Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №03 за 1978 год
Наконец, объехав чуть ли не половину периметра грозной стены, я подъезжаю к городским воротам Гардаи. Осторожно миную узкую и низкую арку и оказываюсь на небольшой площади. Все, дальше проезда нет — ни в одну из узких щелей-улиц машина все равно не пройдет. Хорошо, что хоть стоянка пуста и не нужно ломать голову, где поставить машину.
Остается решить последнюю проблему: найти ночлег. Снующие по площади гардайцы не обращают никакого внимания на мое появление: видимо, туристы им изрядно надоели. Мои размышления прервал незаметно подошедший худой старик. Церемонно представившись, он запустил руку в глубокий карман серой накидки и извлек оттуда большой медный жетон, на котором были по-французски выбиты слова: «Главный гид Гардаи». Я сообщил, что действительно хотел бы посмотреть «столицу» Мзаба и специально приехал сюда из далекой страны, Советской России, но не рискую отнимать время у столь занятого человека. Я буду очень признателен, если достопочтенный главный гид просто укажет, как найти какую-нибудь гостиницу.
Старик внимательно выслушал меня и затем торжественно изрек:
— Ни о чем не беспокойтесь. Я, Слиман, сам буду сопровождать дорогого советского гостя...
Кстати, за годы работы в Алжире я не раз убеждался, что даже в самых отдаленных уголках алжирцы знают о нашей стране и с большой симпатией относятся к советским людям, которые искренне помогают решать нелегкие проблемы, оставшиеся от колониализма.
Сочтя церемонию знакомства законченной, Слиман сразу же перешел к делу и предложил план экскурсии: Гардая, Эль-Аттеф, Бени-Изген. Я согласился, и мы тут же направились в одну из узеньких улочек. Собственно, это была даже не улочка, а ступенчатый коридор без крыши с каменными стенами. Местами над ним висели арки, а то и просто распорки из бревен, поддерживающие стены. Несколько раз нам приходилось прижиматься к стенам, чтобы пропустить «городской транспорт» — всадника на ослике, который привычно семенил по ступенькам улицы. Там, где коридоры были пошире, с криками носилась детвора, и тогда мой гид на минуту-другую прерывал свой рассказ об истории возникновения Гардаи, столицы семи оазисов. Легенда, может быть, и не соответствует действительности, но весьма романтична.
...Однажды брел по пустыне усталый караван. Его хозяин Сиди бу-Гдемма решил заночевать в ложбине между двумя каменистыми холмами. Раскинув шатер, он вдруг заметил впереди огонек. Подозвав слугу, Сиди бу-Гдемма велел ему выяснить, что за люди расположились по соседству. Дрожа от страха — а если там разбойники! — слуга подполз к костру. Оказалось, что он горел в небольшом гроте на склоне оврага, где поселилась брошенная коварными попутчиками молодая женщина по имени Дая с маленьким ребенком. У нее имелся достаточный запас сушеных фиников и вяленого мяса, и она, как гласит легенда, вовсе не страдала от одиночества.
Красота и приветливость Дан, пригласившей путников погреться у костра, покорила хозяина каравана. Для Сиди бу-Гдеммы вопрос был решен: красавица должна стать его женой. Он с волнением ждал ответа на свое предложение.
— С радостью, — не задумываясь, ответила Дая.
Так появилась первая семья на месте будущего города.
На утро, когда кочевники проснулись, они не узнали окружающей местности: еще накануне иссохшая земля искрилась множеством светлых родников. Очарованные хозяйкой долины, соблазненные обилием воды—главного богатства в пустыне, спутники Сиди бу-Гдеммы тут же заявили, что никуда дальше не пойдут и останутся жить здесь. И стал, как муравейник, расти город около «грота Дай».
По улочкам-коридорам мы выходим к тому месту, где жила легендарная основательница оазиса. Ее обитель — внешне ничем не примечательная небольшая пещерка у основания вросшего в землю огромного валуна — почитаема жителями Гардаи как самая большая святыня. Рядом в стене глинобитного дома — черный проем. Это и есть колодец на месте одного из чудом забивших источников, которые, увы, давно иссякли. Поэтому добыча воды составляет главную заботу местных феллахов-мозабитов. Десятки, сотни колодцев вырыты ими без каких-либо специальных технических приспособлений. Труд этот тяжек, особенно если учесть, что город-муравейник постоянно надстраивался ярус за ярусом и с каждым новым этажом углублялись шахты колодцев. Теперь многие из них уходят в землю на добрую сотню метров!
Порой крестьянину приходилось, как кроту, копать колодец годами, чтобы добраться до воды. Когда первый слой истощался, феллах снова лез под землю, чтобы с упорством одержимого долбить каменистый грунт в поисках новых глубинных водохранилищ. Главный потребитель воды — финиковая пальма, кормилица семи городов-оазисов Мзаба. Каждый день ей нужно несколько десятков ведер. Хочешь получить хороший урожай — черпай с утра до вечера воду со дна уходящего в земную твердь, подобно шахте, колодца.
Главный гид Гардаи решил наглядно продемонстрировать мне, как это делается.
— Туристов обычно это мало интересует, но вы, советские, понимаете наши нужды и трудности. И я надеюсь дожить до того дня, когда и у нас, в Мзабе, будут такие же скважины-колодцы, какие ваши специалисты бурят в других местах, — добавил он.
Спустившись на несколько кварталов, Слиман вошел через узенькую дверь в глинобитной стене во дворик. Старик позвал хозяина — молчание. Мой гид еще раз окликнул его, на этот раз погромче. Никакого ответа. Я уже собрался было уходить, как Слиман жестом остановил меня, махнув куда-то за дом. Я прислушался: оттуда доносился тихий непрерывный скрип.
— Это песнь Мзаба, самая благословенная музыка для уха феллаха. Хозяин там, — пояснил он, направляясь в обход дома.
На заднем дворе мы увидели пожилого, в темном халате до пят араба с морщинистым лицом, который вел за уздечку лоснившегося от пота ослика. За четвероногим помощником тянулась длинная веревка, переброшенная через блок над отверстием в глиняном конусе над колодцем. Когда ослик дошел до конца площадки, огороженной невысокой стеной, из отверстия вынырнуло кожаное ведро. Задержанное наклонной деревянной рогатиной, оно опрокинулось, вода выплеснулась в небольшой бассейн, от которого к пальмам в саду тянулись канавки-арыки. Ослик с хозяином повернули обратно, и ведро поползло вниз.
— Вот так и приходится вышагивать целый день, чтобы напоить два десятка пальм, — грустно заметил Слиман.
Забегая вперед, хочу сказать, что примитивная система добычи воды не меняется столетиями. В период колониальной зависимости Алжира у мозабитов не было средств, чтобы создать современную систему снабжения оазисов водой. Не имели они .возможности и применять современные методы выращивания овощей и фруктов. Все заботы феллахов сводились к тому, чтобы поддерживать свои хозяйства на уровне, который позволял бы прокормить семью.
Я, конечно, имею в виду простых членов общин, главное богатство которых составляют два-три десятка финиковых пальм. С приходом в Алжир независимости наметились перемены и в долине Мзаба. Пусть пока они не столь значительны — ведь перестройку экономики нужно начинать с главного — с развития горно- и нефтедобывающей промышленности. Правительство выделяет средства и технику для бурения в Мзабе артезианских колодцев, которые будут поднимать воду с километровых . глубин, где запасы подземных бассейнов пустыни практически неисчерпаемы.
Солнце между тем почти ушло за горизонт. Щели улиц заполнила густая тень. Я осторожно напомнил главному гиду, что, пожалуй, время позаботиться о гостинице. И тут главный гид внезапно останавливается и в глубокой задумчивости смотрит на меня. Наконец, придя к какому-то решению, Слиман слегка кланяется и, прижав руку к сердцу, обращается ко мне с витиеватым монологом. Суть его сводится к тому, что он был бы счастлив, если я соглашусь провести ночь под его кровом. Никакой платы он с меня не потребует. Отказаться — значит обидеть симпатичного старика. Да и мысль поближе познакомиться с бытом мозабита весьма соблазнительна. Я соглашаюсь.
Здесь я позволю себе сделать небольшое отступление, касающееся ибадитской архитектуры. Интерес к ней возник у европейских зодчих несколько десятилетий назад. Среди тех, кто с энтузиазмом занялся изучением стиля «а-ля-ибадит», был знаменитый новатор градостроительства француз Корбюзье. «Когда я впервые посетил эти места, — пишет он в своих дневниках, — то был поражен увиденным».
Прежде всего внимание Корбюзье привлек строительный материал, используемый мозабитами. У строителей первых поселений под рукой не было ничего, кроме песка и камня. Из этих нехитрых компонентов они сумели создать «тимшент» — особый, моментально застывающий раствор цемента, который не боится ни палящего сахарского солнца, ни резких перепадов температуры. Из него построены многие тысячи домов. Причем кладут тимшент вручную, без каких-либо технических приспособлений и опалубки — дерево в пустыне ценится, пожалуй, столь же дорого, как и вода, — поэтому на стенах домов частенько можно увидеть отпечатки ладоней их строителей.
