Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №08 за 1988 год
Два взгляда на Остраву
Здесь принято гордиться не средневековой стариной, а тоннами добытого угля и выплавленной стали. Ведь Острава — крупнейший индустриальный центр Чехословакии. И все-таки тем, кто живет возле шахт и домен, небезразлично, как выглядит их город, не похожий ни на какой другой. Восстанавливаются островки исторических кварталов, реконструируется старая промышленная архитектура, преображаются дворы новостроек.
Узнав, что я еду в Остраву, знакомые пражане делали круглые глаза.
— Этот город не для туристов. Копры и трубы. Нет, нас туда не заманишь...
Знакомство с Остравой началось с вокзалов. Не с одного вокзала, а именно с вокзалов. В черте города их несколько, и даже скорый поезд, идущий от станции Границена-Мораве, делал остановки у всех крытых перронов, построенных еще в прошлом веке.
Главный вокзал, через который ежедневно следует экспресс на Варшаву, построен недавно. Просторный и светлый, бетонный и пластиковый. Застекленные галереи ведут с перронов в залы ожидания. Здесь не слышно ни стука вагонных колес, ни шума привокзальной площади. Тихо, уютно, как в библиотеке. Даже выходить не хотелось: за широкими окнами вокруг нового вокзала виднелись склады, за ними начинались одно-двухэтажные дома неопределенного цвета, с облупившейся штукатуркой. Подумалось, что пражане наверняка были правы: судя по первому впечатлению, Острава выглядела уныло.
Я вышел из трамвая у старой ратуши. Здание завершалось невысокой башней, куполом и шпилем. Площадь перед ней обступили угловатые серые фасады периода конструктивизма. В сравнении с другими ухоженными чешскими городами, а точнее, с их «причесанными» центральными площадями, где что ни дом, то исторический памятник, Острава казалась бедной родственницей. Впечатление дополняли порывы ветра, доносившие откуда-то знакомый каждому работавшему на заводе кисловатый запах литейки...
Я прошелся еще немного. Воздух даже горчил, а люди, как ни в чем не бывало, спешили к остановкам или не торопясь разглядывали витрины универмагов. Свернув с большой улицы, я увидел в клубах пепельного дыма контуры огромного ребристого здания.
Многие, даже в Чехословакии, полагают, что Острава возникла в прошлом веке, когда начались разработки местных запасов каменного угля. Говорят, что название местечка пошло, видимо, от «острой травы» — осоки, густо покрывающей топкие берега верховий Одры.
В краеведческом музее, занимающем три сводчатых зала под ратушной башней, мне показали написанную готическими буквами и заверенную висячей печатью грамоту оломоуцкого епископа Бруно, в которой под 1267 годом было впервые упомянуто местечко Острава. Значит, город этот совсем не молод.
Первоначально Острава состояла как бы из двух городов, разделенных притоком Одры рекой Остравицей,— замка Силезская Острава с предместьем и рынка в богатом ремесленном посаде на моравской стороне. В 1539 году торговые люди построили здесь ратушу и возвели крепостные стены: Моравская Острава тогда получила городские привилегии.
Увидеть крепостные стены теперь можно лишь на увеличенной копии старинной гравюры, занимающей в музее целую стену. В прошлом веке, когда центр стал лихорадочно застраиваться фирмами и банками, каменный пояс не выдержал, крепость сломали, и застройка растеклась среди окрестных селений. И ныне островки старины выглядывают, если смотреть с ратушной башни, островерхими парными колокольнями.
Пограничное положение Большой Остравы — город относится сразу к двум землям Центральной Европы, Силезии и Моравии — не вносит каких-либо неудобств. Давно все забыли, что когда-то одна часть города считалась прусским, а другая — австро-венгерским владением. Но и по сей день в Остраве прежнее деление на силезскую и моравскую части сохранилось, жители охотно пользуются в обиходе старыми названиями. И не только в устной речи. Далее названия остравских универмагов сугубо местные: «Слезанка», «Остраванка» да «Мораванка»...
На улицах слышишь чешскую речь, но иногда и польскую. В окрестностях, да и в городе, живет немало силезских поляков. Из этого соседства и возник специфический остравский диалект, который пражане, например, твердо считают неправильным, неизменно избирая остраван с их произношением объектом острот.
В прошлом все доходы с предприятий Остравы текли в карманы Ротшильда и Рокфеллера. Городским властям перепадала лишь мизерная часть. Отсюда и невыразительность остравских окраин, проблемы с транспортом, водоснабжением, загрязнением воздуха — наследство, доставшееся нынешнему поколению остраван.
— Ошибаются те, кто считает Остраву скучным городом, лишенным достопримечательностей,— сказал мне сотрудник Североморавского центра государственной охраны памятников природы и культуры Милош Матей.— Бывали когда-нибудь в шахтерском скансене?
Скансен — это общепринятое в Европе название этнографического музея-заповедника. Но при чем здесь уголь?
Вместе с Милошем мы отправились на Ландек — так называют здесь невысокую гору, а точнее крутой мыс над Одрой, где находится этот музей. По дороге Матей подробно рассказал об открытии, которое случайно сделали на Ландеке рабочие, строившие в 1905 году теннисный корт для управляющего ротшильдовскими шахтами. Углубившись в землю на несколько штыков, они наткнулись на орудия охоты и кости вымерших тысячи лет назад животных. Но возможность провести тщательные раскопки на Ландеке чехословацкие ученые получили только в пятидесятых годах. Вот тогда-то была найдена «Ландекская Венера» — статуэтка из кости величиной с палец — гордость небольшого Остравского музея. В отличие от известных археологам аналогичных древних фигурок, у Ландекской Венеры сохранилась непропорционально крупная голова. Изображение находки вошло позже во все монографии о палеолите Европы и первобытном искусстве, в учебники археологии и истории.
Но самих остраван взволновало другое сообщение. Раньше считалось, что главное богатство края — уголь — открыл кузнец Кельтичка, который около двухсот лет назад первым догадался подбросить в пылающий горн черные камни. А тут среди костей мамонтов, в раскопанном на Ландеке кострище, отгоревшем 25 тысяч лет назад, нашли в остывшем пепле те же черные камни. Значит, свойства остравского угля, пластами выходящего на поверхность под Ландеком, не были секретом для человека каменного века, и лишь потом люди надолго забыли об этом.
В рейсовом автобусе Милош решил на всякий случай уточнить, где нам лучше выйти. Он подошел к водителю, и не меньше трех раз донеслось до меня слово «Ландек».
— А что это такое? — прочитал я на лице водителя в зеркальце. Мой проводник смущенно, стараясь, чтобы я не обратил внимания, стал снова объяснять.
— Нэвим,— пожимал плечами шофер.— Не знаю.
Потом я понял причину странной неосведомленности водителя. Довольно значительная часть рабочих остравских предприятий не живет постоянно в городе. И, похоже, не очень-то жаждет стать горожанами. Эти люди приезжают сюда в начале рабочей недели из ближних и дальних моравских сел и местечек, из Силезии, из горных хуторов Есеников и Бескид, из соседних областей и даже из Словакии. До пятницы живут они в современных, похожих скорее на гостиницы, общежитиях; чаще одни, но нередко и с семьями, причем дети в этом случае посещают остравские школы. На выходные дни «пятидневники» отправляются в свои деревни — отдыхать, покопаться в огородах. А к понедельнику вся эта многотысячная армия возвращается обратно к своим рабочим местам и снова проводит в городе очередную пятидневку. Так в Остраве восполняют дефицит рабочих рук. Социологи считают, что подобная практика приносит выгоду только в сравнительно небольшой стране с развитой транспортной сетью, какой, собственно, и является Чехословакия.
Каждая остравская шахта или заводской цех строят и стараются получше оборудовать для своих рабочих такое общежитие поближе к предприятию. Я был на строительстве такого здания в районе Пршивоз. Среди обычных многоэтажек несколько странно выделялись старинные конструкции копра с застывшим колесом подъемного механизма. Здесь раньше поднимали уголь из шахты «Индржих», но угольный пласт, объяснил Матей, уже полностью отработали. Старые наземные сооружения шахты ломать не стали: краснокирпичные, в стиле «модерн», они смотрелись теперь среди бетонных коробок как дворцы. Решили разместить в них клуб и ресторан шахтерского общежития, его возводят рядом из сборного железобетона. Даже старому подъемному механизму найдется, кажется, работа: его переделывают в подобие «колеса обозрения» с поднимающимися, но, разумеется, не опрокидывающимися, лавочками-вагонетками...
