Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №03 за 1991 год
Когда допрос приближался к завершению, раскрылась узкая дверь позади инквизиторов, и в дверном проеме возникла одетая в золото фигура. Дож Республики, Барбариго, прибыл прямо с заседания Большого Совета в своем парадном убранстве. Знаком руки он остановил начавших было подниматься инквизиторов, предлагая продолжать, а сам остался стоять у стены, внимательно разглядывая свидетельницу.
Считая себя знатоком человеческой природы, дож ясно видел, что даже святому Антонию понадобилось бы собрать в кулак всю силу воли, чтобы не уступить очарованию Ла Хитанильи.
Когда Саразин отпустил девушку с допроса, дож подал голос:
— Пусть она подождет в приемной.
Едва за ней закрылась дверь, Саразин в изумлении воззрился на Барбариго. А тот обошел стол и остановился перед инквизиторами.
— Так что вы выяснили?
— Самую малость, — ответил Саразин. — Арана — никчемность. Он паразитирует на сестрице, а она ради него пойдет на дыбу... — Старший инквизитор взглянул на коллег, которые согласно закивали.
Дожу все стало ясно.
— Значит, ради него пойдет на дыбу? — Он помолчал, потирая подбородок. — И у меня создалось такое же впечатление: под этой внешней холодностью таится жаркое пламя. Обойдемся с ней помягче. Наверное, ей хочется повидаться с братом. Поможем ей в этом.
Один из инквизиторов ахнул: — Он же в Подзи, ваша светлость! Барбариго мрачно улыбнулся.
— Я знаю. Вот пусть там она и увидит его.
Глава 8. Брат и сестра
Пабло де Арана, вновь оказавшись в камере, впал в полное отчаяние. Но не прошло и двух часов, как, к его изумлению, заскрежетал ключ в замке, приотворилась дверь и за ней возникло пятно света.
Подобно загнанному в западню животному, он в страхе прижался к стене, но, разглядев, кто пришёл, подался вперед, к сестре.
Тюремщик поставил фонарь рядом с ней, на верхнюю из трех ступеней, ведущих к каменному полу камеры. Ла Хитанилья спустилась на одну ступеньку, но тут же отшатнулась от чавкающей грязи. Тюремщик громко расхохотался.
— Да, чистота тут не та, что в гостиной. Но ваш брат посажен именно сюда. Мне приказано оставить вас с ним на десять минут.
Гулко хлопнула дверь, на мгновение в камере повисло тяжелое молчание. Затем Пабло разлепил зубы, прохрипел имя сестры.
— Беатрис!
Из ее глаз брызнули слезы.
— Мой бедный Пабло!
Голос ее, оборвавшийся рыданием, лишь разъярил Пабло.
— Пожалей, пожалей меня, ведь я очутился здесь по твоей милости. Зачем ты пришла?
— О, Пабло! Пабло! — с упреком воскликнула она.
— Пабло! Пабло! — передразнил Беатрис брат. — Или я не прав? Или не по твоему желанию мы переехали в эту проклятую Венецию? Разве нам плохо жилось в Милане? Разве ты недостаточно зарабатывала там?
Упреки брата не удивили Беатрис. Она привыкла получать их за все хорошее, что делала для него. Но его последний выпад был столь чудовищно несправедлив, что Беатрис решилась возразить.
— Это неправда, Пабло, — пыталась защититься она. — Вспомни, ты же сам уговаривал меня согласиться на предложение Рудзанте.
— Зная твой характер, твою мнительность, мне не оставалось ничего другого. Ты бы запилила меня, попробуй я возразить. Но ты не ответила мне. Зачем ты пришла?
— Инквизиторы разрешили навестить тебя.
— С какой целью? Они намерены пытать меня? Говорили тебе об этом? А ты знаешь, что это означает? Ты знаешь, как выламывают на дыбе руки? — Он сорвался на крик. — Матерь божья! — И снова закрыл лицо руками.
Преодолев отвращение, Беатрис опустилась ступенькой ниже, к самой вонючей жиже на полу, и попыталась обнять брата, успокоить его. Но он вырвался из ее рук.
— Мне это не поможет.
— Я делаю все, что могу. Я ходила к дону Рамону де Агилару, умоляла его заступиться за тебя.
— К дону Рамону? — Пабло поднял голову, в его глазах блеснула надежда. — К дону Рамону! Клянусь Богом, удачная мысль. Из него ты можешь выжать многое. Я видел, как он смотрел на тебя, — он сжал руки Беатрис. — Что он сказал?
— Дон Рамон предложил мне сделку, — голос Беатрис упал. — Постыдную сделку...
— Постыдную! — Пабло еще сильнее сжал руки сестры. — Какую же? Какую? Что может быть постыднее того, что твой брат сидит в этом аду? Святая дева Мария! До каких же пор ты будешь разыгрывать из себя недотрогу?
Чувствуя, как сестра сжимается от каждой его фразы, Пабло возвысил голос.
— Только потому, что ты так разборчива, меня могут вздергивать на дыбу, ломать мне кости, бить кнутом? Поимей совесть, сестра. Неужели ты оставишь меня здесь только потому, что не хочешь поступиться такой малостью?
— Малостью?
— А чем же? В конце концов от тебя не убудет. Еще раз обратись к дону Рамону. Не теряй времени. Ни в чем не отказывай ему, лишь бы он вызволил меня.
Тюремщик открыл дверь, положив конец мольбам Пабло.
— Время, госпожа. Вам пора уходить.
Глава 9. Приманка
На верхней ступеньке тюремщик удивил Беатрис, объявив, что его светлость ожидает ее. Вскоре Беатрис ввели в сверкающий золотом тронный зал дожа. Там ее встретил Барбариго.
В благоговении она взирала и на дожа, и на тронный зал.
Барбариго галантно подвинул Беатрис стул.
— Пожалуйста, присядьте. — От него не укрылись ни запавшие глаза, полные ужаса от посещения подземелья, ни вымазанные грязью туфли и подол платья.
— Как будет угодно вашей светлости, — Ла Хитанильи села и застыла со сложенными на коленях руками.
Дож остался на ногах. — Вы виделись с братом?
— Да.
— Ваш брат, как агент миланского...
— Это ложь! — не выдержала Беатрис, — Ложь, ни на чем не основанная.
— Вы мне это гарантируете?
— Клянусь вам!
— Я-то вам верю, — помедлил дож. — Однако убедить государственных инквизиторов, к сожалению, гораздо труднее. Они могут подвергнуть вашего брата пытке. Если он выдержит ее, все равно остается кража. Ему могут отсечь руку. Правда, сейчас на галерах Республики ощущается нехватка рабов-гребцов, поэтому руку ему скорее всего сохранят, но до конца дней своих он будет махать веслом.
Беатрис вскочила, побледнев от гнева.
— Как я понимаю, ваша светлость насмехается надо мной!
— Я? — изумился дож. — Святой Марк! Мне-то казалось, что я на такое не способен. Нет, нет, — рука его надавила девушке на плечо. — Наоборот... Я послал за вами, чтобы предложить... свободу вашему брату. — Выдержав паузу, дож продолжил: — Не задаваясь вопросом, виновен он или нет.
Беатрис молча смотрела на дожа, и в душу ее закрадывалось подозрение.
— Могу ли я рассчитывать на вашу благодарность?
— Разумеется, мой господин, — прошептала Беатрис. На мгновение она закрыла глаза, и в голосе дожа ей послышались интонации дона Рамона. Ее передернуло от отвращения.
— Но почему, почему я всегда слышу одно и то же? Да, жизнь заставляет меня петь и танцевать на радость людям, но это не означает, что от меня можно требовать что угодно. Ну почему люди отказывают мне в добродетели?
Дож улыбнулся.
— Вы слишком торопитесь. Если бы не ваша добродетель, я бы не обратился к вам с этим предложением. Вы, естественно, сознаете, что очень красивы. Однако красота еще не все. Только в сочетании с умом и аристократической гордостью, позволяющими вам оставаться чистой среди всей этой грязи, ваша красота становится неотразимой для любого мужчины, на котором вы остановите свой выбор,
Беатрис смутилась.
— Я вас не понимают
— Скоро поймете. Я прошу вас послужить не мне. Республике. Слушайте. При Испанском королевском дворе, в Кордове, или в Севилье, или где-то еще отирается один авантюрист, обладающий картой, на которую у него нет никаких прав. С помощью этой карты и прилагаемого к ней письма авантюрист, о котором я веду речь, может причинить немалый вред Венеции. Достаньте мне карту и письмо, а взамен вы получите свободу брата.
Отвращение вновь охватило Беатрис. В конце концов, в своем предложении дож ничем не отличался от дона Рамона. Цена, которую ей предлагали заплатить за брата, оставалась неизменной. Но теперь к ней добавлялось еще и предательство.
Пристально наблюдая за Ла Хнтанильей, дож повторил:
