Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №01 за 1970 год
Трое слушали очень внимательно, понимая, что без такого предисловия начальник никак не сможет сказать то главное, для чего он позвал их.
— Нужно вывезти золото. Нужно позарез. Война... Под Москвой развивается наше наступление. И горняки наши тут поработали. Золото не может, не должно лежать здесь мертвым грузом! Его ждут...
До этого в кабинете уже сидели трое других. Им начальник говорил то же самое. И они не взялись. Отказались по очень веским причинам — им этот рейс казался невозможным. Причины начальник Дальстроя знал и сам.
Горючим машина должна быть заправлена до самого Хабаровска и, значит, может принять на борт лишь килограммов двести груза, не больше. Речь же идет о значительно большем весе. Даже если при такой перегрузке и удастся взлететь, то набрать нужную высоту, чтобы маневрировать, почти невозможно. А для столь перегруженной машины даже небольшое обледенение или легкая болтанка — гибель.
Пилот Александр Чернов, бортмеханик Александр Бухонин и бортрадист Владимир Болдырев переглянулись.
Сказал Бухонин:
— Попробуем.
...Итак, на первых порах повезло. Больше всего летчики опасались низких дождевых облаков, которые несли обледенение или сильную болтанку. Но облачность, к счастью, была, средней, и горизонт просматривался хорошо. Правда, идти пришлось очень низко. Поэтому Чернов вел самолет подальше от гор, над морем. Только на подходе к Охотску удалось наскрести около четырехсот метров высоты и то потому, что горючего стало меньше.
Радист Володя Болдырев тем временем трудился у рации, собирая сведения о состоянии аэродромов и погоде по трассе.
Парню исполнилось лишь семнадцать, но его уже считали одним из самых умелых «снайперов эфира». Сейчас ему надо было выловить в кричащем хаосе звуков голоса нужных радиостанций. С трудом разобрав и соединив записанные им обрывки радиограмм, он отправил их пневматической почтой пилоту. Лицо пилота просветлело: «Погода до самого Хабаровска отличная, аэропорты принимают».
Наконец-то радист может отогреть окоченевшие от холода и напряжения пальцы...
На самолетах тех лет летчики объяснялись между собой только записками, жестами и мимикой. И Чернов с Бухониным обменялись сейчас выразительным жестом: показали друг другу поднятый кверху большой палец.
Казалось, первый этап маршрута благополучно пройден. В стороне, справа, уже проплывал Охотск, когда вдруг сорвало фонарь, прикрывающий кабину пилота. Ударил ледяной упругий воздух. Он выбивал из глаз слезы, туманил зрение.
Пилот повернул к бортмеханику обожженное морозом лицо. «Что делать будем?» — прочел Бухонин в его глазах и сделал решительный жест в сторону Охотска: посадка! Иного выхода не было. Но легко сказать — посадка, когда в Охотске площадка способна принимать лишь маленькие ПО-2...
Чернов прошел над аэродромом, осматривая состояние посадочной площадки, определил направление ветра и пошел на посадку. «Только бы не промазать».
Самолет без толчка коснулся самой черты площадки и остановился.
Промерив ледяное поле шагом, пилот и механик убедились, что длина его для взлета перегруженной машины явно мала.
Что делать? Слить «излишки» бензина? А если встречный ветер? Тогда почти наверняка «вынужденная»... Нет, это исключается! Правда, за полосой нет особых препятствий, лишь небольшие заструги. Может быть, их удастся перескочить?
Из самолета вылез размять косточки человек, сопровождающий груз, — молодой, завидного роста парень. Он был облачен поверх полушубка в тулуп, и это одеяние делало его габариты просто устрашающими. Бухонин сказал с досадой:
— Экого тебя, братец, подобрали нам. Я, можно сказать, полмашины на аэродроме оставил для облегчения, а у вас в охране человека миниатюрнее не нашлось.
Парень широко улыбнулся.
— Груз тяжелый везем. Наверное, потому и сопровождающего потяжелее подобрали.
Закрепив фонари и мучительно соображая, что бы еще такое можно снять с самолета, Бухонин, глядя в безмятежное лицо парня, сказал:
— Оставить бы тебя здесь, братец, в Охотске…
— Это, товарищ летчик, никак невозможно, — наставительно отпарировал тот. — Меня высадить только с грузом можно.
— Вот то-то и оно, — вздохнул Бухонин. — Где такого нашли тяжеловеса?
Гигант еще раз добродушно улыбнулся.
...Разбег Чернов начал от самых ограничителей стартовой площадки. Самолет стал легче, горючего убавилось, но граница поля с каждым мгновением все ближе и ближе. «Только бы моторы не сбросили в самый решительный момент обороты...»
Граница! Пилот плавно оторвал машину от земли и облегченно вздохнул.
Но что это? Короткий толчок, самолет клюнул носом... Летчик тут же выровнял его и начал набирать высоту. Внизу торчали острые зубья торосов. «Неужели сорвало лыжи?»
Сделали круг над аэродромом. Так и есть: в створе взлетной полосы, уже за пределами ее, лежала лыжа. Значит, другая болтается под фюзеляжем неизвестно в каком положении.
«Не многовато ли для одного рейса?» — с грустью подумал Чернов.
Бухонин передал записку: «Каково решение? Будем садиться?»
«Нет, вперед!» — ответил пилот.
«Правильно! Но посадку рекомендую произвести в Комсомольске, на неукатанный снег. В Хабаровске его, вероятно, как всегда, выдуло ветрами»,— написал Бухонин.
«Передай Володе, чтобы запросил, как снег в Хабаровске и Комсомольске вне аэродромов. Тогда решим».
А Володя уже сообщил Магадану о благополучном вылете из Охотска. Сидя в хвосте самолета, он и не подозревал о случившемся. Теперь он отправил вслед другую «РД». «Охотске взлете сорвана лыжа тчк Идем Комсомольск — Хабаровск сообщите снежный покров вне аэродромов тчк Расчетному времени прилета вызовите скорую помощь пожарную машину Чернов».
Чернов тем временем делал уже третий круг над Охотским аэродромом, стараясь резкими маневрами стряхнуть вторую лыжу. Но тщетно. Тогда он положил самолет на курс, и Охотск растаял через несколько минут в тумане.
Пройдя над Аяном и Шантарскими островами, взяли курс на поселок имени Полины Осипенко. Теперь самолет, значительно полегчавший, шел на высоте двух тысяч метров. Полет можно было бы считать безопасным, но началась болтанка. Машину бросало вверх-вниз, заваливало то на одно, то на другое крыло. В другом случае Чернов ушел бы от тряски вверх, но сейчас на это у моторов недоставало силы.
Сведения из Хабаровска оказались неутешительными: снега мало. Решили садиться в Комсомольске.
С борта полетела радиограмма: «Буду садиться в Комсомольске рядом взлетной полосой на живот. Подготовьте все необходимое. Чернов».
На аэродром приехали городские власти. Прибыли пожарные, машина «Скорой помощи».
Когда самолет подлетал к Комсомольску, Бухонин полез в грузовой отсек предупредить единственного пассажира о том, что им предстоит. Сопровождающий, устроившись на ящиках со своим «подотчетом», обняв винтовку, дремал. Или, может быть, казалось, что он дремлет? Выслушав механика, он деловито запахнул тулуп и не спеша полез в хвост, куда указал ему Бухонин и где лежали ватные чехлы от моторов...
Сделав два круга и выбрав место для посадки, пилот пошел на снижение. В четырехстах метрах от земли он выключил моторы и, охлаждая их, стал круто планировать...
Только бы не подвела лыжа, висящая на подломанном шасси! Ага! Высота ниже посадочной. Значит, лыжа прижата воздушной струей. Наконец скорость погасла, машина «провалилась».
Пропахав метров тридцать снежной целины и развернувшись почти на девяносто градусов, она замерла...
Чернов стоял недалеко от лежащего на снегу самолета с видом человека, абсолютно безучастного ко всему, что творится вокруг. Из оцепенения его вывели восторженные возгласы видавших виды работников аэродромной службы.
«Значит, все в порядке», — устало подумал он. Достав из кармана платок, Чернов долго-долго вытирал им глаза, лоб, шею. Нервное напряжение оставляло его медленно. Казалось, издалека прозвучал неестественно спокойный голос Бухонина:
— Давайте-ка, братцы, поезжайте отдыхать в гостиницу. Я тут сам все проверну. Поднимем, обуем нашу старушку в новые лапти, и завтра можно будет в Хабаровск лететь. Лыжи здесь есть, насчет всего остального местные товарищи помогут.
На другой день, легко оторвавшись от аэродрома, самолет взмыл в воздух и лег курсом на Хабаровск...
В Хабаровск ПС-7 прибыл без приключений.
Петр Горшунов г. Магадан
Себя преодолеть
Я считаю, что причина большинства болезней, кроме чумы, оспы и других инфекционных заболеваний, кроется в состоянии угнетенности и прежде всего эмоциональной подавленности. Недуги можно научиться преодолевать. Сюда не следует относить последствия несчастных случаев. Так, укус гадюки, от которого я чуть не умер в одиннадцать лет, был, безусловно, несчастным случаем...
