Журнал Поляна - Поляна, 2014 № 01 (7), февраль
Взять нас с Аладдином — не за что. Все отстегивалось тихо. Да и не нужны мы никому. Плохо, конечно, дело. Но не надо отчаиваться.
— Слушай, Аладдин, — сказала я. — А чего нам с тобой бояться? Что будет нашим точкам? Кроме Храпа, все хозяева — люди вменяемые. Ахмад, я, ты. С Храпом мы как-нибудь сообща разберемся, если он накатывать начнет. Да он и не начнет. Ну, придет другой папа… Договоримся и с ним.
Аладдин уверенно, с расстановкой, до отказа покачал головой из стороны в сторону. Пять раз туда, пять раз обратно. Я зачем-то считала.
— Нет, Евдокия, не договоримся.
— Почему, Аладдин?..
— Потому что крокодилы с жертвами не договариваются. Ты, Евдокия, знаешь такое выражение: «Торговая сеть»?
— Ну.
— Вот. Не будет больше торговых точек дяди Аладдина, торговых точек дяди Ахмада, торговой точки тети Дуни и магазинов Феди-придурка. Не будет. Будет «торговая сеть». Вот что будет, Евдокия. И знаешь, кто будет хозяин этой сети?
Аладдин помолчал, потом, опять оскалившись, почти шепотом произнес:
— Ваха.
Ваху знали все. То есть не знал его никто, но знали, что есть такой человек — Ваха. Он нигде не светился. Его никто не видел. Никакой информации о нем ни у кого не было. Вернее, была одна информация — это самый серьезный человек. Вот и все. Если приходил Ваха, уходили все. Кто не уходил — например, попадал в аварию.
— Что, Ваха будет губернатором? — неуверенно спросила я.
— Нет. Никогда. Губернатором будет какой-нибудь клоун из телевизора. Который рот умеет правильно раскрывать, нужные пионерские речевки произносить и улыбаться, как карапуз на соску. А в районе — вообще какой-нибудь беспризорник будет сидеть. Типа официанта в Макдональдсе. А главный будет — Ваха. Ваха уже главный в трех областях. Ему, Евдокия, четвертая нужна, наша. Магазины — это так, до кучи. Ему тут лес и наркотики приглянулись. Понимаешь? У нас в области много леса и много наркоманов. Нужна ему наша область. И он ее уже взял. Паровоз уже сидит, и еще пятеро гоблинов сидят, которые Вахе не нужны. Сейчас решается, будет нынешний губернатор под Вахой или этого поменять надо. На свежего. Знаешь, как постельное белье меняют?..
— А я думала, губернаторов в Кремле назначают.
— Правильно. Вот Ваха решит, кого нужно назначить, порекомендует, его в Кремле и назначат. Он свой в администрации. Вот оно что. Дядя Вова или дядя Митя ему руку пожмет… Скажет, чтоб надои повысил, чтоб с коррупцией боролся, как Мцыри с барсом. Тот скажет: нет базара… А этот-то наш… Шмаровоз… попку уже шампунем от перхоти помыл, трусики «Тайдом» выстирал, зубки «Блендамедом» почистил… Вай-вай-вай…
— Ну а нам-то что с тобой, Аладдин?.. А? Пусть они там себе наверху в свои взрослые кегли играют… Нам-то что? Что, Вахе твой магазин нужен? Или мой? Это ж ему — как киту «тик-так»…
— Эх, Евдокия, Евдокия, умная ты женщина, а все равно… баба. Извини, конечно. Ты же знаешь, как я к тебе отношусь. Очень хорошо отношусь. Ты — умней меня, клянусь Аллахом.
Аладдин посерьезнел, даже помрачнел:
— Слушай. Вся торговля в области, включая наш зажопинский район, уходит под Ваху. Это — решено. То есть — под его контингент. Это уже все в соседних областях обкатано. Хозяева всех точек будут его люди. Понимаешь? Это уже точно. Ахмада уже предупредили. И предупредили, чтоб он предупредил тебя и меня. Федю Храпа этого просто… уберут. Ну, не физически, может быть… Это от него зависит… У Вахи такой принцип: все — свои.
А хозяева точек обязательно возьмут на работу своих родственников. Ну… грузчик Петя, может, и останется. Хотя — сомневаюсь. А вот ты точно не останешься. И я тоже. У нас с тобой три дня. Знаешь, как в сказках. До выходных. Пожалуйста: реализуй все, что успеешь. Бери выручку. Рассчитывайся с Петями-Машами… Тут Ваха в общем… даже благородно себя ведет. Тебя не грабят, ничего у тебя не отнимают. Кроме главного — точки. Ты гордо уходишь и освобождаешь помещение… Но если ты его не освободишь — его освободят от тебя… Кое-что компенсируют. Чуть-чуть. Чтоб тебе пару месяцев было что покушать. Тебе ведь Паровоз точку считай подарил. Так? Ты с нее четыре года хлеб с маслом кушала? Так? Чего тебе еще надо? Логично? Кстати, помещения Вахе на год-другой только нужны. Он потом отстроит новые. Создаст эту… как ее?., цивилизованную, б…дь, систему торговли. Для нас с тобой тысяча долларов — это деньги, а для него нет. У него другой порядок бабок. Все будет у него зашибись три раза, но мы с тобой этого рая уже не увидим. Вот такие дела, Евдокия.
Он замолчал, глядя в край стола. Я почувствовала, что у меня начинают дрожать руки. Я зажала их между колен и стала смотреть в ту же точку, что и Аладдин.
— Жалко, что я не чечен, б…дь, — сказал, зло улыбаясь, Аладдин. — Был бы я из Вахиного тейпа. А то, б…дь…
— Ладно, не матерись, — поморщилась я. — Зербод — это тоже некисло. У тебя вон два двоюродных брата в Москве.
— Два брата… акробата. Они на Мытищинском рынке дагестанской бараниной торгуют… Рубят баранину по десять часов в день. Мне Тогрул звонит, говорит: каждую ночь бараньи яйца снятся. Словно я их отрубаю, а они, паразиты, обратно отрастают… Кошмарный такой вот сон… В Москве, б…дь…
Помолчали. Аладдин нехорошие слова артикулировал особенно четко. Как будто вкладывал в них какой-то особый шаманский смысл.
— Баранина — это хорошо, — сказала я. Меня стало знобить. И началась тоска. Где-то в животе.
— Да уж, куда лучше, — отозвался Аладдин.
Я чувствовала, что надо говорить что-нибудь, а то будет плохо, разревусь еще:
— А у меня вот никого нигде нет. Мать в деревне — и все.
«И деньги я почти все в товар вложила», — подумала я, но говорить не стала, сказала другое:
— Но ведь так не делается, Аладдин… Три дня…
— Делается, Евдокия, еще как делается. Они там очень торопятся. Не знаю почему. Тебе звонить будут. Завтра, наверное. Ты не дури. Не психуй. Сама сказала — мать у тебя… Ладно. Что-нибудь придумаем, — сказал Аладдин.
Он взял сигарету, но тут же скомкал ее, оскалившись:
— Опять все заново начинать!.. Только все наладилось!.. Эх, ш-шайтан…
Аладдин произнес то, что мне так не хотелось произносить. Но слова были сказаны — и стало немного легче. Все ясно и просто, как эти отрубленные бараньи яйца. Где-то пять-шесть лет жизни остались в прошлом. Буквально физически отрублены. И никогда уже не отрастут. Если только во сне.
Через десять минут Аладдин уехал. Я стиснула зубы и стала работать. Звонить. За день кое-что удалось уладить. Очень немного, но хоть что-то удалось. Потом наступил вечер. А потом — ночь с Сявой и полнолунием.
3. Крокодилы и правила русской орфографии
Утром я проснулась около восьми. Голова не болела, но была совершенно свинцовой. Тело тоже. Сява скреблась в дверь. Наверное, уже давно. Она хотела выйти, чтобы опять стать свободной. Наш ночной гастрономический роман закончился. Сява поела колбасы, свиной печенки, сметаны и молока. Теперь ей нужна была свобода. Я подумала, что у кошек все куда логичней, чем у людей. У людей есть или свобода, или колбаса. А того и другого вместе не бывает. У меня вчера отняли колбасу, но дали свободу. Нормальный ход судьбы.
Я выпустила Сяву, поставила чайник, села за кухонный стол, обхватив голову руками. Впереди у меня было еще два дня. Которые мало что могли изменить. Точнее — ничего изменить не могли. В принципе все подсчеты я сделала еще вчера. Результаты были неутешительные. Я ощущала что-то среднее между жалостью к себе и уважением. Тоже к себе. Вернее: умилением перед собственным благородством. За четыре года я умудрилась не накопить практически ничего. Думаю, Петя накопил больше. Четыре года у меня был свой магазин. Свой! Я назвала его «У Дуни». Плюс — маленькая пивная. Это был добротный магазин. С оборотом солидного провинциального магазина. Обороты уверенно наращивались. Около двухсот мужиков ежедневно отоваривались в магазине водкой. Это уже немало. С пивом все было тоже в порядке. Алкоголь, конечно, определял кассу. Но и окорочка, и тортики, и чипсы — все это тоже делало свое дело. Персонал получал по местным понятиям более чем солидные деньги. Паровоз свое брал аккуратно. За своей долей ежемесячно приезжал вежливый мент с говорящей фамилией Посадилов. Месяц назад магазин был отремонтирован. Почти с шиком. Еще через месяц планировалось завести пять игровых автоматов. Паровозов дал разрешение. И что теперь?
Теперь, через два дня, после того, как я со всеми рассчитаюсь, у меня останется смешная до слез сумма. Просто трогательная: пять тысяч долларов. Которые я чудом не вложила три дня назад в пиво. Еще — однокомнатная квартира в пятиэтажке в поселке Курилки в двухстах с лишним километрах от Москвы. И старая, пятилетняя «Нива», которая в лучшем случае пробегает еще год-полтора. Если ее периодически латать.
