Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №03 за 1985 год
Андрей Чернощек
Лима
Клад, лежавший на поверхности
Ветер срывал с деревьев сухие осенние листья, и они, покружившись в пронзительно чистом воздухе, катились по спокойным и сонным улочкам Полоцка, по бывшей Стрелецкой, взбирались на береговой холм к Софийке. Так по-свойски называют полочане Софийский собор, третью на Руси Софию после Киевской и Новгородской.
В этот светлый осенний день, о чем бы я с утра ни думала, мысли мои возвращались к найденному недавно кладу на футбольном поле стадиона неподалеку от собора, рядом с валом Ивана Грозного.
О кладе я кое-что узнала еще в Минске. В Институте истории Академии наук Белорусской ССР мне посоветовали найти заведующего сектором археологии Георгия Васильевича Штыхова на раскопках, там, где начали строительство новой станции метро «Немига».
Археологи работали на одной площадке со строителями метро. Вагончиков стояло в ряд немало, и отличить, какой принадлежит строителям, а какой — ученым, можно было только по внутреннему убранству.
На столе «археологического» вагончика лежали черепки горшков, кубков, изразцов, горлышки сосудов в патине... И Штыхов сидел тут же, погрузившись в какие-то бумаги. Почувствовав, что кто-то вошел, он поднял голову, вгляделся и, признав меня, встал и улыбнулся как давней знакомой.
— А-а, очень хорошо! Вы знаете, это ведь уникальная находка. Хорошо, что вы заинтересовались...— Он сгреб в сторону черепки, вытащил из портфеля множество бумаг и книг, разложил на столе. Потом протянул мне два слайда.
— Полюбуйтесь, вот он, клад.— Помолчав немного, продолжил: — Между прочим, такие клады — редкость. Я имею в виду золотые. Клады ведь вообще как возникали? Ну, конечно, как форма накопления, вроде современных сберкасс, во-первых, а во-вторых, драгоценности прятали во время войн, драматических событий от врагов. Скажем, много кладов на Рязанщине, на Киевщине, потому как эти земли пережили Батыево нашествие. То есть было от кого прятать...
Я разглядываю слайды: на темно-коричневом фоне двух квадратов светилось золото старинных украшений.
Георгий Васильевич продолжал говорить, но странно — не о том, как нашли клад, а скорее о тех временах, к которым относились найденные изделия.
— Итак, город Полоцк. Возник на реке Полоте,— с методичностью лектора рассказывал он.— Отсюда и его название. Впервые он упоминается в «Повести временных лет» под 862 годом в связи с тем, что Рюрик раздавал города своим вассалам. А клад наш ориентировочно мы относим к концу X — началу XI века.
Я понимала, что этим разговором археолог как бы готовил меня к встрече с полоцкой находкой, давая понять, что это не обычная драгоценность. И не ошиблась. Потому как вскоре он перевел разговор на исторические события тех времен. Штыхов рассказывал, что новгородский князь Владимир Святославич хотел жениться на дочери полоцкого князя Рогнеде. Она в руке ему отказала, тогда Владимир пошел в поход на Полоцк, завоевал непокорную, правда, Рогнеда так до конца и не смирилась со своей участью, покушалась на жизнь супруга, но неудачно. Воинственность была в крови у потомков Владимира, и его внук, Брячислав Изяславич, уже в начале XI века взял Новгород. Возвращаясь с богатой добычей домой, был разбит киевским князем Ярославом. Тот подчинил его себе и сказал: «Буди же со мной за-один». Вместе они тоже немало походов совершили...
— Вот такие драмы и трагедии разыгрывались на территории Полоцкого княжества на рубеже X и XI веков. И кладов тогда было зарыто достаточно. За последние сто пятьдесят лет там было найдено тридцать пять кладов. Только что найденный — тридцать шестой. И единственный золотой. Я думаю,— с воодушевлением говорил Штыхов,— что этот клад закопал, несомненно, богатый человек. Например, какой-нибудь княжеский дружинник. В те времена золото ценилось необычайно высоко, и даже самые богатые люди не могли себе позволить иметь его много. Из летописей нам стало известно, что хозяин Минского замка князь Глеб и его жена посылали в Киев подарок. Так даже в княжеском подарке было серебра шестьсот гривен, а золота — всего пятьдесят.
Потом Георгий Васильевич начал говорить о значении полоцкого клада:
— Во-первых, он подтверждает торговые связи стран Северной Европы с Киевом, так как ранее известные подобные вещи изготовлены либо в Киеве, либо в Скандинавии. Во-вторых, эти украшения откроют нам подробности быта раннего средневековья, технические приемы мастеров прошлого. Это тоже интересно. Ну и, наконец, клад расскажет об экономике тех времен. Видите,— он раскрыл книгу на нужной странице,— насечки на готовом браслете? Изделия могли разрубать и использовать в качестве денежного эквивалента.
И тут Георгий Васильевич начал сокрушаться по поводу того, что мало, мало исследован культурный слой в Полоцке...
— Культурный слой? — переспросила я.
Штыхов моментально поднялся, быстро вышел из бытовки:
— Идемте, покажу и слой, и материк.
Подошли к котловану глубиной не менее пяти метров.
— Смотрите, все остатки стен, мостовой находятся в культурном слое, то есть в земле, наслоившейся в результате деятельности человека. А вон та лужа — уже на материке, то есть на земле-основе, где люди начинали жизнь. Так вот, я говорю, что, несмотря на то, что археологические исследования проводятся в Полоцке более-менее регулярно, все равно этого мало. Представьте себе, сколько в этой древней земле исторических ценностей!.. Вот приедете в город, сами увидите, нет, почувствуете — там все о старине напоминает. Мне, археологу, так вообще кажется, что на улицах Полоцка всюду видны следы кривичей. Одним словом, езжайте не откладывая, прямо сейчас и отправляйтесь.
Мы договорились со Штыховым увидеться назавтра в Полоцке.
Наутро в Полоцке меня ждала встреча с кладом в Софийском соборе. Побывав сначала на месте находки в районе Нижнего замка,— здесь под самым валом Ивана Грозного лежало футбольное поле,— я стала подниматься к собору берегом реки, огибающей Софийский холм. В утреннем свете стройные стены и купола Софии словно парили в безоблачном небе...
Заведующий фондами Софийского собора Игорь Залилов ждал меня, и, как только мы обменялись приветствиями, он сообщил:
— Штыхов звонил, сказал, что выезжает. Пойду вскрою сейф, принесу нашу находку.
Вскоре Игорь Залилов вернулся с грудой коробочек, свертком алого бархата, сложил все на скамью и сказал:
— Давайте-ка я вам еще полчасика не покажу находки, а расскажу, как нашли клад. Дело было так. Люди работали на футбольном поле: рыхлили землю, убирали камни. И вдруг гардеробщица стадиона Мария Краснова наткнулась на комок земли со спутанными проволочками. Подняла, очистила от земли и стала раздавать сослуживцам, при этом в шутку говорила, золото/мол, нашла. Александр Петрович, директор стадиона, заставший эту картину, велел Маше собрать все, что раздала, и пройти с находкой к нему. Он повел себя так, как будто каждый день имел дело с кладами: долго разглядывал находку и, признав в ней изделия из благородного металла, под расписку забрал найденное, положил в сейф, а утром следующего дня отнес в ближайший продуктовый магазин и там на простых, грубых весах взвесил. Оказалось, что-то около 335 граммов.
Когда мне позвонили, спросили, слыхал ли я про клад, мне стало не по себе. Через семь с половиной минут я был уже на стадионе. Почему-то предполагал, что находка XVII—XVIII веков, но, когда директор показал один из браслетов, я понял, что это гораздо более древние вещи. Положил я золото в папочку, повез в Новополоцк в ювелирный магазин, созвонился, конечно, заранее. Там определили вес — 334,36 грамма и пробу — 958. Стоимость назвали приблизительную, по цене золотого лома, ведь настоящую не определишь — клад бесценный...
О находке сначала мы сообщили в Минск, Валентину Наумовичу Рябцевичу, доценту кафедры археологии Белорусского государственного университета. Рябцевич позвонил в Институт истории Штыхову.
Произнося последние слова, Залилов поднялся, разостлал бархат на скамье, вынул из коробочек украшения, разложил их:
— Теперь глядите.
Что можно сказать о том ощущении, которое я испытала, взглянув на клад? Матово поблескивало золото — радостный металл. Несмотря на грубоватость ковки, нетонкость, изделия были теплые, драгоценные... И странным образом в них соединялось многовековое «достоинство» с блеском дорогого украшения.
Мы еще стояли, склонившись над находками, когда открылась дверь и вошел Штыхов. Поздоровался, высыпал в кресло гору яблок из портфеля и надолго замер над кладом.
