Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №08 за 1982 год
...В тот августовский день из геологического лагеря, расположенного в устье Песчанки, в сторону мысов Лудоватых и Крестового пошли четверо: наш давний друг доктор геолого-минералогических наук, первооткрыватель воркутинских коксующихся углей и Усинского месторождения нефти Георгий Александрович Чернов, старший геолог Николай Алексеев и двое рабочих — Тахир Гайнутдинов и Сергей Буяков.
Задернованные участки берега и морские «пляжи» проходили быстро, только песок и галька поскрипывали под сапогами. На участках коренных выходов девона останавливались, снимали рюкзаки, доставали приборы, полевые книжки, и начиналась привычная работа: измеряли и описывали обнажения, упаковывали интересные образцы...
В трех километрах от начала маршрута геологам встретился небольшой береговой уступ, сплошь усеянный глыбами, плитами алевролитов (плотная песчано-глинистая порода.— Авт.). Внимание Георгия Александровича сразу же привлекла одна из самых больших плит.
— В ней четко виднелся разрез довольно крупного растения,— рассказывал позднее ученый.— Пройти мимо было просто невозможно! Однако плита оказалась неподъемной — килограммов сто пятьдесят, не меньше. О том, чтобы доставить такую громадину в лагерь, не могло быть и речи. Решили расколоть ее вдоль.
От ударов геологических молотков плита треснула прямо по напластованию. И когда общими усилиями не без труда развалили ее на две части, изумленным геологам предстало во всей красе... девонское дерево, росшее 350 миллионов лет назад.
В темно-сером алевролите прекрасно сохранился естественный барельеф ствола с отходящими от него довольно крупными ветвями, в свою очередь, разветвляющимися на концах тонкими стебельками. Когда-то на них росли горошинки спорангий, в которых вызревали споры. Разносимые ветром, они и давали жизнь новым растениям.
— Более полувека работаю на Севере, видел окаменевшие деревья пермского и каменноугольного периодов, вроде бы неплохо знаю девон, но такого еще не встречал! — воскликнул Георгий Александрович.
...И вот находка уже на борту Ми-4. Тяжелые плиты упаковали в деревянные ящики, затем на Ан-2 вместе с коллекцией флоры и фауны, собранной в этот сезон, отправили в Архангельск.
Половину плиты мы передали в Архангельский краеведческий музей, а другая часть — посланец с далекого Северного Тимана — полетела в Москву, на Ленинские горы, где вызвала настоящую сенсацию среди палеонтологов и палеоботаников МГУ. Мы полагали, что обнаружили новый вид флоры верхнего девона, а оказалось — новый род! Реконструкция находки по обнаруженному фрагменту позволяет представить ее четырех-пятиметровым деревом с диаметром ствола более десяти сантиметров. Оно росло на земле, когда даже динозавров не было...
— Подобное растение девона не встречалось еще на земном шаре и до сих пор не было известно науке,— вынесли авторитетное суждение кандидат геолого-минералогических наук, старший научный сотрудник кафедры палеонтологии МГУ Алевтина Львовна Юрина и ее коллеги.
По общему предложению новый род девонской флоры окрестили «лудоватией необыкновенной» — по месту находки в районе мысов Лудоватых на берегу Ледовитого океана. Скоро это название войдет в каталоги и учебные пособия по палеоботанике на всех языках мира.
О. Игнатьев
Гранатова варакка
Несколько лет назад я работал на севере Карелии. Узнал, что в поселке Чупа остановилась экспедиция геологов-ленинградцев из треста «Русские самоцветы». И решил познакомиться с ними: меня давно интересовали карельские самоцветы и древние горняцкие традиции, которыми богат этот край. ...Геолог Александр Андреев раскрыл маленькую коробочку. Блеснул темно-красный камень. Он был красиво огранен.
— Гранат,— сказал Александр.— В южной Карелии, в районе Кителя, найдено месторождение ювелирных гранатов.
— А на севере Карелии?
— Здесь встречаются красный, желтый, черный гранаты. У каждого свое название. Черный — шорломит, желтый — гроссуляр, красный — альмандин. А еще есть гранат спессартин, в химический состав которого входит марганец, и гранат пироп, включающий магний... Самоцветов в этих местах великое множество, но цельные, пригодные для огранки — редки.
Александр достал из рюкзака несколько друз с красивым розовым оттенком.
— Это гранат альмандин из окрестностей Чупы. К сожалению, трещиноват. Но из него получится прекрасный абразив. В шкале твердости гранат занимает третье место — после алмаза и корунда. Между прочим, возле села Шуерецкого добыто уже несколько тонн неювелирных гранатов. А вот наши последние находки...— Андреев протянул крупные тяжелые сростки.— Это с Гранатовой варакки.
Я знал, что в здешних краях примитивные рудники с незапамятных времен называли варакками. Называют и по сей день.
— А где находится Гранатова варакка?
— Километрах в двадцати отсюда. Старые отвалы есть за Кривым озером...
Маленький катер «Навага» неспешно вез меня по Чупинскому заливу. Остановился он в крохотном ответвлении фиорда, над которым нависали серо-черные утесы. В скалах — лабиринт лестниц и дощатых мостков, ведущих к домикам биостанции. Между домиками качаются под ветром ярко-зеленые купы молодых березок, буйно рвется к свету ольшаник.
Разрешение взглянуть на Гранатову варакку я получил, хотя и не сразу: рудник находится на заповедной территории биостанции.
Поднялся наверх, на скалы. На ветру шумели сосны бора-беломошника, и отсюда, с этой головокружительной высоты, открывался величавый поморский простор. Суровыми стражами свинцово-серого моря стояли высокие скалистые острова, увенчанные темными шапками леса. По правую руку за кряжами и борами лежали старинные деревни — Кереть и Сон-остров, по левую — Черная река, Ковда, Княжная губа. Неподалеку узким клинком блеснули под пасмурным небом воды Кривого озера.
Я пошел в сторону озера. Его огибало подковой небольшое скалистое возвышение. Это и была Гранатова варакка. Вскоре набрел на одну из выработанных жил. Среди серых глыб полевого шпата лежали друзы багрово-красных гранатов. Встречались мелкие кристаллы и крупные, со стакан. Но в основном это были многогранники величиной с кулак, впечатанные в породу.
Посмотрел я на Гранатову варакку, полюбовался камнями, и все-таки чего-то мне не хватало, чтобы ожила в воображении картина заброшенного рудника. Много сказов и историй о «варацких дедках» ходит по карельской земле, услышать бы о Гранатовой варакке...
Вернулся в Чупу, поделился с геологами своими сожалениями, а Александр Андреев говорит:
— Про Ветрова слышал? Павел Семенович места эти хорошо чувствует. Многие годы рыбачил, «сидел» на заповедных островах — охранял их, а уж про гранаты все, кажется, знает. Настоящий камнезнатец.
Дом Павла Семеновича стоял на краю поселка, там, где скалы крутой стеной поднимаются над заливом. Ветров — подвижный, коренастый и веселый старик — встретил меня приветливо, без удивления. Не один вечер просидели мы с ним на берегу. Павел Семенович рассказывал, хитровато подмигивая глазом, и вязал сеть — вязальный челнок будто прирос к его рукам. Я слушал сказ и смотрел на даль Белого моря с россыпью темно-зеленых лесистых островов...
...Гранату и сейчас в наших краях много. Только фарт нужен, чтобы гладкий, без трещинок, камень найти. А фарт горбом не настигнешь. Помор привык своим рукам верить, а не слепой удаче. Когда руки дело делают, а не за фартом гонятся, знаешь, что кусок хлеба всегда себе достанешь. А когда гранатом займешься, не угадаешь, будешь ли завтра холодный али согретый, голодный али сытый...
Я с гранатами связался не по своей воле, а по милости судьбы.
Батя у меня вдовец был, мать ише молодой померла. Жил я с батей. Он рыбу вынал из Белого моря, как и другие работящие люди поморского чина. А ише охотничал. Медведей много взял и на рогатину, и на ружье.
Один раз не пришел он из лесу. И хоть было мне тогда двенадцать годиков, пошел я его искать. Потихоньку у дяди Фили ружье из сенцев вытащил и отправился по отцовскому путику.
Дядя Филя ружья быстро хватился — и за мной следом.
И наткнулся я в лесу на самострел. Пуля ударила в ногу, будто дрыном по ноге двинули. Истек бы кровью, кабы не дядя Филя. Нашел он меня, оторвал от своей рубахи лоскут, ногу жгутом перетянул. Я от боли-то сознания вовсе лишился: пуля кость задела. На руках принес меня дядя Филя домой.
А потом и отца нашли. Погиб он от другого самострела. Кому же понадобилось на охотничьем путике самострелы ставить? Уже потом узнал я, что сделали это богатые поморы Гнилухины. Моего отца они ненавидели, потому что тот не раз крамольные речи говорил против царя и богатеев. Со временем и меня свела судьба с Гришкой Гнилухиным...
