Лариса Михайлова - Сверхновая американская фантастика, 1994 № 03
— Ждите меня здесь, — приказала она слуге и поднялась по ступенькам здания миссии.
Воздух внутри можно было назвать прохладным лишь по сравнению с палящим зноем снаружи.
Ханан вспомнила о холодном тумане над ее собственным садом. Она остановилась в холле. По коридору шла женщина ее возраста, одетая в поношенное, но чистое платье.
— Мадам? — вопросительно улыбнулась она.
— Добрый день, — сказала Ханан, — простите, что я не предупредила о себе. Я хочу встретиться с Ари. Я слышала о ней много хорошего и теперь хочу увидеть ее, может быть, помочь ей.
Открытость женщины тут же сменилась подозрительностью.
— Да, здесь есть Ари, — сказала она, — но это просто начинающая учительница, может, вы хотели бы…
— Нет, — прервала Ханан, настаивая на своем. — Я хотела бы повидать Ари, дочь Анны Шукоды.
Лицо женщины застыло, словно маска из слоновой кости.
— Здесь таких нет, — отрезала она, — мы не имеем никакого отношения к политике. Это просто школа для бедных. И пожалуйста, не произносите этого имени в наших стенах.
Ханан не изменила тона:
— Пожалуйста, скажите Ари, что ее хочет видеть старшая дочь Анны Шукоды.
Женщина подозрительно прищурилась, но, когда она всмотрелась в черты Ханан, губы ее дрогнули:
— Вы…
— Да, ведь вы узнаете меня?
— Да, я… я…
— Позовите Ари, мне нужно поговорить с ней.
Женщина неуверенно кивнула:
— Пожалуйста, идите за мной.
Ханан проследовала за ней по тускло освещенному коридору. Пахло цветами и жареными овощами. Те же запахи, что слышала ночью мышь, только теперь они воспринимались гораздо слабее.
Она остановилась у дверей, откуда доносился голос Ари.
— У нее урок, — сказала женщина.
— Вызовите ее сейчас. Мне нельзя оставаться здесь слишком долго. Это опасно для нас обеих.
— Хорошо, мэм. — Она осторожно раздвинула шторы. — Ари, — шепнула она. — Ари!
Ари удивленно подняла голову. Ханан жадно уставилась за нее. Такая молодая, такая красивая.
— Ари, иди сюда, — поманила женщина, — важное дело.
Ари извинилась и тихо подошла к дверям. Ее взгляд скользнул по лицу женщины и остановился на Ханан. В ее глазах светилось узнавание:
— Значит, ты уже пришла.
Они сели на подушки в комнате. Раздвинутые двери впускали зной раскаленного двора. Ари подала Ханан сок безо льда.
— Как ты нашла меня?
— Я не могу этого сказать. Во всяком случае, больше никто не знает, что ты здесь. Ты поняла, кто я?
Ханан прищурилась:
— А ты сама знаешь?
Ари устало кивнула.
— Мать была честной во всем. Они ничего не скрывала от меня. Я — это ты, я — копия, выращенная из твоей клетки, но воспитали меня по-другому.
Отчаяние пронзило Ханан. Глотнув сока, она отвлеклась на минуту его сладким освежающим ароматом.
— Ну почему? — наконец выдавила она.
— Этот вопрос давно тебя мучает, правда? — сказала Ари. Она вздохнула. — Анна Шукода лишилась своей первой дочери. Она потеряла тебя, Ханан. Мы с ней — одно целое. Ты должна понять… Она осталась совсем одна. Ее муж давно погиб, дочь отняли, политическая карьера не удалась. Три года тюрем. Ей нужно было передать кому-то свой опыт.
— Но я-то не умирала, — сквозь зубы проговорила Ханан.
Ари грустно покачала головой:
— Она чувствовала, что виновата перед тобой, хотела искупить свою вину. Она хотела как лучше… — Ари замолкла. — Прости, наверно, тебе больно слушать все это.
Ханан боролась со своими эмоциями, пока не собрала их в теплый неподвижный ком.
— Она, должно быть, умерла сразу после твоего рождения?
— Да, я не знала ее.
— Как же ты выжила?
— Последовательницы заботились обо мне.
Недоумение Ханан отразилось на ее лице. Ари понимающе улыбнулась.
— Последовательницы — это три женщины, которые посвятили всю свою жизнь матери. Они не стали выходить замуж. Они вырастили меня, дали мне образование. О матери я знаю из их воспоминаний. Я обязана этим женщинам жизнью.
«Чем же орудие обязано своему создателю?» — думала Ханан.
— И ты продолжила дело матери?
— Да, но я решила быть незаметнее. Я ей и не ровня, и не замена. Делаю, что могу, как и ты.
— Не так уж важно то, что я делаю, — смутилась Ханан.
— Но не для тех, кому ты помогаешь.
Ханан не хотелось говорить о своих благодеяниях. Она давно смирилась со своим положением.
— Ты учишь по запрещенным книгам, — сказала она.
— Да.
Ханан смотрела на свои длинные сцепленные пальцы.
— Это очень опасно. Тебя казнят, если узнают об этом. Само твое существование незаконно. Если они узнают, что ты есть на самом деле…
— Да, Последовательницы мне говорили. Я не хочу умирать, но бросать работу тоже не хочу, она слишком важна.
— Это большой риск!
— Не обижайся, но мне кажется, никому и в голову не придет, что мы с тобой — одно.
Гнев вспыхнул в груди Ханан.
— Ты думаешь, я из-за этого? Думаешь, я пришла, потому что боюсь этой связи?
На лице Ари мелькнуло сомнение.
— У тебя дети. Вполне естественно, что ты беспокоишься о таких вещах. Может быть, тебе не следовало приходить сюда.
— Может быть, тебе следовало бы скрывать свое происхождение.
Но Ари возразила:
— Я не хочу прятаться. Имя Анны Шукоды дает мне здесь определенное положение. А если меня и арестуют, то казнят за атриум гораздо раньше, чем узнают, — как ты выразилась, — что я есть на самом деле.
Ханан услышала, как сердце дало сбой.
— У тебя есть атриум? — вырвалось у нее.
Ари кивнула:
— Мать ввела мне его. Она говорила, что атриумы потому и запрещены, что делают людей свободными.
Приглушенный стон ужаса вырвался из груди Ханан. Подозревала ли Ари о том, что ее атриум тоже сдублирован?
— Тебе не стоило говорить мне этого, — прошипела она, пытаясь закончить мучительный разговор.
Но Ари, спокойно глядя ей в глаза, сказала:
— Я знаю, что мать и тебе дала атриум.
Ханан сдержала протестующий крик. Ее губы сжались в тонкую дрожащую линию. Закрыв глаза, она заставила себя увидеть бесконечные ледяные пространства, громадный, пустой океан вечного холода. Сердце забилось медленнее. Ханан стала дышать ровнее.
— Никогда больше не произноси этих слов! — прошептала она.
Ханан открыла глаза и увидела Ари, озабоченно глядящую на нее.
— Прости, — сказала Ари, — действительно не надо было… Сейчас, наверно, тебе лучше уйти.
— Да, — согласилась Ханан. — Ты не дашь мне… адрес твоего атриума?
Ари улыбнулась, будто только и ждала этой просьбы.
Вернувшись домой, Ханан запросила сочинения Анны Шукоды. В библиотеке Сеида такого, конечно, быть не могло. Она попыталась получить информацию о политической литературе по компьютерной сети, но так как никто из операторов не знал Ханан, доступ к секретным документам был закрыт. В конце концов она заказала их за границей.
Все это время она будто со стороны наблюдала за собой. «Зачем я это делаю?» — этот вопрос измучил ее, хотя ответ был прост: ей необходимо было понять свою мать. Ей нужно знать, что заставило Анну Шукоду избрать жизнь, полную опасностей, когда у нее была прекрасная возможность дожить до глубокой старости в спокойствии и комфорте. Более того, Ханан хотела понять, почему сама она сделала другой выбор.
Компьютер просигналил о получении текстов. Ханан скопировала их в свою электронную книгу и улеглась с ней в постель.
Дети спали. Сеид еще работал со счетами. Прохладный туман окутал дом. Летучая мышь была отправлена к Ари.
Ханан включила экран электронной книги.
Рано утром позвонил Дядя — сообщить, что будет завтракать с ними. За столом Ханан сидела напротив него, чувствуя себя крысой под гипнотическим взглядом кобры. Дядя самодовольно смеялся, шутил с Сеидом и Хамалем. Он даже похвалил Сари и составленный ею букет. Но сквозь эту непринужденность Ханан чувствовала напряжение притаившейся кобры. Она заставила себя съесть тарелку фруктов и немного риса. Пусть кобра проглотит жирную крысу. Она не хотела чувствовать себя виноватой в глазах Дяди.
— Есть одно дельце, которое нам надо обсудить, Сеид, — сказал Дядя после того, как убрали со стола и дети отправились на занятия. — Лучше это сделать в твоем кабинете.
— Конечно, Дядя.
— Ах да, — он хитро взглянул на Ханан, — не присоединишься ли и ты к нам?
Она кивнула. Завтрак болезненно отяжелил желудок. «Пусть съест больную крысу», — подумала Ханан.
Она села на диван в кабинете Сеида. Дядя устроился в кресле-качалке. Сеид попросил чаю и сел рядом с Ханан. Дядя улыбался, глядя на них.
— Я горжусь тобой, Ханан.
Она недоумевающе вскинула брови. Дядя, будто не заметив, продолжал:
