Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №01 за 1975 год
Когда Юсси исполнилось четырнадцать лет и он бросил школу, мы решили сами присматривать за своими оленями. Дядя не раз говорил, что наше стадо стало быстро сокращаться, а когда мы пересчитали животных, то обнаружили, что осталось всего тридцать голов. К тому же они были так плохо помечены, что без посторонней помощи мы даже не могли их отличить. Несмотря на шум и споры, Юсси был очень доволен — теперь он сам мог позаботиться о своих оленях и стал пасти их вместе с моим дядей, у которого тоже было небольшое стадо. Они помогали друг другу, и Юсси целые недели проводил с оленями в тундре. Я же делила свое время между ловлей лососей и работой на хуторе. Мать занималась домашним хозяйством. Дела стали поправляться.
Проходили годы. Стадо быстро разрасталось. Случалось, правда, появлялись волки, но Юсси отлично стрелял и быстро бегал на лыжах. Он уложил немало волков и очень многое сделал для того, чтобы отогнать их подальше от озера Инари. Все его очень любили, и вскоре от старой вражды между нами и родителями Мужа остались лишь одни воспоминания.
Юсси был большим умельцем, он сам построил себе дом, отличный дом с плитой и деревянным полом. Единственный человек, кому дом не понравился, — это моя мать. Всю жизнь она жила в землянке, и уходить оттуда вовсе не хотела.
Закончив дом, Юсси женился. В жены он взял дочь богатого саами, и в приданое ей дали целое стадо оленей. Юсси стал теперь богатым оленеводом, одним из самых крупных в районе Инари. Мы жили хорошо. Мать делала дома разные поделки, которые затем продавала. Я же занималась рыбалкой. Но ловила теперь не спеша, в основном для нашего хозяйства, и продавала лишь тогда, когда попадалось много лососей. Дела у нас шли хорошо, лучшего и желать было нельзя.
Через год жена Юсси, ее звали Айли, родила мальчика. Мы дали ему имя Уула. Больше им бог никого не послал.
Однажды в конце осени, когда Ууле было два года, Юсси, взяв собаку, отправился к оленям. Он вообще больше бывал вне дома. Озеро уже сковало льдом, ослепительно белым от свежевыпавшего снега, но не всюду лед был крепок, над более глубокими местами он был еще совсем тонким. Юсси боялся, что олени спустятся на лед, и если они пойдут целым стадом, то лед не выдержит, и животные могут утонуть.
В тот день было холодно, то и дело поднималась метель.
Юсси долго не возвращался домой. Уже давно стемнело, а поздно вечером прибежала собака. Она жалобно скулила и все время рвалась обратно к озеру.
Мне стало страшно, точно так же, как в ту ночь, много лет назад, когда я сидела в ожидании Матти и своего отца. Сердце больно сжалось в груди, и я решила, что с Юсси что-то стряслось. Быть может, стадо провалилось в воду? Но тогда бы и собака не вернулась домой. Внезапно я вспомнила про лососевый проток. Он поздно замерзал, место там глубокое, к тому же сильное течение. Олени Юсси находились на Карехнярга, большом полуострове, как раз напротив Васиккасаарет. А вдруг Юсси провалился под лед?
Мысль эта как молния пронзила мое сознание. Помню только, как я крикнула Айли, чтобы та бежала к соседу за помощью, а сама кратчайшим путем бросилась к свекру. Рассказала ему, что собака возвратилась домой одна. Свекор знал, что течение у Васиккасаарет сильное, а льдом озеро сковало там лишь накануне — он и сам ходил туда, искал своих оленей, но убедился, что в тот день ни одно животное на лед не выходило.
Свекор и два брата Матти, которые в тот день случайно оказались дома, прихватили с собой арканы и карманные фонари и тотчас отправились в путь. Впереди бежала собака, показывая дорогу.
Я тоже хотела пойти с ними, но, когда услышала, какой там сейчас лед, все поняла. Ноги отказались повиноваться, я была не в силах идти.
Свекровь сильно болела. Она почти не поднималась с постели. Мне было жаль ее, лучше бы уж ей умереть, не зная новых мук. Врач сказал, что ей остались считанные дни, может быть, недели.
Я присела рядом с ней. Мы не проронили ни слова. Все ждали...
Вспомнив про Айли, я отправилась домой. Мне было так тяжко, что я едва передвигала ноги.
Домой я возвратилась почти одновременно с ней.
Айли увидела, как мы напуганы. Постепенно и до нее, наверное, дошло, насколько серьезной была ситуация, она вдруг закричала:
— Лед! Лед!
И разразилась плачем. Вот она какая, Айли. Хорошо, когда умеешь плакать. Тому, кто может плакать, всегда бывает легче. Он может излить свою печаль.
Под конец я не могла уже сидеть без дела. И я пошла к свекрови.
Свекор только что возвратился. Весь мокрый от пота, он посмотрел на меня точно так же, как в то далекое утро. Смотрел долго и пристально.
Все вокруг заходило ходуном, в глазах стало двоиться. Наконец он произнес слова, которые, я знала, он скажет, и которые я так боялась услышать:
— Юсси умер. Мы нашли его там, в полынье.
Как я добралась до дома, как я очутилась внутри — не знаю. И вдруг очнулась, словно от спячки, услышав, как вскрикнула Айли:
— Он... он... утонул?
Не знаю, что я ответила ей. Помню только, как Айли затряслась и стала кричать еще громче. Она рыдала всю ночь. Я прилегла рядом, обняла ее, стараясь утешить, но что я могла сделать? Казалось, мир для меня рухнул второй раз в жизни. Будто разом сломали все то, что мы так долго возводили после смерти Матти и исчезновения отца. Как страшно, что и для Юсси лососевый проток стал роковым.
На следующий день мы узнали, как все произошло.
Было уже темно, когда Юсси вышел к лососевому протоку. Мел небольшой снежок. Юсси сам не заметил, как вдруг очутился в воде. Весь лед вокруг был обломан — он пытался выбраться, работая ножом. Но было холодно, пальцы быстро коченели, отказываясь повиноваться, и нож, видно, выскользнул из рук; он лежал чуть впереди, и лед был там немного толще, мог бы выдержать вес его тела. Спасение было совсем рядом — всего лишь в каком-то полуметре, но в перволедье выбраться без ножа невозможно — ноги уходят вниз, а пальцы скользят по гладкой поверхности льда, не находя опоры. Отплыть и, разогнавшись, выскочить на скорости на крепкий лед он тоже был не в состоянии — на ногах сидели лыжи, новые лыжи с креплениями, быстро их не снимешь. Когда братья нашли его, Юсси лежал, так и вмерзнув в лед, лишь голова была снаружи, упиралась подбородком в кромку льда. Он не утонул, просто окоченел, а спасательный нож лежал почти что рядом...
Магган замолкает, набивая свою маленькую трубку. Рука от волнения дрожит, ей никак не удается зажечь огонь.
— Как же вы жили потом, после смерти Юсси?
Магган отвечает не сразу. Взгляд ее где-то далеко-далеко. Время от времени она глубоко затягивается, выпуская тонкие струйки голубоватого дыма.
— Что ж, — отвечает она наконец. — Жить-то надо было. Айли так горевала, что чуть не сошла с ума. Она и впрямь немного рехнулась. Могла вдруг так расхохотаться, что начинала громко икать, и слышать ее в эти минуты было просто жутко. Но потом это прошло. Ну а нам с матерью было чуть полегче, ведь это не первый удар, уготованный нам судьбой.
Свекровь умерла на другой день после гибели Юсси. Перед самой смертью она послала за мной. Не произнесла ни слова, только долго и ласково смотрела на меня, точно так же, как тогда, много лет назад, потом взяла мою руку и не выпускала до тех пор, пока ладонь ее не ослабла. Так она скончалась.
В могилу они отправились вместе, Юсси и свекровь, и я позавидовала ей...
Отец Айли взял на себя заботу об оленях. Их было так много, что ему пришлось перегнать стадо на север, где было легче с кормом. Там Айли повстречала другого человека и снова вышла замуж. Ууле было тогда семь лет. Отчима он не любил, к тому же быть оленеводом ему вовсе не хотелось. Как и прадед — мой отец, он был прирожденным рыбаком и хотел заниматься рыбой, хотя имел так много оленей. Он упрям, и уломать его невозможно.
После бесконечных переездов туда и обратно было решено, что мальчик пока побудет у меня. Мать моя умерла, и я осталась в полном одиночестве.
Сейчас ему двенадцать лет, он по-прежнему живет со мной. Нам хорошо вдвоем. Зимой он в школе-интернате, но каждую субботу и в каникулы приезжает домой. Нам помогают Айли с мужем, теперь у него много оленей. Иногда они приезжают навестить нас.
Летом мы с Уулой ловим рыбу. Но только не у лососевого протока. Правда, один раз, не так давно, когда мы не поймали ни одной рыбы, а лосося вообще не видели все лето, Уула страшно расстроился, решив, наверно, что в озере вообще не осталось больше рыбы. Мне стало его особенно жаль, и в конце концов я решилась пойти к лососевому протоку. Там мы сразу же поймали небольшого лосося.
Восторгу мальчика не было предела. Ему так хочется опять пойти на это место, что он целыми днями пристает с этим ко мне. Но я неумолима.
Магган наклоняется вперед, озирается по сторонам, желая убедиться, что нас никто не слышит. Потом говорит дрожащим голосом:
