Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №07 за 1974 год
Государственный гидрологический институт пришел к очень важным выводам. Это первый, хотя и незримый, камень фундамента тех огромных сооружений, с которыми наша страна войдет в третье тысячелетие. Промышленные, планирующие, проектирующие организации имеют теперь довольно детальную и достоверную картину состояния и перспективы водных ресурсов страны.
Но помимо чисто практического значения проделанной работы, есть в ней и другой большой смысл. Трудно определить его одним словом — моральный? социальный? философский? Психология ушедшей поры на долгое время оставляет след в языке. Джеймс Уатт построил паровой двигатель, но и он сам, и все вокруг него мыслили категориями дилижансов. Поэтому мощность своего двигателя Уатт выразил в лошадиных силах. Мы долго говорили о воде — «голубой уголь», и тот, кто впервые произнес эту красивую метафору, подразумевал, что вода приобретает ценность только тогда, когда обладает энергией. Ни в каких других своих качествах серьезного изучения она не заслуживает. Разве что еще как ороситель южных земель... Есть и выдающийся пример того, насколько сильно был распространен этот взгляд, ныне кажущийся таким нелепым. В 1931 году гидрологический институт приступил к составлению Водного кадастра СССР, построенного по единому плану систематического свода знаний о водах нашей страны. Работ подобного рода ранее у нас не проводилось, и за опытом обратились к другим странам. Оказалось, что воспользоваться чьим бы то ни было опытом нельзя, потому что систематизированные сведения о реках были собраны лишь в Швеции, Финляндии, Австрии, но и там реки рассматривались только как источник энергетических ресурсов.
Ныне все больше укореняется взгляд, что вода есть не что иное, как одно из чудес нашей не такой уж большой планеты. Что замены ей нет и не предвидится. Что не отдельный человек, а все человечество может ощутить жажду. Хорошо, когда на стороне тех, кому дорога чистота воды и голубизна неба, не только публицистический запал, но и точные, четкие, добросовестно отработанные цифры. Это означает, что призыв сохранять воду обрастет железобетоном логики и экономического расчета.
Р. Яров
Племя на кварцевых холмах
Окончание. Начало в № 6.
Род Правды в деревне Сангам
Прямо на песке сидит несколько женщин. К искривленной ветви привязан узел, и по тому как он время от времени шевелится и издает какие-то звуки, я понимаю, что в нем ребенок. Когда я останавливаюсь в непосредственной близости от дерева, одна из них, заподозрив, что в окружающем мире произошли какие-то изменения, поднимает голову.
— Аё! Вот это да! — вырывается у нее непосредственное восклицание.
«Вот это да!» — исчерпывающая и окончательная моя характеристика. Короче и лучше сказать трудно. Остальные немедленно вскакивают на ноги и застывают в позах, напоминающих немую финальную сцену из гоголевского «Ревизора». Некоторое время мы рассматриваем друг друга. Я мучительно вспоминаю неожиданно исчезнувшее из моей головы нужное слово «здравствуйте».
— Вот это да... — повторяет одна из женщин и задумчиво чешет в затылке.
— Здравствуйте, — говорю я наконец, поймав пропавшее слово.
Женщины изумленно смотрят на меня. Они бы, наверно, удивились меньше, если бы заговорил лежащий рядом камень. Привел всех в чувство и вернул к реальности крик ребенка, который почему-то в этот драматический момент решил выпасть из узла. Женщины бросились к нему, увлекая меня за собой. Человеческое взаимопонимание между нами было установлено, и дальнейшее общение уже не вызывало затруднений.
Старшую из женщин звали Лакшми. Она объяснила, что все мужчины в деревне ловят рыбу в реке и что все сельчане питаются в основном рыбой. Теперь я заметила, что между хижинами были натянуты тонкие веревки, на которых висела серебристая вяленая рыбешка.
— Эйо-о-о-о! — раздалось откуда-то снизу, с реки.
— Идет, — удовлетворенно сказала Лакшми.
— Кто идет? — спросила я.
— Как кто? Разве не узнаешь?
— Нет, — чистосердечно призналась я.
Лакшми сначала удивилась, потом хлопнула себя по лбу и заливисто засмеялась. Остальные тоже засмеялись.
— Аё! — сквозь смех сказала Лакшми. — Ты же его не видела и, конечно, не знаешь его голоса.
«Логично», — подумала я и осторожно спросила:
— Кого его?
— Да нашего старейшину, вождя.
В это время из-за песчаного холма показался человек. Он был темнокож, мал ростом и двигался от холма к деревне какими-то короткими перебежками. Все замолчали и выжидательно стали смотреть на приближавшегося. Наконец, человек сделал последнюю перебежку и оказался рядом со мной.
— Ты? — спросил он меня, как будто мы были знакомы давно, а я долго отсутствовала и наконец вернулась в родные края.
— Наш гость, — сообщила Лакшми.
Глаза вождя смотрели приветливо, но где-то в глубине их таилось недоверчивое выжидание. Он потеребил жидкую бородку и сказал значительно:
— Так.
Я поняла, что вождь болтливостью не страдал.
Сатья Мастан, так звали вождя, действительно не любил говорить. До разговоров ли тут, если его голова постоянно занята двумя важными хозяйственными проблемами: где нарубить дров и где наловить рыбы? Первая проблема была почти нерешаемой. Дрова рубить было негде. Все, что можно было, уже вырубили. Но на то и мудрый старейшина в деревне, чтобы все-таки что-то придумать. И многодумную голову Сатья Мастана время от времени посещали великолепные идеи. Одна из них своим блеском затмила все предшествующие и последующие, и осталась надолго в памяти жителей деревни. Идея была до гениальности проста, но с ней не согласились местные власти, которые сочли железнодорожные шпалы неподходящим материалом для дров. Эти власти доставили Сатья Мастану много неприятностей и волнений. Жителям Сангама тоже. Поэтому теперь приходится довольствоваться ветвями чахлых кустов, растущих на песчаных холмах. Но, конечно, это не топливо. Из этих веток не сложишь даже хорошего костра
Что касается рыбы, то тут дела обстоят лучше. Рыба пока в реке водится. Ни плотин, ни гидроэлектростанций на ней не предвидится. Сатья Мастан хорошо знает места и досконально изучил повадки разных рыб. Поэтому уловы почти всегда удачны.
Мы идем через песчаные холмы туда, вниз, к реке. Сквозь подошвы я ощущаю жар этих раскаленных холмов. Сатья Мастан идет босиком, привычно и спокойно ступая по горячему песку. Солнце стоит уже низко над горизонтом, и по небу растекаются, нее увеличиваясь, багровые мазки заката. Вода в реке постепенно превращается в красное тугое полотно, и на его фоне резко выделяются темные тонкие фигуры рыбаков-янади. Вытянувшись цепочкой, они окружают что-то мне невидимое, резко взмахивают руками, и паутина сетей на какое-то мгновение застывает и воздухе. Потом сеть, оседая как купол парашюта, опускается па воду и исчезает в ней. Негромко переговариваясь, рыбаки какое-то время «колдуют» с сетью, снова поднимают ее над водой, и в тонких ячейках трепещет и бьется серебристый улов. И снова летит в воздух паутина сети. У самого берега по колено в воде бродят несколько человек. С методической размеренностью они опускают и реку конические, сплетенные из тонких прутьев корзины-ловушки и время от времени выбрасывают на берег мелкую скользкую рыбу. Нагие, измазанные в иле и песке мальчишки подхватывают ее с торжествующими криками и аккуратно складывают на берегу.
Сатья Мастан пристально, не отрываясь смотрел на все это.
— Вот так почти целый день. День за днем и всю жизнь, — философски заметил он. — А многие считают янади ленивыми. Не верь им. Янади не уйдет с реки, пока не наловит рыбы, чтобы накормить семью. А ловить надо больше, может быть, удастся что-нибудь продать.
— А удается? — поинтересовалась я.
— Иногда, — ответил старейшина. — Самое большее, что мы можем получить, это полторы рупии.
— Немного, — заметила я.
— Да, совсем немного, — согласился Сатья Мастан. — Да еще могут обмануть. Нас легко обмануть.
Несколько рыбаков, заметив нас, бросили ловлю, вышли на берег и робко остановились чуть поодаль.
— Эй, что вы там стоите! Идите сюда! — крикнул им старейшина.
Они несмело приблизились, на их темных телах еще блестели капли речной воды.
— Они из моего рода, рода Правды, — сказал Сатья Мастан.
Такой род я встречала впервые и, конечно, заинтересовалась, сколько же человек в этом редком роду.
— Вот он, он и он, — ткнул пальцем старейшина в рядом стоявших рыбаков.
— Ну, а сколько же всего? — не отставала я.
Сатья Мастан, шепча что-то про себя, стал загибать пальцы. Потом, видимо, сбился и смущенно опустил голову.
