Журнал «Если» - «Если», 2009 № 06
Так откуда же наноткань знает, как создать виниловые сапоги и стальные наручники для «строгой госпожи»? Мне в голову пришли два ответа, и я не мог выбрать, какой из них пугал меня больше.
Непонятно как, но какая-то часть нашего оборудования — аналого-цифровой преобразователь, передатчики ЭОГ, а может, и сама наноткань — обрела способность обучаться. Кибернетическое «железо» получило образ костюма Таши из головы Сары, просканировало базу данных в поисках подходящей выкройки, ничего не нашла… и методом экстраполяции создала новую выкройку, соответствующую мыслям Сары. А затем выполнила аналогичную экстраполяцию молекулярной структуры наноткани для имитации свойств ПВХ и стали. Я не программировал наноткань на принятие решений, но теперь она мыслила самостоятельно. Как если бы наноткань каким-то образом стала…
Сердце забилось, когда я вспомнил то, что старательно прятал в уголках памяти на ранних стадиях проекта: первичными компонентами моей наноткани были нуклеотиды… но ведь они базовые структурные единицы ДНК. Такие же, как в эволюционирующих живых организмах.
Стала ли наноткань живой? Я такого не планировал. Но ДНК не спрашивает разрешения. Нуклеотиды могут самопроизвольно комбинироваться, порождая новые формы ДНК, а ДНК способна самопроизвольно порождать новые формы жизни, не дожидаясь одобрения. Проклятье, значит, не исключено, что моя наноткань каким-то образом стала живой — с собственной волей и способностью контролировать программы, которые были разработаны, чтобы контролировать ее. Такова была моя первая теория. Она мне не слишком нравилась, но я все же надеялся, что она верна. Потому что если наноткань не была живой, то придется поверить во вторую теорию: каким-то образом, против моей воли и без моего разрешения, нанотканью управляет госпожа Таша. Таким же образом, каким она управляет мной.
* * *В лаборатории полночь, и я наедине со своей совестью — а это опасное место.
До корпоративного банкета осталось два дня. Завтра утром мы проведем первое реальное испытание, во время которого Сара будет полностью облачена в наноткань поверх сетки на теле. Я все еще злился на Риджфилда за то, что он сломал мне график испытаний и уговорил Сару рискнуть на прямой контакт с нуклеотидами до того, как я испытал их на токсичность. Меня заботила личная безопасность Сары, даже если Барту Риджфилду было на нее плевать. Сару приводила в восторг мысль о появлении на публике в наноткани, но я хотел окончательно убедиться в том, что нуклеотидные нити пройдут мои проверки на безопасность с удовлетворяющим меня результатом, прежде чем я позволю им коснуться тела Сары.
Я вошел в помещение с регулируемым климатом, где мы держали культуры нуклеотидов. Каждый бак имел этикетку с перечислением технических характеристик культуры, основанных на ее химическом составе. Я подошел к баку с культурой, оказавшейся наиболее удачной, и взломал печать на крышке.
Включающиеся в случайной последовательности термостаты все так же создавали конвекционные потоки, перемешивающие серую кашу ДНК, заставляя ее подрагивать, как если бы она стала…
Прекрати.
Я взял стерильную медицинскую пипетку и набрал из бака десять кубиков серой массы. Подошел к лабораторному столу, готовый начать серию проверок. Сперва я собирался выдавить несколько капель в раствор фенолфталеина, чтобы проверить рН нуклеотидов. Включил настольную лампу…
И тут что-то привлекло мое внимание. Вещество испускало свечение, некий странный внутренний свет, зарождающийся в нуклеотидной массе, которого я прежде не замечал. В этом свечении было что-то успокаивающее. «И зачем я подвергаю всем этим проверкам такую безобидную капельку? — удивился я. — Это вещество никак не может причинить мне вред. И Саре тоже».
С этими мыслями я выдавил немного массы из пипетки на левую ладонь. Подобно ртути, комочек прокатился по ней и замер в складке между пальцами, слегка подрагивая.
Ощущение было приятным. Уже то, что этот комочек, подобно крошечной зверушке, уютно расположился у меня на ладони, наполняло меня удивительным спокойствием. От него даже исходило легкое и приятное тепло. Я положил пипетку и потыкал в комочек пальцем. Он чуть дрогнул.
Если я наберу больше, он будет подрагивать лучше.
Я потянулся к пипетке, чтобы добавить вещества на ладонь. Нет, к черту пипетку — я поискал взглядом ложку. Нет — зачем вообще тратить время на промежуточную суету?
Я опустил пальцы в бак и зачерпнул горсть серой массы.
Я ожидал, что на ощупь она будет, как вязкая подливка или как размягченный пластилин, но ошибся. Мне казалось, что я… ласкаю зверька. Я поднес комок к лицу и не удивился бы, если бы тот заурчал. Меня охватило странно приятное ощущение встречи со старым другом или любимым родственником, с кем-то, с кем я давно не виделся. Словно эта горсть ДНК и нити ДНК внутри меня миллиарды лет назад выбрали разные пути эволюции, и теперь мы наконец-то воссоединились. Наноткань создавала собственную ДНК, новые формы жизни… и они манили мою ДНК, приглашая ее ступить на новые, еще неизведанные пути.
Вещество на ладони плавно изменялось. Цепочки синдиотактического полимера на внешней поверхности нуклеотидов меняли коэффициент преломления, заставляя массу изменять цвет и форму. Она стала радужной, потом дымчатой — как молоко в воде, — затем прошла весь спектр цветов, внезапно стала черной, потом просветлела до прозрачности. Молекулы у меня на пальцах меняли текстуру. Теперь он них исходило тепло, я ощущал мягкую плотность и одновременно полноту, легкое трепетное ожидание, и вместе все это воспринималось — ощущение было ошеломляющим — в точности, как если бы я держал в сложенных чашей ладонях женскую грудь. Я попробовал изгнать этот образ, попытался вызвать другие ассоциации, избежав сравнения с женской анатомией и неодушевленными предметами. Но это ощущалось как грудь, трепетно реагирующая на мои прикосновения. Вещество слегка подрагивало и, кажется, хотело сделать мне нечто приятное.
Оно оказалось неожиданно чувственным. Мне захотелось ощутить это вещество на себе, на своем теле. Желание это было непонятным, но я не хотел его анализировать. Я начал снимать лабораторный халат и рубашку, что было непросто, поскольку я держал в руке комок желе. Я мог бы снять рубашку быстрее, если бы положил куда-нибудь наножелатин, но я не хотел выпускать его из рук ни на секунду. Мне все же удалось избавиться от халата, рубашки, майки и наручных часов. Раздевшись до пояса, я подошел к баку и зачерпнул еще горсть серой массы.
Я нанес ее на обнаженную грудь, наблюдая за тем, как волоски преодолевают поверхностное натяжение расползающегося желе. Ощущение у меня было… да, вот правильное слово… близкое к оргазму. Мои плоские маленькие соски пробудились и напряглись. Прикосновение жидкости к обнаженной коже будоражило меня, не в сексуальном смысле, а пробуждая все мыслимые чувства… и несколько других, о которых я и не подозревал. Я был возбужден интеллектуально, возбужден духовно.
Я ощущал себя святым, вдохновленным, чувственным.
Вещество потекло вниз, добралось до пояса брюк. Затем в буквальном смысле забралось мне в брюки. Сейчас мои руки были пусты и покрыты лишь пленочкой нуклеотидов. Решившись, я снял туфли, носки, брюки и белье. Обнаженный, я ощущал, как тепло исследует всю поверхность моего тела. Я понял, что живой желатин изучает меня, в то время как я изучаю его. Но в моем теле столько плоскостей и выступов, столько участков кожи с разной текстурой, что желатину надо пройтись по всей его поверхности, чтобы узнать меня должным образом. Пульсируя и сокращаясь, он скользнул между бедрами, обволок гениталии, согревая их, и это было особенно приятно. Потом он двинулся дальше, оставив на гениталиях тонкую пленочку, охватывая бедра и растекаясь по другим частям тела — и везде, где он касался, мне становилось тепло, приятно и комфортно.
Мне захотелось большего. Я внезапно пожалел о том, что бак с культурой ДНК слишком мал и я не могу нырнуть в него, как в бассейн. Но если я не могу попасть в бак с этим чудесным веществом, то пусть оно будет снаружи, со мной. И я стал черпать его горсть за горстью, вываливая на кафельный пол. Сперва оно растеклось лужей, но потом собралось в подрагивающую полусферу метрового диаметра… приглашая меня. Смеясь и задыхаясь от восторга, я нырнул в нее, даже не думая о такой мелочи, как необходимость дышать, и погрузился в ждущую меня теплую массу.
Что-то изменилось. Внезапно и быстро полимеры, нуклеотиды, лигазы и пирофосфаты в веществе организовались, обретя разные свойства в различных участках геля. Они стали гибкими здесь, жесткими там, изменив молекулярную структуру десятком различных способов. Произошло это настолько быстро, что я не успел почувствовать паники или любой другой эмоции… лишь удивление и любопытство.
