Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №08 за 1980 год
Снедаемый неуемной энергией, заболел Ананьин. Начальство отняло у нас Петросяна; где-то он потребовался в качестве физико-математика. Я оказался за пределами музеев и библиотек в скромной кабине «уазика». Моими попутчиками стали геологи и сейсморазведчики. Мы ездили по Сахаре, брали пробы грунта, отыскивали подходящую площадку, делали замеры.
Когда нет ветра, в Сахаре стоит тишина. Сахарская тишина... Трудно найти место на земле, где было бы так же тихо. Голова кружится от тишины. Голос, не успев взлететь, пропадает, словно в комнате с мягкой мебелью...
Тишина, где прошли и канули в вечность цивилизации и народы этой земли, погруженной в тысячелетний сон.
Земли, которая начала пробуждаться...
А. Малашенко, кандидат исторических наук
Пробежавший под радугой
У Гупты прыгают чертики в узких глазах, и лицо у него лукавое, круглое, и сам он крепкий, с неслышной поступью жителя гор. С этим молодым непальцем я познакомился в одной семье в Дели. Ему было любопытно узнать о нашей стране, с которой он знаком лишь понаслышке.
Гупта молча качал головой — соглашался вроде, а недоверчивое выражение лица говорило, что он никак не может понять многие простые истины нашей жизни
Когда Гупта вспоминает о своей деревне Куанча у подножия Гималаев, смешливые искорки в глазах гаснут, и лицо становится печальным. Его родина далеко в Непале, туда из Дели надо ехать не один день поездом, потом автобусом, а там уже рукой подать — всего то два дня пешком знакомыми тропами.
Его дом из дикого камня, крытый рисовой соломой, стоит недалеко от реки Сетианчал. С порога видны снежные вершины Гималаев, спрятанные по утрам в пухлые облака. Проснувшись, Гупта первым делом торопится к реке. Вода в Сетианчале быстрая, холодная — бежит с гор Он набирает полный кувшин прозрачной (не то что из мутного Ганга) воды для чая. В медный чайник кладет заварку из одиннадцати трав, собранных его бабкой в лесу и предгорных лугах. Чай сладкий, согревает грудь, можно теперь отправляться на ловлю рыбы. Не успеешь забросить сеть, как она тяжелеет, и вот уже на берегу бьется серебристая живая груда.
День Гупты долог. Еще до рыбной ловли он открывает ворота и выгоняет овец со двора на пастбище. У многочисленной семьи Бахадуров хоть несколько овец есть. Не у всех в деревне собственный скот, а у них еще свой огород, где растут картошка и овощи, зреют бананы, манго, папайя. Но сегодня Гупта помогает братьям и сестрам чистить канавки для подвода воды к рисовому участку. Мокрый, перемазавшийся в глине, он с разбегу бросается в чистые воды реки. Вода холодная, окунулся и сразу назад, а в голове проносятся грустные мысли, что кончается его привольная жизнь в деревне Гупту решили послать в школу...
К вечеру, когда солнце склоняется к горизонту и спадает дневной жар, Гупта с друзьями мчится наперегонки за деревню. Там, в поле, врытые в землю, возвышаются четыре бамбуковых ствола, связанных попарно крест накрест. На этом перекрестии между стволами укреплена перекладина, укутанная в солому, с которой свисают веревки качелей. Гупта с разгону прыгает босыми ногами на доску, цепко впивается в веревки, что было сил приседает, набирая скорость. И вот уже гигантским маятником он летит над землей, вровень с вершинами гор, а внизу восхищенно смотрят девочки и мелькают крыши домов
В день отъезда в школу через реку перекинулся высокий свод радуги. Гупта побежал на берег постоять под ним, мать говорит, что это приносит человеку счастье.
Гупте все казалось, что его счастье еще впереди. Однако стать ученым человеком, окончить школу ему не удалось. Семье не прокормиться деревенским огородом, требуются на покупки деньги, значит, нужно идти в город на заработки. Да еще за время учебы Гупту сосватали.
Эту девочку по имени Динаути он и раньше встречал на деревенских улицах по утрам, когда выгонял скот, или в поле, где молотили снопы.
Свата выбрали из дальних родственников, уважаемого в деревне человека.
— Он умел много и хорошо говорить, знал свое дело, — сказал мне Гупта.
Сват свел для разговора родителей двух сторон. Тогда еще был жив отец Гупты. Во время первого разговора следовало выяснить все возможности такого брака, обсудить достоинства и недостатки будущей пары. Невеста была из большой семьи. Это не значит, что в семье просто много народу.
— Это когда все родственники — бабушки, отцы, сестры, связанные друг с другом родством по мужской линии, — живут под одной крышей, — рассказывает Гупта. — Домом руководит глава рода, старейший. Он распоряжается деньгами — все заработки родственников складывает вместе, оплачивает расходы. В такой семье всегда найдутся няньки малышам, она опекает старых и больных; словом, трудности и беды преодолевают сообща. Лениться в семье не удается никому она быстро выявляет лентяев и наказывает их. Тут можно не беспокоиться; всем в деревне было известно, что моя Динаути старательна и трудолюбива.
Родители долго обсуждали качества жениха и невесты: умеет ли Гупта стричь овец и возделывать землю, хорошо ли Динаути печет хлеб и красиво ли вышивает. Но, главное, подходят ли они друг для друга, а это должен определить по звездам астролог в ближайшем городке. Наконец, выяснив возможность такого брака, назначили день свадьбы...
Так Гупта Бахадур женился и, чтобы кормить семью, бросил школу и уехал на заработки в Индию. Ему повезло — устроился поваром в состоятельной семье. Вот уже год он не видел свою молодую жену с маленьким Сыном и часто достает из сундучка карточку, где сняты все вместе в родной деревне. Вечерами он смотрит подолгу на глянцевый картон и мечтает о том дне, когда накопит побольше денег и вернется обратно в деревню Куанча у подножия Гималаев..
В. Александров
Последний козырь. Реймонд Хоухи, Роджер Бинэм
О т взрывной волны задребезжали стекла в окнах Белого дома и закачались хрустальные подвески люстры в спальне. Веки президента дрогнули, и в этот момент раздался телефонный звонок. Не открывая глаз, президент нащупал телефон и снял трубку.
— Извините, сэр, снова беспокою вас, — раздался голос дежурного, уже дважды будившего президента этой ночью. — Они взорвали мемориал Линкольна.
Президент оперся на локоть, протирая глаза.
— Что?!
— Похоже, им удалось прокопать туннель.
— Атомная бомба?
— Боюсь, да, сэр
— Господи Иисусе! — Сон у президента как рукой сняло. — Надеюсь, бомба была чистой?
— Мы так думаем, сэр. Они заложили ее достаточно глубоко, и она была небольшой — не более одной восьмой килотонны, судя по показаниям сейсмографов. Ровно столько, чтобы дать понять, что они не шутят.
— И без опасения, что получат сдачи, — простонал президент.
В дверь постучали. Вошел камердинер с подносом, поставил его на столик возле кровати и, подойдя к окнам, поднял тяжелые занавеси. Сразу стали слышны далекие сирены машин полиции и «Скорой помощи».
— Есть жертвы? — президент продолжал говорить по телефону.
— Боюсь, что в живых остались только экипажи танков. Остальные…
Президент следил за тем, как камердинер наливал кофе и разворачивал салфетку.
— Я вылетаю в Кливленд через, — президент посмотрел на часы, — через два часа и до отлета хочу получить полный доклад о происшедшем! — Он положил трубку.
Именно угроза вот такой бомбы заставила его заблаговременно подумать о создании научной группы, которая бы исследовала волну гражданских беспорядков, прокатившуюся по Соединенным Штатам. Возглавить ее он попросил доктора Ричарда Нейдельмана, своего советника по науке.
Для обсуждения проблемы они встретились поздним январским вечером в Овальном кабинете. Рукой, держащей бокал с коктейлем, президент указал на листы отчетов и памятных записок, разбросанные по всей комнате, лежащие даже на полу, и сказал Нейдельману.
— Я хочу, чтобы вы тщательно и дотошно рассмотрели все, что здесь написано, и сказали мне, к чьим советам я должен прислушаться, если вообще есть кого слушать Мне не нужны лирические отступления и всякая ерунда об исторической неизбежности. Мне необходимо знать, что ДЕЛАТЬ! Если и дальше все будет продолжаться, как сейчас, то увязнет не только коготок, но и вся наша птичка. Заняться этим. Должны очень надежные люди и не болтуны.
Ожидая ответа Нейдельмана, президент смешал себе третий, если не четвертый, коктейль. Будь здесь вместо Нейдельмана кто-нибудь другой, он бы воздержался от этого, поскольку и без того ходили разговоры, что он компьютер, схемы которого залиты алкоголем.
При Нейдельмане же он не стеснялся этот в отличие от многих других приближенных болтать не будет, этот был лоялен. Нейдельман не был подхалимом и не стал бы лизать ничью задницу, как того требовал от своих подчиненных президент Джонсон. Лояльность Нейдельмана была другой, чем он и был ценен. Он не только видел лес за деревьями, но и был готов сказать правду в глаза, несмотря ни на какие последствия.
