Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №02 за 1986 год
Кеймис косил на левый глаз. От рождения. Я к этому привык. Но тогда мне казалось, что он избегает моего взгляда, что он обшаривает глазами углы каюты в поисках извинений, оправданий, чего угодно, что позволило бы ему спрятаться, ускользнуть от моего, как мне мерещилось, праведного гнева.
— Ты предал меня, — сказал я.
Он силился что-то возразить. Я ему не позволил.
— Я приказал привезти золото с одного из двух месторождений, известных нам обоим. В моем поручении не было ни слова о захвате испанского гарнизона.
Он сказал:
— Они открыли огонь первыми.
— Тогда вы должны были отступить. Но почему ты отправился к прииску Карони?
Он тупо уставился в пол.
— Ты что, боялся отойти от реки? Так, что ли? Но, черт возьми, даже в этом случае у тебя была возможность миновать Сан-Томе без боя.
Кеймис не смотрел на меня и после мучительной паузы ответил:
— Ваш сын погиб как храбрец. Он в одиночку бросился на испанцев. В него вонзилась дюжина пик, и он упал. После этого об отступлении не могло быть и речи.
Я схватил его за горло. Заставил посмотреть мне в глаза.
— Не хочешь ли ты сказать, что все пошло насмарку из-за Уота? Из-за двадцатилетнего мальчишки?
— Это был ваш сын, — странно ответил Кеймис.
— Что это значит?
Кеймис не ответил. Он опять смотрел в сторону. Его левый глаз, словно краб, упорно искал угол.
— Так вот на что ты намекаешь, — сказал я.— Значит, в захвате испанской крепости ты обвиняешь моего запальчивого сына?
И тут я заметил, что он плачет. Это почему-то взбесило меня еще больше.
— Идиот! — заорал я. — Ты поплыл не к тому прииску! Ты нарушил приказ! Ты не уберег моего сына!
— Вперед, — забормотал Кеймис.— Он шел только вперед. Если бы не он, мы бы никогда не напали на испанский форт. Капитан Паркер пытался удержать его. Мы все пытались удержать его. «Опрометчивое бесстрашие» — так сказал об этом Паркер.
Я отпустил шею Кеймиса.
— Вы трус, сэр, — сказал я тихо.— Странно, знать вас столько лет и не разглядеть этого. Упрямый меднолобый трус, сэр. Вы не нашли приисков. Вы позволили убить моего сына. И сейчас я слышу от вас один детский лепет, пустую болтовню, жалкие потуги сделать козлом отпущения моего убитого мальчика. Идите вон, сэр. Убирайтесь с моих глаз.
Кеймис ушел.
Я слышал, как хлопнула дверь его каюты. Потом раздался треск выстрела.
— Кеймис! — закричал я.
Его каюта была рядом с моей. Слышимость сквозь деревянную переборку была хорошая.
— Все в порядке, — ответил Кеймис.— Я пальнул, чтобы пистолет прочистить.
Неправда. Он заперся в каюте и выстрелил в себя из карманного пистолета, но пуля лишь раздробила ребро, тогда Кеймис взял длинный нож и всадил его по рукоять в сердце.
Теперь я сам собираюсь возглавить экспедицию на Ориноко и добыть золото. Если план удастся, если я смогу вернуться домой пусть даже с пригоршней золотоносной руды, то, по крайней мере, будет спасено мое доброе имя. А если нет? Тогда удовлетворюсь и тем, что мои кости будут лежать перед алтарем церкви Сан-Томе с прахом Уота.
Два слитка.
Кеймис и вправду привез с собой два золотых слитка, которые нашел в форте. А также документы, которые можно понять так, что прииск Карони существует. И еще индейца, бывшего слугу Паломеке, губернатора форта. Интересный индеец. Хорошо говорит по-испански. Его зовут Кристобаль Гуаякунда.
4 марта
— Гуоттарол, — говорит индеец.
Я снова и снова объясняю ему, что так произносят мое имя испанцы. Что он не должен повторять это за ними. Что меня зовут сэр Уолтер Рэли.
— Дон Гуоттарол, — упорствовал он.— Ты великий пират.
— Я не пират, — говорил я.— Твои испанские хозяева зовут меня пиратом, но я не пират.
— Так кто же ты? — спросил он.
Мне трудно было ответить на этот вопрос. Видишь ли, он спрашивал очень серьезно. Странную смесь ума и наивности являет собой этот Кристобаль Гуаякунда.
— Я похож на пирата? — спросил я. Он пожал плечами.
— А как выглядят пираты? Я еще ни одного не видел.
— Ты скажи, как я выгляжу.
— Старый усталый человек, который должен ходить с палкой.
Это верно. Для него мое лицо, должно быть, выглядит странно. Мне знакомы древние легенды индейцев, в которых рассказывается о бородатых бледнолицых богах, приходящих с востока. Но лицо, смотрящее на меня сейчас из треснувшего зеркала, которым я пользуюсь для бритья, ни напугать, ни поразить не может. Лицо призрака, а не человека. И уж наверняка не лицо какого бы то ни было бога. Бледное, изможденное, перекошенное, кожа так туго обтягивает скулы, что отчетливо бугрятся кости, вместо глаз — горящие уголья. Посеребренная борода торчит клочьями — я стригу ее трясущимися руками.
Разговаривали мы, конечно, на испанском, поскольку этот язык знали оба.
— Ну а ты, — спросил я, — что ты за человек?
— Кристобаль Гуаякунда, — ответил он.— Мужчина. По-вашему, индеец. Житель страны, которую испанцы называют Новое Королевство, или Гренада. Родился в долине Согамосо. Из народа чибча.
На солнце кожа его отливала медью.
— Ты рассказал мне, кто ты такой. И я точно так же мог бы сказать, что я — Уолтер Рэли, мужчина, по-вашему, бледнолицый, житель Англии, родился в Девоншире, из племени саксов. Но и это не ответ на мой вопрос.
Индеец неторопливо кивнул. У него большая круглая голова, глаза светятся умом и сообразительностью.
— Хорошо, — сказал он.— Я был слугой дона Паломеке де Акунья.
— А я был слугой великой королевы. Начальником ее личной охраны.
— Да, — сказал индеец.— Я знаю.
— Вот как? Кто тебе сказал? Индеец ответил:
— Это все знают. Когда я только прибыл в Сан-Томе и стал служить у Паломеке, мне сказали, что ты плавал по реке Ориноко много лет тому назад. Мне сказали, что ты собрал все племена вместе и сказал им, что тебя послала твоя королева освободить их от испанцев. Они говорили о тебе как о боге. Они говорили, что ты — слуга великой правительницы севера, под началом у которой касиков больше, чем деревьев на острове Тринидад.
— Касик. Как давно я не слышал этого слова.
— Так испанцы называют вождей наших племен.
— Я знаю. Что еще говорят люди на Ориноко?
— Что однажды ты вернешься, — ответил индеец.— Что ты дал слово.
— И как видишь, сдержал.
— Конечно, — сказал индеец как о чем-то само собой разумеющемся.— Мужчины не часто дают слово. Но когда дают, то держат его.
В его тоне не было иронии. Каждую фразу он обдумывал и произносил уверенно и убежденно. Меня поражала его по-своему благородная манера держаться. Мне не терпелось расспросить индейца о его жизни, но я подождал. Сейчас главное было расположить его к себе.
— Я уже не служу великой королеве. Королева Елизавета умерла. Я приехал сюда как слуга другого касика севера, короля Якова.
Индеец посмотрел на меня равнодушно.
— Но этот король Яков много лет держал тебя в башне. Ты был его пленником. Мне рассказал дон Паломеке.
— Да, — ответил я торопливо, не желая тратить время на объяснение того, что обвинение в измене было выдвинуто против меня на основании ложных показаний моих врагов.— Скажи мне, а кто ты сейчас?
Индеец свел свои большие руки вместе, будто показывая, что запястья их скованы.
— Пленник Гуоттарола. Ответ мне не понравился.
— Кеймис говорил, что ты присоединился к нам по доброй воле.
— Человек, который смотрел в сторону? Он умер?
— Да.
— Его убил Гуоттарол?
— Нет. Кеймис убил себя сам.
— Почему? — тихо спросил индеец.
— Кеймис убил себя, потому что не хотел больше жить. Потому что потерял честь. Ты понимаешь? Честь!
Индеец посмотрел мне в глаза.
— Я понимаю честь. Я знаю честь. Мой народ — гордый народ. До прихода инков у нас были свои земли.
— Где они? Земли твоего племени?
Индеец на мгновение задумался. Правда, молчание, судя по всему, было вызвано размышлением, а не неуверенностью. Взор его затуманился. Он ответил:
— Вокруг озера Гуатавита.
Не знаю почему, но это слово бросило меня в дрожь. Видит бог, лихорадка здесь ни при чем.
— Гуатавита?
— Да.
— Я ничего не слышал об этом озере. Должно быть, далеко отсюда?
— Да.
— По ту сторону гор? На западе?
— Да.
Конечно, мне хотелось спросить его, есть ли там золото. Но момент не подходящий. Я видел это по тому, как потемнели его глаза, как подернулись они пеленой, будто теперь смотрели внутрь, на какой-то мысленный образ, а не на меня, собеседника. Я понимал, что смогу разузнать о золоте в землях его племени, только если завоюю его доверие. Не скрою, у меня мелькнула мысль, что пыткой вырвать у него такие сведения не удастся. Испанцы во время поисков Эльдорадо распяли не одного индейца. Однако таким образом они ничего не добились.
