Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №02 за 1981 год
По традиции, продолжающейся уже более двадцати лет, ежегодно один американский ученый зимует на советской антарктической станции, работая год в нашей экспедиции. В то же время один русский работает и зимует на американской станции. Однажды этим русским оказался я. Более года жил и работал вблизи от «Базы Скотта», по крайней мере раз в неделю бывал там и подружился с большинством обитателей.
Оказалось, что каждый год в газетах Новой Зеландии дается объявление о наборе в очередную антарктическую экспедицию. Приводятся список вакантных должностей и требования к кандидатам. Конкурс оказывается очень высоким. Поэтому большинство ребят на «Базе Скотта» были не только хорошие специалисты, но еще и спортсмены — альпинисты высокого класса.
Я любил приезжать на эту станцию к ужину и оставался потом еще несколько часов, когда шел неторопливый треп двух десятков мужчин, которым не надо спешить домой. Никто из них не знал друг друга раньше, и все они были такие разные и в то же время составляли такой гармоничный ансамбль. Вот немолодой полнеющий учитель физики из средней школы местечка Хоки-Тика, заброшенного поселка бывших золотоискателей на дождливом и пустынном западном берегу Южного острова. Огромные густые бакенбарды делают его лицо круглым, как у кота. А между бакенбардами лучатся улыбкой тоже круглые зеленые добрые глаза. Тревор не только учитель, но и знаменитый альпинист, поэтому его и взяли сюда, он приехал зимовать, в основном чтобы заработать. Рядом с Тревором сидит высокий, худой, с всегда гордо поднятой головой Джордж Джонс. Сын профессора и внук профессора, он только что кончил физический факультет университета Крайстчерча, и сейчас ему было немного тесно в рамках проведения стандартных наблюдений по составленной другими методике. Джордж участвует во всех кружках и диспутах, проводящихся все время на обеих станциях. А вот невысокий, коренастый, с большим добродушным животом Джек Смистон. Его толстые волосатые руки, покрытые замысловатой татуировкой, кажутся рыхлыми, но стоит им чуть напрячься — даже со стороны видно, что они сделаны из «стали». Джек повар. Одно время он плавал коком на лайнере «Куин Элизабет» и гордится этим, но объявление о месте повара в Антарктиде взбудоражило его чувство романтики, не остывшее за два десятилетия плаваний в морях и океанах. Ребята объедаются его бифштексами и рыбой и хвалят Джека в глаза и за глаза. Но Джек только презрительно ухмыляется: «А, что их слушать, это же киви. Разве они умели когда-нибудь готовить, им что ни сделай, все съедят...»
— Ты знаешь, Игорь, — говорил он в присутствии всех зимовщиков, — мясо мы научились готовить как следует только после второй мировой войны, когда наши ребята солдатами побывали в Европе и вдруг поняли, что такое хорошо сделанное мясо. А ведь раньше клала хозяйка мясо в котел, и он кипел все время. А когда мясо кончалось, в тот же бульон клали новое. Что и говорить — ведь мы же нация бывших каторжников..
И Джек весело хохотал, видя, как напрягся Джордж, готовый защищать себя и всех киви
Мудрый и старый радист из города Окленда — самого большого города Новой Зеландии, — Тед Лингсем обычно не участвовал в спорах, только улыбался, вытянувшись в кресле, да так, что казалось, он вот-вот сползет с него.
Хайтер, майор в отставке
Но душой всего был начальник станции. Эдриану Хайтеру было тогда уже далеко за пятьдесят, хотя по живости реакции на любое событие он не уступал никому. Среднего роста, среднего сложения, скорее худощавый, чем полный, в своей неизменной зеленой шерстяной ковбойке, заправленной в грубые брюки, подпоясанные солдатским ремнем, Эдриан пользовался абсолютным уважением и, пожалуй, почитанием всех. И неудивительно. Ведь он был одним из национальных героев Новой Зеландии.
В двадцать лет, окончив в Новой Зеландии среднюю школу, он уехал в Англию, поступил в известный военный колледж Сандхарст. Затем уехал в Индию, где служил офицером в полку «гурков» — специальном отборном подразделении английской колониальной армии, солдатами которого были только непальцы племени гурки. Гурки были прославленными в течение сотен лет потомственными солдатами, что-то вроде казаков в старой русской армии.
Вместе со своими гурками Эдриан воевал против Японии в Индокитае во время второй мировой войны. Когда Индия получила независимость, часть гурков вместе с английскими офицерами покинули страну, оказались в Малайе.
Несколько лет шла ужасная, беспощадная война в джунглях. Солдаты Эдриана жгли селения и уничтожали у крестьян запасы риса, чтобы они не попали в руки партизан. Эдриан видел, как своими действиями он вызывал только ответный террор и насилие. И вдруг он все понял. Понял весь ужас, бесчеловечность того, что делал. И на пике своей карьеры блестящий офицер прославленных гурков попросил полной отставки. Его вызвали в Лондон, уговаривали, советовали не торопиться, отдохнуть. В ответ Эдриан изложил свой новый взгляд на вещи, назвав войну против партизан преступной. Отставка Хайтера была принята.
Что делать? Крах карьеры был не так страшен, как крах идеалов. Надо было разобраться в самом себе. И тут Эдриан снова удивляет. На все деньги, которые он накопил, покупает небольшую каютную мореходную яхту, оснащает ее всем необходимым, и решает в одиночку отправиться на ней из Англии... домой, в Новую Зеландию. Это он-то, ни разу не управлявший до этого парусами! Но жребий брошен — и нагруженный книгами по навигации и управлению парусами Эдриан на яхте, которую он назвал «Шейла», покидает Лондон. Его провожали как самоубийцу.
Три года продолжалось это удивительное плавание. Когда Эдриач добрался наконец до Новой Зеландии, он был уже местной знаменитостью. Книги «Шейла» под ветром, — об этом путешествии — и «Второй шаг» — о службе в армии и выходе из нее — сделали его национальным героем. На полученные гонорары Эдриан покупает дом в уединенном месте на Северном острове и решает посвятить себя учительству. И вот в это время руководство новозеландской антарктической программы, которое было занято поисками подходящего начальника для новой зимовочной партии на «Базе Скотта» — гордости всех новозеландцев — вспомнило об Эдриане Хантере.
В самой большой комнате станции, служащей одновременно и столовой и кают-компанией, как всегда, было людно. На стенах полки с книгами и две картины. На одной мягкие зеленые холмы, вдалеке снежные горы, а на переднем плане стадо овец — главное богатство Новой Зеландии. Вторая картина — хорошо выполненный портрет королевы Англии Елизаветы. Парадный портрет с орденами и голубой лентой через плечо. Эти две картины не случайны. Вся экономика, промышленность, а значит, и думы страны сосредоточены на овцеводстве. Как произвести? Как сохраните. Как и кому продать? Королева же символизирует близость Новой Зеландии к Англии. В тот вечер на станции шел открытый диспут: вступать или не вступать Новой Зеландии в воину во Вьетнаме, посылать или не посылать туда в помощь американцам батальон морской пехоты киви. Эдриан, старый рубака Эдриан, был против. «Нет! Нет! — кричал он. — Остановитесь! Вы не видели того, что видел я! Мы не можем навязывать другому народу то, что хочется нам Мы только увеличим там поток крови и насилия, а взамен убитых родим ненависть живых... Нет! — продолжал горячиться Адриан—Я готов драться с любым захватчиком. Тогда мы все умрем на пляжах. Но идти в чужой дом — с меня довольно…»
В течение многих лет после этой зимовки мы с Эдрианом переписывались, но никогда не виделись в самой Новой Зеландии. Он снова удалился от дел. Купил катер. Подрабатывал тем, что уходил в море на ловлю рыбы. Пригодился опыт одиночного плавания. Но основное время он писал. В течение короткого времени вышли еще две его книги одна — о нашей зимовке, вторая — о взаимоотношении личности и государства Однако несколько лет назад переписка оборвалась Уже в 1978 году, когда я был в Крайстчерче, попросил найти новый адрес Эдриана или как-то связать меня с ним. Ведь мы так мечтали увидеться после зимовки. Он звал меня погостить к себе в каждом письме. Через несколько дней мне сухо сказали, что это невозможно, что мистер Хантер чувствует себя очень плохо, что он ушел из дома, живет где-то в лесу и что ни повидаться, ни написать ему невозможно. Я смирился. Ведь я иностранец и должен делать в гостях только то, что разрешают хозяева. Ну а остальные «антарктические киви»?
Игорь Зотиков, доктор географических наук
Окончание следует
Хололо
Есть такое село на севере Камчатки — Карага. Сопки отрезали его от остальных селений, а болотистая непроходимая тундра с чахлым редколесьем и многочисленными озерами прижала к узкой полосе морского берега. Добраться сюда летом можно только морем на катере да во время отливов на машине. В отлив вода отходит, обнажая песчаную полосу плотностью не хуже асфальта, и по ней можно гнать машину с приличной скоростью. Тянется эта «трасса» (настоящая дорога от районного центра Оссора только строится) вдоль высокого обрывистого берега на многие километры. Иногда на пути попадаются россыпи огромных валунов, округленных и отшлифованных крутыми волнами. На этих участках водители с искусством цирковых артистов увертываются от каменистых глыб, грозящих свернуть колеса или сорвать картер и днище машины. Иногда дорогу преграждают холодные бурные ручьи, и по весне здесь приходится останавливаться, давая проход крупным рыбам, идущим в верховья на нерест.
