свой духовный мир, увлекаясь творчеством, тогда он станет, действительно, королём и центром идеологии для окружающих. В противном случае Нептун рискует быть затянутым в общественные волнения, революции, религиозные секты и прочее. Кроме того, «тёмная водная пучина» может засосать своего короля – Нептун подвержен затяжным депрессиям, склонен к самоедству, осуждениям и алкоголизму. Из этого состояния очень трудно выбраться. Подтверждение тому вы найдете в жизни известных писателей, которые состояли в религиозных сектах, объединениях, верили в революцию и были погружённые в её идеологию с головой, забывая себя.
В заключение хочу сказать, что писать может, конечно же, каждый. Но для того, чтобы вызвать отклик в душах людей, писатель должен обладать определёнными свойствами или «составом души». То есть можно взять упорством, не имея на то «звёздной» предрасположенности, но при этом получится лишь замысловатый текст. Он может быть даже интересным, но лишь развлекательным, мимолётным, испаряющимся сразу после прочтения. Это тоже вариант – почему нет? Совершенно иное значение имеет то произведение, когда на бумаге читается многогранный опыт, серьёзная духовная работа, мощная энергия воздействия и глубина восприятия чувств. Такая книга непременно станет частью читателя, а значит, и частью истории. При этом выбор жанра, художественных приёмов, характера героев, тематики и прочие детали определяются другими планетами, но это уже история для следующего исследования.
Если же анализировать уровень личной силы и социальную поддержку, то большинству наших теперешних любимцев было тяжело отстаивать своё место не только в сердцах людей, но и в обществе в целом. Большинство боролось и трудилось до мозолей на пальцах, до груды сломанных перьев и кашля в груди. Но именно в этой борьбе и рождались гении. Мало у кого получалось по-другому. Ярким исключением является, пожалуй, лишь Гёте, формула которого настолько сильна во всех отношениях, что он добивался всего без особых усилий, лишь протянув руку. Чтобы не создалось впечатление, что ему просто повезло, отмечу, что не верю в везение. Люди рождаются с такой мощной формулой только тогда, когда заслужили это в своём прошлом воплощении. Так что у всех есть шанс!
Досадно попугаем жить,
Гадюкой с длинным веком, —
Не лучше ли при жизни быть
Приличным человеком?
Проза
Валентина Астапенко
Родилась 6 января 1950 года. Пишет с 1982 года. Член Городского литобъединения им. Ю. Аксаментова, кандидат в Интернациональный Союз писателей. Издала сборники – «Подснежник», «Вот такие мы». Сейчас издается в сборнике «Сказки из Сибири» по программе «Неформаты-2014». Публиковалась в СМИ города Усолье-Сибирское, журналах «Первоцвет» и «Сибирь», «Сибирячок», «Северомуйские огни», «Чешская звезда» (Чехия), «Стал судьбой моей Химпром», журнале «Культура», «На перекрёстке. Итоги съезда» – сборнике прозы и стихов, на радио г. Иркутска, в «Иркутском альманахе», в ежемесячнике «Литературный меридиан» (г. Арсеньев), в сборниках города Усолье-Сибирское – «Усольские этюды», «Усольские эскизы», «Усольская лира», «Лирические тетради», «Огни Ангары», коллективном сборнике «Дарю тебе мой стих», сборнике Валерия Лохова «Дети войны».
Имеет грамоты – за 2-е место в конкурсе «И в шутку, и всерьёз», за 1-е место в конкурсе МТОДА «Улыбка лета».
Бабья причуда
Дед Никита, положив на широкую скамью возле русской печи старую телогрейку вместо подушки, прилёг и, разомлев от тепла, мирно задремал. Вошла бабка Матрёна, а за ней увязался в дом ледяным хвостом морозный воздух. Дед поёжился, приоткрыл один глаз и плотнее прижался к печи.
Бабка Матрёна, в чём пришла из стайки, не раздевшись, бухнулась на табуретку, потом, торопливо сняв варежки, взяла со стола очки, усадила их на кончик носа и трясущимися от радостного возбуждения руками аккуратно вскрыла конверт.
– Никита, глянь-кось: младшенькая-то наша, Нюрка, письмо отписала.
После продолжительных положенных здравиц, во время чтения которых старик лениво зевал и покашливал, она вдруг замолчала. Её взгляд, как заговорённый, то и дело опускался и поднимался по строчкам, отчего дед, потеряв всякое терпение, заметил ей:
– Ну, дык чо там? Беда, чо ли, какая? – и, кряхтя, присел на скамье.
– Беда – не беда, а покрутиться нам придётся с тобой! – вздохнула бабка Матрёна и расправила худенькие плечи. Карие глаза заблестели слезами, а морщинки отчего-то собрались на лице в счастливую улыбку.
– Говори толком: дык чо случилося-то? – рассердился дед Никита.
– Чо-чо! Все дети вместе с внуками да правнуками едут, вот чо!
– Сёдни, чо ль? – опешил дед и, подскочив по-молодецки, забегал по дому – маленький, щупленький, как подросток, то и дело заглядывая в разукрашенные морозом окна, словно высматривая там горящими, как уголья, глазами входящих во двор гостей.
– И чо ты, Никитка, замельтешил, ещё путём ничего не узнамши! Охолонись, говорю: не сёдни и не завтра, а летом, в июле… Только я чо-то никак в толк не возьму: почто эт они удумали все враз, одним гуртом, а?
– Погоди… – он резко остановился, точно боднула его вдруг догадка. – У меня ить нониче любилей будет! Прибрось-ка, старая, восемьдесят годов тому, как на свет Божий народился да пошти шиисят, как с тобой мучаюсь.
– Мучишься, мучишься, не мученик, а мучитель ты мой… – незлобиво ответила она на шутку.
– Слышь-ка, Матрёна, чо делать-то будем, а? Надоть бы брагу ставить!
– Давай, давай, прям счас и ставь! Поди, как раз выходится… Ой, да разве доживёт твоя брага, а? По стакашке-то будешь хлебать: готова ли? Да ешо друзья понабегут, помогут. Впервой, чо ли?! – справедливо кольнула жена, в сердцах махнув рукой и уже намерившись освежить его «девичью» память.
– Ну, ладно, мать, не серчай, – насупил дед Никита кустистые седые брови. – Чо было, то быльём поросло. Давай лучше подумаем, сколь браги ставить. – Он подсел к столу, поскоблил лысый затылок, что-то прикидывая в уме и загибая тонкие узловатые пальцы перед самым носом бабки Матрёны, затем сказал вслух: – Я так располагаю: нагнать чистенькой… хм-м… фляги… на три чтоб получилося.
– Да ты чо, родимый, совсем ума рехнулся? – всплеснув руками, теперь она подскочила с табуретки, точно кто шилом ткнул. – А не обопьётеся ли? – сбросила грязную затасканную фуфайку прямо на пол, небрежно скинула растоптанные катанки-«выходцы», и сухонькая её фигурка в серой шерстяной шалюшке, завязанной узлом за спиной, заметалась по кухне.
– Ты, Матрёна Марковна, не кипятися почём зря. Глянь-кось сюда: однех детей, почитай, в полстола усаживать надоть. Как-никак девять душ. Да ещё внуков… да правнуков сколь?!
– А правнуков-то почто считать, тоже самогоном поить будешь? – возмутилась расходившаяся не на шутку супруга. – Сымай их с общего счёту. Ни к чему это.
– А родня понаедет из деревень, а? А соседев как не пригласишь? А-а! – он назидательно выставил указательный палец и потряс им: – Ить уважение надоть ко всем иметь, редьку те на закуску! – эту приговорку дед всегда выпаливал при сильном волнении.
– Оно… конечно… «надоть»… – передразнила его бабка Матрёна и недовольно пробурчала: – Как же!.. Да дружков своих закадычных не забудь к тому же… Петьку Босого да Ильку Хромого. Тоже мне… дегустаторы…
До позднего вечера судили-рядили, но, наконец, сошлись на одном: нагнать тридцатишестилитровых три фляги.
Как словом, так и делом. И вот уже к началу лета готовая продукция стояла в сенцах, аккуратненько прикрытая изношенной скатёркой. Бабка Матрёна хотя и бдительно следила за безопасностью «горючки», однако в один прекрасный вечер приметила непорядок: скатёрка была накинута с изнанки. Заподозрив неладное, решила убрать дедово искушение куда подальше от греха.
Тщательно разработав план, хозяйка, лёгкая на ногу, быстрая, хваткая, немедля принялась за его воплощение в жизнь.
– Никита, а чо эт ты веники не ломаешь для баньки, а-а? До Петрова дня ить надо управиться! – как бы между прочим во время ужина напомнила она.
– Да я и сам вчерась подумывал об том же, – дожевав кусок, отозвался хозяин.
– Гляди, бабы уже ближние-то берёзы все почикали, придётся тебе на дальнюю деляну тащиться. Давай-ка завтра по утречку и начни. А я как раз к обеду подбегу к тебе… на подмогу.
