Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №12 за 1988 год
Спуск воды из Затчанского рыбника по указу помощника архиепископа приостановили.
Словак обнаружил еще несколько документов. Самый любопытный из них — ответ в инспекцию архиепископского хозяйства, написанный сыном старшего затчанского рыбака Яном Шварцем 29 декабря 1805 года:
«...поименованные крестьяне вытянули из рыбника Затчанского 133 коня, из них жители Затчан, Тршебомыслице и Рыхманова часть уже закопали. Жители Несвачилка закопали 7 штук, а 10 штук лежит еще у пруда: остальные жители до сих пор роют ямы. Должен отметить, что лежат в пруду еще 27 лошадей. До сих пор никто к ним не подступился, лед рушится, и прежде чем подписываться, я хотел лично убедиться, можно ли их достать. Дошел до ила на локоть глубокого. Подождем неделю, пока пруд весь замерзнет и лед будет крепче. Из русских солдат в пруду обнаружены только два».
— Поиски в прудах дали в итоге следующие результаты,— заключил Пернес,— два русских воина, 180 артиллерийских лошадей и 18 пушек. Правда, много мертвых тел лежало в камышах.
По дороге к Праце я увидел среди поля одинокие каменные кресты. В общих могилах у Затчан были похоронены 300 воинов, Теплице — около 200. Слухи о гибели Второй колонны союзной армии опровергал и составленный после битвы реестр русских войск: Дохтуров довел в строю до безопасного места 8000 человек. Треть колонны осталась лежать под низко бегущими тучами.
Несколько дней над страшным полем носились стаи воронья. Затем человеческие кости укрыл мягкий рождественский снег. По весне над многими братскими могилами, куда без разбору клали погибших всех армий, вымахала густая трава.
Давным-давно поле распахали. И выращивают теперь сахарную свеклу.
...Мы шли по деревне Праце, сожженной в день «битвы трех императоров». На ее месте новые двухэтажные особнячки под черепичными крышами. Дым из труб. Любопытные ребячьи лица в окнах. По улице двигался поток людей к Мавзолею мира.
Послышались бравурные звуки флейты. Из-за поворота Шлапаницкой дороги показалась пестрая процессия в полной амуниции наполеоновской армии. Впереди рьяно шагал мой знакомый генерал. Он узнал меня и с достоинством отсалютовал шпагой. Французский батальон растянулся по деревенской улице, на которую тут же высыпали все ее жители.
Отряд, прибывший с Ватерлоо, уже приблизился к памятнику, а по улице Праце шагала теперь «колонна из Липска».
Самый большой отряд двигался со стороны Уезда. Я издалека узнал красный мундир Иржи Штястны. Он нес знамя, в такт его твердому шагу раскачивался за спиной расшитый ментик.
Толпа, и мы вместе с ней, повалила следом за чешской дружиной. Минут за двадцать мы поднялись от Праце к Мавзолею мира.
Памятник, построенный в 1911 году архитектором Йозефом Фантой, представляет собой довольно интересное сооружение, включающее небольшую крипту, куда ведут стеклянные двери. По предложению неутомимого Алоиса Словака, автора первого на чешском языке исследования о наполеоновских войнах, местом действия которых была чешская земля, в крипте захоронили останки погибших на Аустерлицком поле. По углам крипты — каменные фигуры в латах и со щитами, а над ними вздымается островерхое завершение, увенчанное стилизованным крестом.
На ступени Мавзолея стали представители всех прибывших на годовщину битвы отрядов. По регламенту тех армий, чью форму носили наши современники, отдаются воинские почести. Пожилые и молодые чехи и словаки, немцы, французы, бельгийцы, венгры и австрийцы снимают шапки и стоят молча на холодном ветру, который пронизывает нас на Праценских высотах.
Пылают факелы. Гремят старинные мортиры. В крипту вносятся венки. Этот ритуал, как мне объяснили, каждый год исполняется неукоснительно. В отличие от Бородинского праздника, где я бывал не один раз, происходившее сегодня ничуть не походило на костюмированное представление, а скорее напоминало торжественно-печальную панихиду...
Председатель местного отделения «Свазарма» в майорских погонах чехословацкой армии долго говорит со ступеней Мавзолея о военных конфликтах в наши дни. Привычные газетные фразы о борьбе за мир произносит сменившая майора симпатичная девушка из молодежной организации. От имени наполеоноведов слово берет седой бельгиец.
Мне плохо слышно оратора, и я сквозь строй гренадеров пробираюсь к знамени, которое держит Иржи. Старик со ступеней Мавзолея громко призывает помянуть погибших.
Наступает вдруг тишина, и тут же воздух рвет пушечный залп. Штандарт надо мной качнулся, Иржи медленно повалился на мерзлую траву. За распавшимися в этот миг колоннами немцев и французов я увидел тысячную толпу зрителей, окруживших Мавзолей мира.
Молодые люди в мундирах трех армий лежали, раскинув руки, посреди Аустерлицкого поля. Красавцев в эполетах более не существовало. Были жертвы чудовищной человеческой игры, ставшей частью истории. Апофеоз смерти показался мне в эту минуту не драматическим финалом аустерлицкого действа, а реальностью, заставившей содрогнуться.
И я отчетливо осознал, что за эти три дня я стал членом этого разноязыкого братства. Как и каждый из тех, кто надел сегодня старый мундир, я непроизвольно носил в себе образ своего героя, как бы примеривая его мысли, воспроизводя его судьбу. И мне само собой вспомнилось: «На Праценской горе, на том самом месте, где он упал с древком знамени в руках, лежал князь Андрей Болконский, истекая кровью...» Вверху, надо мной, медленно плыли густые облака, обычные в это время года.
Выстрел старой пушки возвестил о закрытии церемонии на Праценских высотах. Прощаясь с Аустерлицем, я зашел в крипту, поставил свечу и, прежде чем уйти, бросил в серебряное блюдо на алтаре несколько крон и наших медных монеток.
Брно
Алексей Тарунов
Страусиная песнь
Облик этой птицы известен всем. Ее не спутаешь с другой: три тощих вертикали — шея и пара высоких ног, огромное, в пропорции к трем вертикалям, пышное, как перина, туловище. Притом и рост супербаскетбольный. Самец от макушки до пят немного не дотягивает до двух с половиной метров.
Из-за сетки вольеры в зоопарке маленькая головка великана взирает на тебя с высоты. Помаргивает длинными темными ресницами око, глядит с непонятной печалью. Так что взгляда свысока не ощущаешь.
Узнали? Это страус. По-латыни «стратио камелус».
Покопавшись в литературе, можно набрести на занимательные подробности из сферы услуг, оказанных страусами человеку. Так, не одно издание обошла картинка: страус, запряженный в тележку, катает ребятишек на манер покорного пони. Или фотография страусиного родео: нескладный всадник взгромоздился на ошарашенного пернатого великана. Известны репродукции наскальных рисунков, сделанных задолго до нашей эры в сахарских пещерах Тассилин-Аджера, фресок из усыпальниц египетских фараонов с этой птичкой...
Но вернемся к нашим страусам, в день сегодняшний. Сетовать на то, что ушли в прошлое веера и боа, вряд ли стоит. Лучше поинтересуемся, как сегодня поживает стратио камелус. Как умещается он, самый крупный из птичьего царства, на шагреневой коже давних своих родных мест? И почему выжил? И что его ждет?
Как и давным-давно, страусы обитают на прежних территориях, в полупустынях и саваннах Африки. Несколько миллионов лет назад, в плиоцене, по свидетельствам палеозоологии, они тоже здесь жили. И принцип взаимоотношений «человек — страус» в наши дни тот же, что и раньше: выжить бок о бок друг с другом на все более тесных территориях.
Но как случилось, что птицу страуса знают ученые все же не накоротке? Объект, как не раз сказано, заметный, общества не чурается. Но достоверные детали к замшелым легендам стали добавляться лишь несколько десятилетий назад.
Муж и жена Зауэры, оба биологи, проводили наблюдения над популяцией страуса в Юго-Западной Африке. Для маскировки они укрылись в огромном термитнике. И осторожные страусы с прекрасным зрением, и прочая живность вели себя непринужденно, не замечая наблюдателей. Зауэры немало знали о страусах, но то, что они увидели на натуре, позволяло прийти к выводу: реальные детали их жизни — почище любой выдумки.
Известно было, что питаются страусы в основном растительной пищей, не пренебрегая мелочью — ящерицами, черепашками. По слухам, одомашненные, на фермах, охочи до всякого металлолома — болтов, гвоздей, жестянок и даже банок с краской: птицам необходимо пополнять запасы твердых предметов в желудке, чтобы лучше перемалывались жесткие растительные блюда. Однако у вольных птиц и натурального сырья в достатке. По содержащимся в желудке «образцам» пород вполне достоверно восстанавливали наблюдатели путь, проделанный в саванне той или иной птицей.
