Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №07 за 1974 год
— Ну, а сколько же всего? — не отставала я.
Сатья Мастан, шепча что-то про себя, стал загибать пальцы. Потом, видимо, сбился и смущенно опустил голову.
— Не знаю, — признался он. — Нас немного.
Я поняла, что вождь Сангама не имел представления о счете.
Широкоплечий юноша пришел на выручку вождю.
— Наш род очень славный и знаменитый, — сбивчиво начал он, посмотрел на Сатья Мастана и замолчал.
— Говори, говори, — великодушно разрешил вождь. — Я сегодня говорил так много, что язык уже болит. Говори.
— Род Правды был когда-то очень большим родом. Его люди кочевали по берегам реки и озер и ловили рыбу. Много рыбы. Тогда еще можно было и охотиться. И род никогда не испытывал нужды в еде. Женщины всегда были дома, и им не нужно было идти в город и клянчить пищу.
Вместе с родом Правды ловил рыбу и охотился род Жемчуга. Теперь из этого рода почти никого не осталось, так же как и не осталось жемчуга в реках.
— Хорошо рассказал, — похвалил Сатья Мастан юношу. Тот окончательно смутился и спрятался за спины товарищей.
Незаметно подкрались сумерки, которые быстро стали сменяться темнотой. Река опустела, и только на берегу остались разложенные для просушки сеть и снасти. Со стороны деревни потянуло дымком вечерних очагов...
«Моя женщина»
В племени янади женщина занимает особое место. Времена, когда господствовал материнский род с его своеобразными традициями, с его свободой женщины, с ее самостоятельностью, для янади еще не кончились. Городская женщина уже потеряла все это. Патриархат выбил почву из-под ее ног. Женщина же янади еще прочно стоит на этой почве. И определение «сильный пол» относится именно к ней. «Моя женщина» — так называет янади свою жену. В племени янади нет холостяков, потому что жизнь мужчины без «моей женщины» будет социально неполноценной. Без жены он окажется беспомощным во многих вопросах. Взять хотя бы ритуальные церемонии. Кто знает досконально, как поступить с духом предка, как принести жертву богине, в какой день устроить поминки по умершему? Женщины. В этой области они эксперты. Они передают опыт из поколения в поколение, от матери к дочери.
Впрочем, женщины янади — люди разносторонние. Как ни странно, они оказались приспособленными к современному миру лучше, чем мужчины. Мужчина не примет решения, не посоветовавшись с «моей женщиной». Мужчины янади уже много веков убеждены в том, что чем старше женщина, тем она опытней и умней. И поэтому женитьба на женщине старше тебя — большая удача. Да и как же иначе, если женщинам приходится вести все дела своих мужей. Нужно, например, о чем-то договориться с чиновником. Переговоры будут вести женщины. Мужчины останутся сзади, будут переживать, сочувствовать и кивать головами в знак одобрения каждому слову, сказанному женщинами. Если у янади возникает конфликт с хозяином, на поле которого он сторожит снопы риса или работает в саду, он обязательно приведет жену.
Развод в племени янади дело простое. Никакие экономические факторы этому не препятствуют. Приданого возвращать не надо, его нет. Так же как и нет выкупа за невесту. Поэтому вопрос жить или не жить вместе решается самими супругами. И конечно, в этом решении первое слово за женщиной. Причины для развода бывают самые разные. Если муж не в состоянии прокормить семью, если совершил преступление против законов племени, если извел жену своим подозрением и недоверием, если оказался скучным, если обругал, если его просто не за что любить... Всего этого женщина янади не прощает мужчине и уходит от него. Сколь ни оскорблен и обижен мужчина этим уходом, ему в голову не приходит тронуть жену даже пальцем.
С женщиной янади нельзя даже и пытаться обращаться так, как это иногда делают в городе. Это может подтвердить со всей очевидностью янади Дарапенчалайя из неллурской колонии неприкасаемых-хариджан. Он мужчина видный, и в способностях и сообразительности ему отказать тоже нельзя. Но семейная жизнь Дарапенчалайи складывалась крайне неудачно. И все из-за того, что он, наглядевшись, как обходятся с женами в городе решил утвердить свое мужское превосходство. Но женщины янади не из тех, с которыми этот номер проходит. Восемь «моих женщин» покинули Дарапенчалайю, и сейчас он очень боится за девятую. Рассказывая об этом, Дарапенчалайя смущенно хмыкает и разводит беспомощно руками.
Дарапенчалайя много лет работал в городе шофером такси. Всего несколько янади имели такую серьезную работу. Но Дарапенчалайя с ней прекрасно справлялся. А теперь он безработный. Дело в том, что у него возник конфликт с хозяином, в то время когда очередная жена его покинула. Поэтому некому было пойти и заступиться за него. Вот он и остался без работы.
— Хуже нет одинокого мужчины, — говорит он и горестно качает головой.
Мужчине без женщины совсем плохо. Не с кем посоветоваться, некому за тебя заступиться... С последней женой Дарапенчалайя живет уже пять лет. Каждый раз, когда грозит возникнуть конфликт, Дарапенчалайя вовремя вспоминает, что перед ним свободолюбивая дочь племени янади, а не какая-нибудь горожанка. И такое мудрое поведение спасает его от дальнейших осложнений. На данном этапе семейной жизни Дарапенчалайи «моя женщина» занята важным делом. Она ищет работу для мужа.
— Ей уже обещали в одном месте, — говорит Дарапенчалайя. — Никто еще не смог отвертеться от выполнения данного ей обещания. Вот какая моя женщина!
Мужчины янади часто берут своих жен на рыбную ловлю, на охоту или даже в город, где они заняты поденным трудом. Так им спокойней и безопасней. Питая традиционное уважение к женщине как к матери и жене, мужчины выполняют всегда самую тяжелую работу, как правило, оставляя женщинам легкую. Если у янади завелись лишние деньги, он в первую очередь купит одежду «моей женщине».
Когда наступает полнолуние
Из-за холма медленно выползла красная луна. Ее диск на некоторое время остановился над чахлым кустарником, а потом устремился вверх, туда, где сверкали звездные россыпи. Проходя через эти россыпи, луна теряла свой первоначальный цвет и как будто вбирала в себя голубой огонь созвездий. И этот голубой свет полнолуния постепенно заливал окрестные холмы, серебрил листья веерных пальм и клал четкие тени акаций на сухую теплую землю. У пальмовой рощи стояло несколько конических хижин, и лунный свет превратил широкие листья, которыми они были покрыты, в серебристый металл. И хижины стали похожими на жилища какой-то иной планеты.
Только дымок, который плыл над ними, растворяясь в лунной голубизне, придавал им земную реальность. Пламя костра освещало фигуры людей, похожих на статуэтки из черного дерева. Эти фигуры двигались, пересмеиваясь и перешептываясь. Неожиданно, легко и естественно, как будто дыхание самой земли, зародилась и полилась песня. Ее пели женщины мелодичными, слаженными голосами. Песня лилась тихо. Она была похожа на лунный свет, на сухую землю, на теплый ветер. В ней была грусть чего-то полузабытого, а может быть, давно ушедшего. Когда одна группа женщин замолкала, сразу же вступала другая. Песня катилась как волна, то затихая, то вновь поднимаясь. В этом чередовании, спадах и подъемах, было нечто бесконечно притягательное, завораживающее. Песня укачивала, касалась нежно чего-то самого сокровенного и уводила далеко, туда, где звездная россыпь соприкасалась с твердой линией земного горизонта... Это была самая древняя песня на Земле из всех слышанных мною. Она оборвалась так же неожиданно, как и возникла. Как будто вздохнула и исчезла, растворившись в призрачном свете звезд. И вдруг забил барабан. Громко, резко. Сразу все изменилось. Люди задвигались быстро, энергично. И песня теперь была совсем другая. В ней слышалась отчаянная бесшабашность, даже разгульность. Круг распался, и на площадку вихрем вылетела старуха Она замерла на мгновение, растянула беззубый рот в улыбке, подняла темные сморщенные руки. Лунный свет пронизал ее седые всклокоченные волосы, превратив их в странно светящийся нимб. Тело старухи замысловатым движением подалось влево, затем вправо. Мелькнула мысль, что я уже где-то видела такое движение. Но где и когда — я не могла сразу вспомнить. Несколько человек присоединилось к ней, их тела тоже задергались в такт барабанному ритму. Да ведь это же твист! Нормальный древний твист. Твист каменного века. От современного он отличался мало. Твистовала вся деревня. Гремел барабан, что-то пронзительное выкрикивали певцы, судорожно извивались темные тела. Это было так магнетически заразительно, что я поймала себя на том, что мои ноги невольно начинают двигаться в такт барабанному бою. Старуха со светящимся нимбом на голове подскочила ко мне и за руку потянула в самую гущу танцующих. Вокруг засмеялись, и приглашающие расступились. Для меня наступил критический момент.
