Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №08 за 1978 год
— Прижились мы здесь, — говорит Тамара. — В прошлом году поехали в отпуск к моим родным на Кубань, так недели через три домой, в Нурек, потянуло.
— Стройка идет к концу, — продолжает Толя. — Я кончаю техникум, жена — вечернюю школу, можно было бы отсюда уехать. Раньше я думал: гидротехники только на больших стройках нужны, а сейчас, оказывается, любому крупному совхозу гидротехник нужен — везде мелиорация, везде гидротехнические сооружения. Мне бы, чтобы река или море километрах в пятидесяти были, чтобы рыбалка, охота...
— Послушай, муж, — тихо говорит Тамара, — может, мы на годик в Рогун поедем? А дальше посмотрим.
...Люди уже собираются на Рогун, а ГЭС существует пока только в чертежах и планах. Хотя на месте ее строительства, в 70 километрах выше Нурека, уже начались подготовительные работы. Но все-таки я могу сказать, что видел плотину Рогунской ГЭС, правда, в уменьшенном масштабе — 1:300. Модель плотины установлена на сейсмической платформе в огромном испытательном зале института в Душанбе. Даже в миниатюре Рогунская плотина представляет внушительное зрелище — 1,15 метра в высоту, а в длину — 5 метров.
Построена модель из специального материала, подобранного так, чтобы он имитировал с учетом масштаба природный грунт, из которого будет строиться настоящая плотина. Когда сейсмоплатформа приходила в движение, черная гора плотины начинала еле заметно вибрировать, а ее вершина зыбко дрожала, как кусок желе. Модель испытывали в прямом Нурекском «каньоне», где до нее проходила проверку модель Нурекской плотины: надо было сравнить сейсмостойкость новой, более мощной плотины с уже подтвержденными практикой экспериментальными данными модели Нурека. Потом будут испытания в смоделированном Рогунском «каньоне», имеющем форму латинской буквы «S». Так сейсмологи продолжают свою опытную цепочку Головная — Нурек — Рогун.
Перед отъездом из Нурека я познакомился с приехавшим из Душанбе в «Сай-Лагерный» Сашей Каримовым — студентом и самым молодым сотрудником сектора сейсмостойкости гидротехнических сооружений. Своей специальностью он выбрал инженерную прикладную сейсмологию. Выбрал — я не случайно акцентирую волевую сторону Сашиного решения; в этом сухощавом близоруком пареньке сразу же чувствовалось не так часто встречающееся в его годы точное знание, чего он хочет.
Вместе с Сашей мы целый день лазили по бетонным внутренностям плотины, ходили по ее гребню, где с одной стороны пляшут малахитовые волны водохранилища, а с другой — до горизонта, ограниченного поворотом ущелья, легла ступенями громадная стройка. Вечером, когда мы тряслись в «газике», возвращаясь в Душанбе, Саша рассказал красивую и печальную сказку о могучем юноше Норе, которого любовь вдохновила на подвиг — он хотел поставить гору поперек реки и повернуть Вахш на погибающие от засухи поля.
Любопытно, что будущий инженер-сейсмолог помнил именно эту легенду.
Николай Баратов, фото автора
Ветер над Эресунном
С Атлантики рвется сильный свежий ветер. Дует он так, что приходится стоять к нему боком, съежившись, подняв воротник до макушки. Бетонная плита, на которой мы стараемся удержаться на ногах, означает самую высокую точку Вена, если не считать шпиля часовни, стоящей рядом.
Вен — остров в несколько квадратных километров, вынырнувший в незапамятные времена в проливе Эресунн, что отделяет Данию от Швеции. Швеция чуть ближе отсюда, наверное, поэтому остров и принадлежит «трем коронам». Блестящее сентябрьское солнце старается оживить угрюмые серо-зеленые волны, которые тяжело бьются о базальтовые глыбы.
Если повернуться спиной к Швеции, то чуть левее хорошо видны столпившиеся у моря здания полуторамиллионного Копенгагена. Там же поблескивают огромные серебристые портовые емкости для нефтепродуктов. Повернешь голову направо, и в туманной дымке возникают контуры Эльсинора, куда великий Шекспир когда-то поселил принца Датского. Сзади, в четырех-пяти километрах, шведский город Ландскруна — «Корона земли».
Ветер выбивает слезы из глаз. Спрыгиваем с плиты и через небольшое церковное кладбище медленно идем к дороге, ведущей в сердце острова. Гладкие полированные прямоугольники с печальными эпитафиями. Одна из них гласит, что некто Густавссон почил в далекой американской Миннесоте, но душою он здесь, со своими предками. Это один из героев Вильгельма Муберга — известного шведского писателя, создавшего эпопею о великом переселении более чем миллиона шведов из своей голодной и безземельной страны за океан.
Негромко щелкнула калитка, этот звук магически утихомирил на время ветер, и внезапно наступила благостная тишина. По обочинам — густая трава, да и на самой дороге сквозь щебенку проросли знакомые деревенские подорожники. Машин здесь — по причинам малости острова — немного. Мы осматриваемся. Впереди — несколько аккуратных чисто скандинавских двориков с коротко подстриженными газонами и фруктовыми деревьями близ домов. На яблонях оставалось еще немало крупных румяных плодов, хотя под напором ветра то одно, то другое яблоко срывалось вниз и глухо ударялось о жесткую траву газона.
— Красота-то какая! Ни выхлопных газов, ни дыма — ничего, кроме свежего ветра да зелени. И почему люди отсюда уезжают?! Когда осознают они, что качество жизни не измеряется материальным уровнем?! Когда же наконец человек поймет, что его растущие требования — это проявление инстинкта самоуничтожения?! — В голосе моего спутника Арне Линдквиста слышится неподдельное огорчение.
Линдквист — студент и местный активист всешведской организации «Союз в защиту окружающей среды». Он, ярый сторонник идеи «нулевого прироста» в промышленности. Арне и его единомышленники требуют остановить рост потребления энергии и промышленного производства, который, по их взглядам, неминуемо ведет к трагическому кризису в отношениях между человеком и природой. Выход — создание мелких предприятий, практически не загрязняющих среду и использующих предпочтительно энергию солнца, ветра и земного тепла. Арне не любит задумываться над могуществом крупного капитала и возможной защитной реакцией монополий — он искренний идеалист, убежденный в великой силе разъяснения.
— Я вас не зря сюда привез. После обеда нам предстоит еще одна поездка. А чтобы лучше понять то, что мы увидим вечером, надо было побывать на Вене. Именно здесь можно понять, что такое Среда. Здесь человек может обрести покой, избавиться от стрессов шумного города и заняться по-настоящему созидательным трудом. Уже в средние века люди понимали это. Вы, конечно, слышали имя Тихо Браге — великого астронома, который собрал уникальные для своего шестнадцатого века данные о движении планет. На основе тех данных Кеплер создал свои знаменитые таблицы. Так вот, здесь, на этом самом острове, Браге всматривался по ночам в космическое пространство, — взволнованно говорил Арне и словно видел перед собой Вен четырехсотлетней давности.
Он показал рукой на центр острова. Вскоре мы стояли возле небольшого домика-музея и круглой открытой площадки с выступающими там и сям остатками кладки. Да, здесь стояли Ураниборг и Шернеборг — замок музы Урании и замок Звезд. Отсюда с 1576 по 1596 год Тихо Браге без всяких оптических инструментов — но с поразительной точностью! — определял местоположение небесных светил. К сожалению, после короля Фредрика II, дарившего великого ученого своей милостью, на датский престол взошел Кристиан IV, и Тихо Браге пришлось эмигрировать в Прагу, где он вскоре и умер. От обоих замков практически ничего не осталось, но в музее хранится немало эскизов и рисунков, свидетельствующих о совершенном искусстве тех времен. А в 1946 году на месте Ураниборга был поставлен гранитный памятник Тихо Браге: взгляд ученого навеки устремлен к небу.
Мы продолжали путь и вскоре вышли к пристани. Пора было переправляться на континент. По дороге я узнал, что Вен, благодаря своему положению и живописной природе, привлекал внимание и морских разбойников, и августейших особ, приезжавших сюда на охоту.
Вскоре небольшой паром, набитый машинами, контейнерами, различными ящиками, уже маневрировал в узком фарватере. Совсем близко порт Ландскруны и бастионы крепости, построенной при короле Кристиане III, некогда надежно запиравшей пролив.
Днем раньше я уже побывал в Цитадели (это буквальное название крепости) и видел, что годы словно промчались стороной, нанеся ей малый урон. Да и городские власти, судя по четкому профилю кладки и земляного вала, стараются сохранять крепость, оставшуюся от беспокойного XVII века, когда местный правитель, вассал датского короля, предпочитал спокойно отсиживаться за земляным валом, рвом с водой и каменными стенами.
