Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №01 за 1970 год
Хотя и несчастный случай может многому научить. Мальчишкой я, предоставленный самому себе, бегал целыми днями по лесам Северного Девона, выискивая птичьи гнезда. Вся острота ощущения состояла в том, чтобы сперва обнаружить гнездо в каком-нибудь на первый взгляд неприступном месте, а потом суметь добраться до него. Однажды я полез к гнезду и сорвался с верхушки дуба высотой футов в сорок. Ударившись о землю, я довольно долго лежал без движения и гадал, откуда исходит боль. Спустя минут десять я пошевелился и с изумлением констатировал, что все кости целы. С тех пор при каждом серьезном падении я всегда поступал так же — полностью расслаблялся и осторожно по очереди шевелил конечностями.
В семнадцать лет я нанялся в Лейсестершире на ферму за пять шиллингов в неделю. Жизнь на ферме казалась мне рабством. За семь месяцев работы от зари до зари выпало всего полдня выходных. В темноте, до работы в поле, нужно было передоить всех коров (с тех пор я пью молоко без всякого удовольствия). В результате у меня неожиданно открылся ревматизм в плечах; просыпаясь, я не мог поднять над головой руки. Это могло быть и следствием перенапряжения — мне приходилось одному взваливать на телегу двухсотфунтовые мешки с зерном. Однако я твердо убежден, что основной причиной болезни было состояние душевного гнета, постоянное ощущение своей беспросветной забитости.
1929 год (мне шел тогда двадцать восьмой) прошел у меня довольно бурно. Сначала я отправился в Америку, чтобы подобрать там самый надежный, а главное, самый непривередливый одноместный самолет. Под непривередливым я понимаю самолет легкий в управлении, послушный и без всяких хитроумных штучек. Впервые я поднялся в воздух самостоятельно 13 августа в Англии, а 25 октября уже отправился в пробный полет вокруг Европы через Югославию, Румынию и Польшу. 20 декабря я вылетел из Кройдона в Великобритании. До меня только один пилот пролетел трассу Англия — Австралия в одиночку: 10 000 миль за 15 дней. Я хотел пролететь ее быстрее, но в конце концов был просто рад, что долетел благополучно. Я был поражен встречей, устроенной мне в Сиднее: в воздухе меня ждал эскорт из десяти самолетов, на аэродроме Мэскот собрались тысячи людей... Результат встречи оказался для меня неожиданным: через месяц, находясь в Новой Зеландии, я был на грани нервного расстройства. И дело тут не в том, что на мне сказался сам полет. Конечно, длительный одиночный перелет был по тем временам довольно рискованной затеей. Промежуточные посадки были опасны, трудно было определить заранее, удастся ли посадить машину на случайном травяном поле и не ткнется ли она куда носом; информацию о метеоусловиях получить было нелегко; полет омрачали долгие и нудные переговоры с таможенными и другими властями, заботы о пище и горючем, причем через все это приходилось проходить дважды в день, часто в разных странах. Кабина самолета «Джипси Мот» была открытая, и мне по двенадцать часов в день надо было выдерживать напор ветра, дувшего со скоростью до девяноста миль в час.
Понятно, я был измотан, но уверен, что не этим было вызвано мое нервное истощение. Дело было в нервном перенапряжении: взрыв неожиданной популярности в Австралии вынудил меня общаться с тысячами новых людей.
Я стал избегать всякого общества. На прогулке один вид идущего мне навстречу человека вызывал нервную дрожь.
Недавно я прочел биографию Эми Джонсон, которая пролетела по моему маршруту несколько месяцев спустя. Так вот, она прошла через те же муки; судя по тому, что говорили ей врачи, она была тогда на грани безумия. И я охотно верю этому.
Я решил засесть за книгу, надеясь таким путем избавиться от кошмаров. Выходил я только по ночам, чтобы размяться и прикатить домой несколько бочек морской воды для успокоительных ванн.
Оглядываясь назад с высоты своего опыта, я прихожу к убеждению, что поправился бы куда быстрее, если бы изо дня в день придерживался своего теперешнего режима. Но в те годы, когда время было так дорого, заниматься физическими упражнениями казалось смешным. Если бы молодость знала, если бы старость могла!
Тем не менее честолюбие мое не унималось. За полгода до своего двадцатидевятилетия я с головой ушел в подготовку к новому, куда более трудному перелету. Я задумал кругосветный полет, первым этапом которого был бы перелет через Тасманово море из Новой Зеландии в Австралию. В наши дни в этом полете нет ничего душещипательного». Вас просто перевозят по воздуху, как в автобусе. Для меня же этот перелет по трудности, опасности и радости борьбы остался навсегда величайшим приключением моей жизни.
Трудности были вкратце следующие: это была первая попытка «сольного полета» по данному маршруту, а значит, как во всяком новом деле, здесь вас подстерегала неизвестность. Само по себе расстояние не велико, примерно полпути через Атлантический океан между Ирландией и Ньюфаундлендом, но, учитывая возможности моего «Джипси Мота», оно было громадным. Я мог преодолеть его только в три прыжка; к счастью, на пути лежали два крошечных островка. Садиться, правда, на этих островах было негде, а просить о расчистке посадочной полосы не стоило даже пытаться — самолетов там никогда раньше не видели. Поэтому я решил превратить «Джипси Мот» в гидросамолет.
Да, но вначале нужно было научиться управлять им. Так как до меня никто не совершал еще столь дальнего одиночного перелета, мне предстояло решить, как я буду причаливать, заправляться и взлетать. Однако труднее всего было обнаружить в океане эти острова.
Радионавигационного оборудования еще не существовало, и я решил разработать собственную систему ориентировки по солнцу с помощью секстанта. Так еще никто не пытался вести самолет даже с экипажем (и, насколько я знаю, никто и после не пытался, потому что появились радиоприборы). Моя система должна была быть предельно точной: остров Лорд-Хау настолько мал, что я мог допустить отклонение всего в полградуса от места старта. Имея лишь девятичасовой запас горючего на восьмичасовой полет, я уже не смог бы вернуться или лететь куда-нибудь еще, если не найду своего острова.
Два года у меня ушло на подготовку к полету. В конце 1930 года, придя в отчаяние от множества встававших передо мной препятствий, я поставил в лесу палатку и прожил в ней две недели, отводя душу за рубкой леса. Так я изгонял из себя яд неверия в свои силы. Порой мне казалось, что трудности неодолимы. Было такое ощущение, будто на меня навели двустволку, и даже если удастся уклониться от первого выстрела, то второе дуло будет неотступно преследовать меня все время. Не выдержав напряжения, в начале 1931 года я свалился в постель. Любое, самое незначительное движение причиняло мучительную боль. Слезть с кровати я мог только ползком. Меня отправили в Оклендскую больницу, однако тамошние врачи не смогли объяснить причину моего недуга. Думается, таким странным образом природа заставила меня отдыхать...
Через несколько дней я вырвался из больницы, чтобы лететь. Навигационная система сработала отлично, и это было большой удачей, так как над островом Лорд-Хау гремел шторм, и я смог разглядеть его, только подойдя на пять миль. Могу сказать — я был счастлив. Более острых и захватывающих переживаний, чем при полете через Тасманово море, я до той поры не испытывал. Я был счастлив не только потому, что успешно сработала моя система, но и потому, что мне удалось в одиночку отремонтировать машину после того, как ее ночью потопил шторм в лагуне острова Лорд-Хау, пока я отсыпался на берегу.
Все обошлось как нельзя лучше, хотя были и маленькие неприятности: когда в Австралии машину поднимали из воды, крюком крана мне оторвало кончик пальца. Из Сиднея я продолжал полёт на север, чтобы попытаться первым облететь вокруг света в одиночку.
Я прошел две тысячи миль, миновал Большой Барьерный риф, затем Новую Гвинею, Филиппины, Китай, направляясь к Японии. Там-то я и сделал злополучную остановку в прибрежной гавани.
Японцам в то время повсюду мерещились шпионы. Заподозрили они и меня. Они приказали мне сесть в этой крошечной рыбацкой гавани и только в ней. По северному краю гавани тянулись телефонные провода. Поднявшись на следующий день в воздух, я тут же врезался в эти провода. «Джипси Мот» отшвырнуло назад, вошедшие в фанерный корпус провода пружиной кинули самолет на стенку гавани. Зрелище, надо думать, было великолепное. Мне остается сожалеть, что я не видел всего этого с земли...
Придя в себя, я решил, что умер и уже нахожусь на том свете, ибо видел какие-то неземные красные сумерки. Объяснялось это очень просто: я смотрел на мир сквозь пелену крови. Позже на мне насчитали тринадцать ран и переломов.
Вновь для меня начались испытания на выдержку. Хотя я порядком устал, пока вел машину до Японии, но до полного нервного истощения меня, как мне казалось, довела сверхвежливость японцев, вереницей тянувшихся мимо моей больничной койки для того, чтобы выразить свое соболезнование.
