Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №05 за 1978 год
— Росита, давай я куплю тебе настоящие, хочешь?
Нет. Она хотела именно эти. Ей нравилась форма и цвет ремешка, а учиться распознавать время ей было тяжко.
Три месяца все шло хорошо, потом начался застой. Тревожный ропот заглушал все остальные шумы города. Люди роились на площади Ла-Гуайры, спускались по центральной улице, заполняли переулки.
Возле порта столпотворение. Толпа гневно гудела, всплесками вылетали ругательства. Единым порывом людей вымело на набережную. Докеры, грузчики, водители, матросы каботажных судов притиснулись к решетке.
Дальше пути не было. Но, взобравшись на крышу «фарго», я увидел, что порт пуст: ни одного сухогруза, ни одного пакетбота, ни одного ящика или мешка для нас; море, обычно заполненное до краев пароходами, расстилалось до горизонта. У прилавков экспортно-импортных контор служащие в белых рубашках стирали губками написанные мелом объявления о прибытии судов.
— Не может это тянуться до бесконечности, — говорил Бормиеро, свято веруя во всемогущество нефти.
— Такого я сроду не видел, — подтверждал Доминго.
Росита и я молчали. Тут мы были некомпетентны.
Две недели суда чуть ли не всего света бойкотировали порт Ла-Гуайра. Кафе закрылись. Столбцы объявлений в газетах были заполнены предложениями о продаже грузовиков. Но покупателей не было. Одновременно в лавках взлетели цены, торговцы больше не отпускали в кредит. Бормиеро двинулся первым: он нашел работу на асьенде где-то у черта на рогах, в семистах километрах от побережья. Грузовик он оставил у земляка, наказав вызвать его, когда дела оживятся.
Нас осталась всего горстка. Ежеутренне мы собирались у запертых ворот порта. Пусто. Исчезли разносчики, никто ничего не предлагал, даже мороженое и газеты. Единственной перевозкой была дюжина ящиков мыла — со склада к магазину. Владелец не смог заплатить, но время от времени звал нас к обеду.
Росита нанялась уборщицей к американцам на нефтепромысел. Но она таскала для нас еду из столовой, и неделю спустя ее выкинули. Мы с Доминго начали ловить на базаре толстых дам, закупавших провизию, и предлагали донести сумки до дома за один-два бола. Так мы проработали два дня, после чего законные владельцы этого промысла натравили на нас полицейских, и те пересчитали нам ребра дубинками. Возник вопрос, не продать ли «фарго». Владелец гаража неожиданно был готов дать за него пятьсот долларов.
— Не продавай, — сказал Доминго. — У меня двоюродный брат рыбачит на острове Маргарита. Можем пока пожить у него.
Росита тоже не хотела, чтобы я продавал красавца. И я не расстался с «фарго».
Застой продлился четыре месяца. Нам с Доминго понадобилось еще две недели, чтобы выкатить грузовик из гаража: мы не могли бросить «фарго» под открытым небом на все это время. Зато теперь работы стало невпроворот, наступили золотые денечки.
— Гляньте-ка, — оказал Бормиеро. — Кого это принесло?
У побеленного пирса стоял уродливый мусоровоз. «Итальянец» под названием «Риведерчи». Чего стоили одни рыжие затеки от проржавевших якорных цепей... С корпуса свисали серо-зеленые усы водорослей: прямо «Летучий голландец» по возвращении из Саргассова моря. Пятна солярки повсюду, кухонные отбросы на корме. Но все это не заслуживало бы внимания — в конечном счете посудина не наша, мы не были даже держателями акций. Наш взор приковал груз, загромоздивший палубу: раньше он был покрыт брезентом, но вот матросы начали лениво свертывать его. На баке и юте, по левому и правому боргу теснились грузовики, целый транспортный парк, доселе невиданный в этой стране!
Разгрузка заняла целый день и часть ночи. А утром прибыл второй пароход с машинами. В общей сложности сорок десятитонных «фиатов» с десятитонными же прицепами. И все — новехонькие. Разве что тросы лебедок оставили при выгрузке несколько царапин на защитной окраске. Доминго развел лирику по поводу их моторов, на которые он успел глянуть одним глазком; но его тут же отогнали здоровенные, как на» подбор, блондины.
Бормиеро всегда поднимался на борт итальянских судов, заходивших в Ла-Гуайру, и угощался там кьянти и граппой. Он-то и принес с «Риведерчи» первые сведения о «фиатах»: оказывается, к нам прибыла в полном составе бывшая фашистская автотранспортная рота. Сотня солдат во главе с офицерами. Цвет Движения, самые отъявленные. Перед капитуляцией им удалось получить новенькие машины, а затем, выложив деньги, награбленные на фронте, они выкупили по цене металлолома не успевшее ни разу двинуться движимое имущество. После чего прикатили в ближайший порт, тщательно покрыли моторы смазкой и погрузились на борт. Все тринадцать дней они донимали экипаж, распевая, вытянувшись на палубе по стойке «смирно», «Джовинеццу» (1 Гимн итальянских фашистов. — Примеч. пер.) утром и вечером; только при выходе из Гибралтара, где судно раскачало как на Страшном суде, с них малость слетела спесь. И вот теперь единым фронтом они двинулись на завоевание Южной Америки; они ей покажут фашистскую доблесть, энергию и натиск; покажут, что великую нацию можно победить на поле брани, но не укротить; покажут так, что клочья полетят!
До поступления более подробной информации это нас не трогало. Грузовики с вместительными кабинами и удобными сиденьями, по всей очевидности, предназначались для внутренних линий. Шестнадцать метров в длину — пойди развернись на такой махине в горах. Эти баржи не выдержат адского ритма наших перевозок, тут не о чем говорить. Так мы порешили накануне, чувствуя себя законными хозяевами убийственной для чужаков трассы.
— Здоровье наших приятелей из глубинки! — закричал Бормиеро, показывая мизинцем и указательным пальцем «рожки» в сторону соотечественников.
— Чего это ты им тычешь, брат?
— Насылаю порчу. От этих «чернорубашечников» разит падалью. Там, где фашисты, там беда.
Нам хотелось одного: чтобы они побыстрее закруглились и очистили бы порт, уже два дня там творился кавардак. «Фиаты» забили подходы к придавай, докеры ругались на чем свет стоит, работы стояли. Почти всем нам пришлось возвращаться вечером в город порожняком.
А наутро нас ждала неприятность. Прибыв к порту, мы увидели, что «тальянцы» выстроились у ворот первыми. Воспользоваться рейсом на Каракас, где они все равно не задержатся, — это нам показалось свинством.
Нет сомнений: где-то на трассе возник затор. Машины спускались в затылок друг другу. Обгонять пять-шесть грузовиков кряду — это, доложу я вам, не для слабонервных. Стоит ли? Морда «фарго» уперлась в кузов «бедфорда», а впереди видны еще три. Дальше, похоже, никого. «Бедфорд» совсем снижает скорость. Я свешиваюсь из кабины на левую сторону, нога в нерешительности застывает на педали газа. Через пять метров начинается самый паршивый вираж...
Нет сил тащиться как на похоронах! Я мигаю дважды фарами и ухаю вниз, в кучу.
Первого обхожу с большим запасом; второго едва не задеваю бортом; третий не желает подвинуться даже на полметра — такой обгон, по его мнению, нарушает протокол. Спидометр показывает сорок, пора переходить на третью передачу. Сигналю фарами, жму на клаксон — посторонись! Не хочет. Высовываю руку и навожу фару-искатель в зеркальце водителя. Прямо в глаза. Ага, чуть сдвигается, я жму вперед. Если мы сверзимся, то из-за того, что не хватило пяти сантиметров. Доминго делает шумный выдох, впервые подав сигнал о своем присутствии. Лицо его, должно быть, совершенно серое, но нет времени оглянуться.
Отклоняюсь еще чуть-чуть к краю... Черт, не хватает дороги. Ладно, еще немного. Колеса скрежещут по гравию, насыпанному на обочину. Болван впереди, должно быть, понял и подал немного вправо. Обхожу его, слегка царапнув кузовом. Сам виноват, нечего было жмотничать.
Теперь осталось еще двое. Они уступают дорогу перед моей решительностью. А вот и тот. самый вираж. Скорость 80. Я выиграл время, какая глупость!
Бог — покровитель безумцев закрыл на время очи. Движение на трассе почти застопорилось: впереди плотной стеной стоят грузовики. Я торможу, торможу изо всех сил, протираю резину по меньшей мере на пятьдесят болов; к черту скаредность, лишь бы спасти шкуру; перевожу резко с третьей на вторую передачу. О, мой кардан! О, сцепление! Но этим варварством я выиграл секунду, спасительную секунду и втискиваюсь между «фордом» и «шевроле», уже выходящим из мертвой петли. Все в порядке, никто не пострадал. Если только Доминго не хватил сердечный удар, мы при своих. Браво!
Два битых часа мы спускались в порт, два часа вместо обычных сорока пяти минут. А все потому, что в голове стройным маршем двигались сорок «фиатов»; в их монолит нельзя было прорваться. Они забрали весь фрахт из-под носа в первую же ездку, и мы остались на бобах.
Память о недавном застое была еще слишком свежа. И вот теперь, когда дело сдвинулось с мертвой точки, нам четвертый день не перепадало ни крохи! Разве что одна ездка. Но на нее нельзя прожить, уже проверено. Теперь при малейшей неприятности придется продать за полцены грузовик и менять профессию. Если бы все делилось по справедливости, как раньше, хватило бы работы на всех. Но вновь прибывшие забирали львиную долю. Как они не понимали, что в их же интересах переключиться на внутренние линии...
