Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №03 за 1986 год
В этот момент как раз и возвратился из командировки заместитель директора ПИНРО Сте-пин...
— Через неделю в Баренцевом море, — продолжал Сергей Борисович, — -по согласованию с норвежским правительством начинается мойвенная путина. В море уже находятся поисковые суда.
Работая в паре с ними «этажеркой», можно прекрасно испытать работу приборов. А попутно провести и облет акватории Баренцева моря, определить местонахождение промысловых скоплений мойвы...
Предстоящая путина была делом не менее важным, чем лов путассу, и это все прекрасно понимали. В порту уже готовились к выходу рыболовецкие суда, собирались в дорогу оснащенные вертолетами-разведчиками плавбазы, на берегу готовились для приема рыбы консервные, вялильные и коптильные цехи.
— Поэтому, — заключил Степин, — необходимо переориентировать полет океанического разведчика, направив его прежде всего в Баренцево море. Начать работу, думаю, надо с осмотра восточных его акваторий. Именно там, по предварительным прогнозам, должны находиться мойвенные косяки. Вылет назначим на завтра.
Самолет стремительно разгоняясь, помчался по взлетной полосе. Чуть задрав нос, легко оторвался от земли и понесся навстречу низким облакам...
Я расположился за большим планшетным столом, который был установлен в среднем отсеке салона. В иллюминатор светит яркое солнце. Низкая облачность, белым покрывалом накрывшая море, осталась далеко внизу. Мы идем на высоте семи тысяч метров. Владимир Ожигин, сотрудник лаборатории промысловой океанологии ПИНРО, склонившись над картой, поясняет, как будет проходить маршрут.
— До точки начала осмотра, к которой мы выйдем через полтора часа, — негромко говорит он, — самолет доберется на привычной ему высоте. Так быстрее и не надо тратить понапрасну горючее. Затем машина снизится до трехсот метров, убавит скорость до трехсот пятидесяти километров в час и начнет длинными галсами, как поисковое судно, ходить над акваторией моря, где по прогнозам должна быть мойва. На осмотр, уйдет часа четыре. Потом наберем высоту — и домой...
Разглядывая карту, я вдруг соображаю, что наш полет пройдет как раз над теми местами, где в далеком 1923 году совершал свой первый исследовательский рейс по изучению Баренцева моря «Персей». Первое экспедиционное судно Плавморнина — Плавучего морского научного института, предшественника ПИНРО, декрет об учреждении которого подписал В. И. Ленин.
«Персей», своими исследованиями положивший начало делу изучения северных морей, стал стартовой площадкой для советских ученых, продолживших исследования Мирового океана. Деревянный «Персей», построенный энтузиастами из брошенного корпуса зверобойной шхуны и поднятого со дна металлолома, был разбомблен фашистской авиацией в первый же месяц войны. Но к тому времени им было выполнено 84 научно-исследовательских рейса, с океанографическими работами пройдено более 100 тысяч миль, что отложилось целой эпохой в науке о море. И вот теперь в тех же широтах летит воздушная лаборатория.
— На «пришельцев» хотите посмотреть? — прерывает Ожигин мои размышления.
— Которые на летающих тарелках? — смеюсь я, уверенный, что он шутит.
— Да нет, эти на самолетах НАТО, — он кивает на иллюминатор. — И ведь только сорок минут прошло, как мы покинули Мурманск...
Наклоняюсь к иллюминатору. Крыло в крыло, непростительно близко с нами летит параллельным курсом синевато-зеленоватый военный самолет. Но что ему надо? Находимся мы в международных водах, о принадлежности нашего самолета к гражданской авиации говорит аршинная надпись, а яркая эмблема Министерства рыбного хозяйства СССР указывает на цели и задачи полета над морской акваторией.
«Пришельцы» сопровождают нас на протяжении нескольких минут. Вероятно, хотят пощекотать экипажу нервы. Но летчики в своем деле асы. Наверное, это поняли и «пришельцы». Покачивая крыльями, они выходят вперед и, опрокинувшись на крыло, уносятся вдаль уже по левому борту.
— Против всяческих правил действуют, — усмехается Ожигин. — В Норвежском море не так давно тоже приклеились два «фантома». Один до того обнаглел, что под брюхом завис и приборы наши осматривает. Неймется им, все «секреты» выискивают, а мы — самая что ни на есть мирная машина...
Мирная машина! Мне сразу вспомнился разговор в Министерстве рыбного хозяйства СССР с начальником отдела оперативной и перспективной разведки Владимиром Федоровичем Некрасовым. Речь тогда и зашла о том, как и для чего создавался этот самолет-лаборатория.
В Продовольственной программе СССР перед рыбаками поставлена задача к 1990 году довести добычу рыбы и морепродуктов до 11 миллионов тонн в год. А это значит, что необходимо осваивать новые промысловые районы в Мировом океане. Выполнение такой задачи немыслимо, если использовать лишь поисковые суда.
— Судите сами, — говорил Владимир Федорович. — Наши рыбаки вели ранее лов на акватории в 30—40 миллионов квадратных километров. Для обследования такой зоны там содержалось около 160 научно-поисковых судов. Но для освоения 200 миллионов квадратных километров Мирорового океана их потребовалось бы уже около полутора тысяч! Вот почему понадобился такой самолет нашей гражданской авиации, который смог бы заменить всю эту армаду. Сложность заключалась в том, что нужна была машина большого радиуса действия и в то же время способная «работать» над океаном на небольшой высоте. Ил-18 обладал всеми необходимыми качествами. За долгие годы эксплуатации самолет показал себя надежным. К тому же он удобен для размещения поисково-исследовательской лаборатории...
Переоборудование самолета — дело совсем не простое. Не один раз в опытно-конструкторском бюро имени СВ. Ильюшина, возглавляемого генеральным конструктором академиком Г. В. Новожиловым, взвешивались все «за» и «против», прежде чем давалось добро на установку того или иного научно-измерительного комплекса. Долгими часами проводились испытания сложной аппаратуры — на земле и в воздухе, в рабочих и экстремальных условиях. Необходимо было проверить, как поведет себя установленная аппаратура во всех режимах, будет ли достигнута совместимость всех научно-исследовательских комплексов, не отразится ли их деятельность на работе навигационных систем самолета.
Создание летающей лаборатории — дело многих организаций, институтов и специалистов АН СССР. Но, по мнению Владимира Федоровича Некрасова, доля труда кандидата физико-математических наук Сергея Борисовича Степина, многие годы занимавшегося исследованиями в области дистанционного зондирования океана, в этом деле самая большая.
Ил-18 ДОРР оснащен аппаратурой, которая позволяет обнаруживать не только скопления рыб, но и определять концентрацию фитопланктона, измерять температуру воды, составлять карты тепловых полей, вести учет морских млекопитающих, оценивать запасы водорослей, определять площади загрязнений акваторий, составлять климатический прогноз на основе радиационного баланса, а при необходимости осуществлять ледовую разведку, вести оперативный контроль за расстановкой судов на промысле и орудиями лова...
— 16 часов 30 минут. Время московское. Приступаем к работе, — объявляет по внутренней трансляции Владимир Ильич Черноок, возглавляющий коллектив испытателей ПИНРО в этом полете.
Высота триста метров. Теперь над нами хмурая пелена облаков, а внизу — темно-синее в белых барашках море. Оно штормит, волнение — 4—5 баллов. И насколько хватает глаз — безжизненная морская пустыня.
Пожалуй, самое напряженное время сейчас у пилотов. Скорость сброшена вдвое, огромная машина — полетный вес самолета 56 тонн — довольно близко от воды. Автопилоту особо не доверишься, случись что — решение предстоит принимать мгновенно. Руки пилотов не выпускают штурвал. По левому борту ведет наблюдения летнаб Асютенко, по правому — молодой океанолог Главатских. Из обтекаемых выпуклых блистеров, которые прозрачными пузырями выступают по бортам самолета, они могут озирать океанические окрестности с несущегося разведчика, как из корзины воздушного шара. Но для такого дела требуется большой опыт. Надо обладать немалым мастерством, если хотите — прирожденным талантом. Людей такой профессии, как признаются они сами, можно по пальцам пересчитать.
А летчик-наблюдатель ведет непрерывный репортаж практически обо всем увиденном: о стаях птиц, скоплении китов, морских зверей, если таковые есть, об изменчивости цвета воды, о разливах нефти... Вся информация поступает на центральный пульт бортовой автоматизированной системы и записывается на магнитофон. Потом прослушивается, дешифруется и вместе с теми наблюдениями, которые осуществляют приборы, наносится на перфокарты и вводится для обработки в бортовую ЭВМ.
Второй салон — это царство радиоэлектроники. Горят цветные экраны телевизоров, вспыхивают голубые шрифты поступающей информации на дисплеях, вычерчивается маршрут на графопостроителе, непрерывно печатаются данные на перфокартах.
