Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №06 за 2008 год
— Есть ли модницы среди наших первых леди?
— Я думаю, что они не слишком следят за этим. Знаю лишь, что модой очень увлекается госпожа Татьяна Ястржембская, она долгое время жила в Италии, и кажется, что у нее есть европейский вкус. Говорят, что модой интересуется и супруга нашего нового президента Дмитрия Медведева, что ей нравится одеваться, а среди ее любимых дизайнеров — Валентин Юдашкин и Виктория Андриянова, возможно, этот список не полный.
— Отчего так случилось, что в XX веке (и по сегодняшний день) центром мировой мужской моды стал Милан?
— Это произошло после Второй мировой войны, когда Италия оказалась совершенно разрушенной и военной кампанией, и политикой Муссолини. Думается, сегодня мы должны снять шляпу перед предприимчивостью итальянцев: в свое время они получили большие средства из Америки, а с конца 1940-х годов во Флоренции начали ренессанс своего производства и собственного итальянского вкуса. Именно тогда группа производителей обуви, кожаной галантереи, шляп образовала синдикат, который позволил регулярно показывать на подиумах именно их продукцию, всячески популяризировать ее на европейском рынке. Усилия производителей увенчались большим успехом: уже в 1950-е годы интерес к Италии как к стране моды, модного дизайна возрос во всем мире. Конечно, здесь совпало несколько обстоятельств, в том числе и небывалый интерес к итальянскому кино волны неореализма, фильмам Лукино Висконти, Микеланджело Антониони, Федерико Феллини, успехам прекрасных актрис Джины Лоллобриджиды, Анны Маньяни, Софи Лорен. И вот со временем в этой стране стали развиваться такие известные дома, как «Феррагомо», «Гуччи», «Фенди», «Прада», «Капуччи, дом моды русской княжны Ирины Голицыной в Риме, который пользовался очень большой популярностью. У нее одевалась Жаклин Кеннеди. Помимо этого итальянцы стали брать заказы на воспроизведение французской моды в более дешевых вариантах. Не обходилось без скандалов: например, в Милане в 1948 году около «Ла Скалы» столкнулись две подруги в совершенно идентичных платьях от Кристиана Диора. Только одно было куплено в Риме за небольшую цену, а другое, точно такое же, — за баснословную в Париже. После этого случая мир моды узнал, что выкройки Диора воровались итальянцами. Начались суды над промышленными шпионами, выносившими выкройки из французских домов моды. Благодаря вот таким «деталям», которые сейчас всеми забыты, итальянская мода оказалась скандальнее и дешевле. Но как бы ни было, итальянцы добились успеха, — начиная с 1970-х годов они стали копировать еще и английскую одежду, в том числе мужские клубные костюмы, благодаря чему создали свою линию, в рядах которой родились такие гении, как Армани, Бриони со знаменитыми костюмами, которые до сих пор шьют в Италии вручную. Говорят, что именно такие костюмы предпочитает наш бывший президент Владимир Путин. Костюмы итальянского производства жалуют и наши думские заседатели, губернаторы, мэры. А почему бы нет? Аспекты итальянской моды уважаемы: хорошее качество кроя, скульптурность. Несмотря на это, Париж все же сохраняет первенство в моде Наute Сouture и остается бастионом хорошего вкуса.
Вероника Карусель
Территория калапало
«Густой лес» — так переводится на русский название бразильского штата Мату-Гросу. Но если посмотреть на него с самолета, то видно, что густой и влажный тропический лес бассейна Амазонки сильно «потеснен» плантациями и пастбищами: сельское хозяйство для Бразилии — одна из основных статей дохода. Стремительно уменьшающееся зеленое «пятно» на севере штата — это территория индейцев. В стране обитают 216 официально зарегистрированных туземных племен, насчитывающих около 360 тысяч человек и разговаривающих на 170 языках и диалектах. Более 50 из этих племен считаются неконтактными — об их существовании известно лишь по аэрофотосъемкам и найденным в джунглях следам их пребывания. Коренные жители Амазонии уходят все глубже в лес и упрямо отказываются от «благ цивилизации», сохраняя память о начале человеческой эры.
Я спал, окутанный влажной тропической духотой, когда на улице провинциального бразильского городка Канарана неожиданно стих треск ночных сверчков и у небольшого обветшавшего мотеля c грохотом остановился автомобиль. 3.15 утра. Раздался стук в дверь — это за мной. Пожилой индеец со сложным для русского произношения именем Жьиуауа после долгих переговоров согласился сопровождать меня на территорию резервации индейцев в районе одного из притоков Амазонки реки Шингу.
Там, куда мы отправляемся с Жьиуауа, правительством Бразилии запрещен любой вид туризма, а исследователей, которым удалось побывать в этих краях, можно пересчитать по пальцам. Официальное разрешение на въезд в резервацию оформляется с большими сложностями несколько месяцев в штаб-квартире Национальной Ассоциации по делам индейцев — FUNAI (Fundução Nacional do Indio). Цель нашего путешествия — деревня Тангуро на одноименном юго-восточном притоке реки Шингу, где проживают представители одного из более чем двух сотен племен амазонских индейцев — калапало. Это примерно 10 часов езды от Канараны: сначала на внедорожнике, а затем на моторной лодке. Ответственный за выбор кратчайшего пути — Жьиуауа, я даже не открываю карту и не вмешиваюсь. Все равно, если спросить его, когда мы приедем, он ответит: «Когда машина остановится».
Коровам вход воспрещен
Заповедник индейцев на реке Шингу — одно из тех немногочисленных мест на нашей планете, где все еще можно наблюдать первозданную природу, диких животных и фактически первобытную жизнь. В отличие от великих цивилизаций Центральной и Южной Америки — майя, ацтеков, тольтеков и инков — индейцы Амазонии не сооружали величественных построек и не создавали мощных империй. Тысячелетиями они вели полукочевой образ жизни в дебрях самой протяженной в мире зоны тропических лесов — амазонской сельвы. Непроходимая, дикая, таящая множество опасностей для пришельцев, сельва уберегла своих обитателей от печальной судьбы большинства американских туземцев. И хотя для предприимчивого бледнолицего, имеющего в своем распоряжении такие плоды прогресса, как, скажем, легкая авиация, остается все меньше совсем уж недоступных мест, в Амазонии до сих пор есть племена, которые никогда не встречались с белым человеком и, возможно, даже не представляют себе, что их континент посетили и покорили люди с другим цветом кожи.
Индейцы калапало о бледнолицых знают не понаслышке. Мифы племени повествуют о том, что их предки покинули плодородные земли Гвианы во второй половине XVIII века после того, как с ними вошли в контакт испанцы. В 1920 году бразильский этнограф Рамиро Норона совершил первое зарегистрированное посещение племен калапало, куикуру и наравуте, которые пребывали уже на новом месте. После этого визита среди индейских общин прокатилась волна эпидемий, унесшая множество жизней. Так что белых людей калапало давно чурались, а постоянные стычки с владельцами окрестных фазенд по поводу размежевания жизненного пространства не прибавили понимания в отношениях коренного и пришлого населения. Их территории во избежание конфликтов разделяют не виртуальные, а вполне реальные границы, формально установленные в резервации Шингу в 1961 году. На въездах стоят индейские «блокпосты», специальные патрули зорко следят за тем, чтобы граница без специального разрешения никем не пересекалась (разворачивают даже полицейских и рогатый скот).
Наш пикап вот уже четыре часа петлял по грунтовой дороге и вдруг неожиданно остановился — путь преградила корова. Она застряла задними ногами в узкой щели деревянного моста и не могла встать. На коровьем ухе стояло клеймо одной из местных ферм. «Фермерам не хватает пастбищ для крупного рогатого скота, и они просто выпускают его на приграничной территории, несмотря на охранные меры», — пояснил Жьиуауа. Он вместе с нашими попутчиками из соседних с Тангуро деревень пытался подтолкнуть животное палкой, чтобы помочь ему выбраться. Когда это не помогло, индейцы просто затолкали парнокопытное в узкую щель под мост. Корова кричала от боли, высунув язык, ребра ее были переломаны, но индейцы в этот момент о чем-то шутили и смеялись.
Мне же было не до смеха. Конечно, я подготовился к визиту — лодка ломилась от подарков. Рис, фрукты, хлопковая цветная пряжа и большая коробка ароматного мыла должны были продемонстрировать мои добрые намерения и расположить ко мне калапало. Однако зрелище коровьей смерти заставило меня усомниться в благополучном исходе мероприятия: а что если мои дары их не убедят? Сомнения развеялись сразу по прибытии: вождь принял подарки благосклонно и тотчас поделил их между жителями деревни. Больше всех радовались женщины — получив в руки по несколько кусков мыла, они нежно нюхали его и прижимали к груди. Мне было позволено остаться в деревне и ощутить на себе все великодушие и заботу этих людей, которые одновременно проявили неподдельный интерес к моей персоне. И ни отсутствие удобств, ни кишащая пираньями река, ни мириады москитов и других насекомых, от укусов которых мое тело перестало зудеть только через месяц, не повлияли на мое глубокое убеждение в том, что индейцы из племени калапало живут настоящей жизнью, в отличие от нас, обитателей городов и мегаполисов.
