Журнал «Вокруг Света» - Вокруг Света 1993 №03
Судьбой этой стала Агриппина. Путем бесконечных интриг она сделала все, чтобы превознести Нерона. Ей хотелось, чтобы народ возлюбил его. Все случилось так, как она и задумала. Рим совсем забыл про Британика. У всех на устах был только один Нерон.
Поначалу Клавдий смотрел на это сквозь пальцы. Казалось, он утратил любовь, которую питал прежде к своему сыну Британику. Но только казалось. В один прекрасный день его словно подменили. Безвольный Клавдий вдруг сделался решительным: большую часть времени он стал посвящать Британику и всякий раз, встречая Британика, обнимал и целовал его. От ближайшего окружения Клавдия Агриппина узнала, что император собирается развестись с ней, облачить Британика в одноцветную тогу и провозгласить его своим наследником. Почуяв великую опасность, Агриппина решила действовать: она встретилась с Лукустой, известной в Риме изобретательницей ядов, которая была родом из Галлии. Лукуста передала матери Нерона склянку с ядом, и та собственноручно подмешала отраву в грибы — излюбленное лакомство Клавдия. Едва Клавдий прикоснулся к блюду, как почувствовал себя плохо и потерял сознание. Императора унесли в его покои и уложили на ложе. Понемногу он пришел в себя, и у него началась обильная рвота. «К тому же,— рассказывает Тацит,— приступ поноса доставил ему видимое облегчение». Агриппина тотчас же велела кликнуть лекаря Ксенофонта. Тот, желая вызвать у Клавдия рвоту, воспользовался гусиным пером, как обычно поступали в подобных случаях. Однако, прежде чем ввести перо Клавдию в горло, он смочил его кончик в яде. Действие яда было мгновенным: у Клавдия разом «отнялись язык и слух, и он скончался».
Уластить сенат и армию большого труда не составило. Однако за верность Нерону воины потребовали по 15 тысяч сестерций на человека. Для этого потребовалось собрать сумму, равную более чем два миллиона франков. После того как армия получила все, что ей причиталось, она приветствовала Нерона кличем:
— Да здравствует император Нерон!
Так же умилостивили и сенат — после долгих раболепных речей Нерон был провозглашен императором. Сенаторы даже не побоялись наречь его «отцом нации». Однако, по совету Сенеки, Нерон отклонил столь великую для себя честь, сославшись на то, что семнадцатилетнему юноше не пристало носить такой высокий титул. Его скромность произвела на сенат самое благоприятное впечатление.
Так осуществилась мечта Агриппины. Сын ее стал императором. Она теперь могла вершить судьбой империи. Она действительно встала у кормила власти. Но власть свою удерживала с помощью террора. Отныне всех, кто был ей неугоден, Агриппина предавала смерти, а начала она со своей золовки Домиции, одно время воспитывавшей Нерона.
А что же Нерон? Быть может, «чудовище» уже проснулось в нем? Нет, пока еще час его не пробил. Он заявлял, что его правление будет царствием мира и справедливости. И говорил это вполне чистосердечно. Когда однажды Сенека дал ему на подпись указ о казни двух разбойников, Нерон в сильном волнении воскликнул: «О, если бы я не умел писать!»
Нерон с детства увлекался поэзией, живописью и театром, дружил с актерами и сам сочинял поэмы. Светоний рассказывал, что «держал в руках таблички и тетрадки с самыми известными его стихами, начертанными его собственной рукой». Действительно ли эти стихи были написаны Нероном? «Видно было,— продолжает Светоний,— что они не переписаны с книг или с голоса, а писались тотчас, как придумывались и сочинялись,— столько в них помарок, поправок и вставок». Некоторые из этих стихов, пронизанных духом эллинизма, дошли до нас. Нерон боготворил Элладу. Он жил ее легендами и героями. Кроме того, он брал уроки пения и смело выносил на суд публики свои собственные вокальные сочинения. Как всякий профессиональный певец, он берег голос — избегал сквозняков и по нескольку раз на дню делал специальные полоскания. Нерон увлекался и архитектурой — его Золотой дворец в Риме приводил современников в восхищение. Слава о нем, как о покровителе искусств, пережила века.
Однажды Нерон собрал своих самых близких друзей, чтобы отметить праздник Сатурналий. Среди приглашенных был и Британик. Каждому из гостей надлежало показать себя в каком-то определенном жанре — поэзии, пении либо танце. И вот настал черед Британика. «Тот,— рассказывает Тацит, — твердым голосом начал песнь, полную иносказательных жалоб на то, что его лишили родительского наследия и верховной власти». Это был отрывок из Цицерона:
С рождения отвергнут я судьбою.
Известно ль вам, что я на трон был с детства наречен?
Отныне ж я могущества, богатств и власти,
Как видите, фортуною лишен...
Нетрудно догадаться, какое впечатление эта песнь произвела на гостей и в первую очередь на Нерона. Историки не единожды утверждали, что, заслышав ее, Нерон, охваченный слепой ненавистью, решил раз и навсегда свести счеты с Британиком. Следующие две недели юноши были неразлучны. Возможно ли, чтобы император, которому в ту пору было всего лишь семнадцать лет, оказался способен столь искусно скрывать свои злонамерения? В самом деле, все это время он всячески обласкивал Британика, но в особенной манере. Как говорит Тацит, «в течение нескольких дней перед умерщвлением брата Нерон неоднократно подвергал надругательствам его отроческое тело». Что было потом — хорошо известно: Нерон призвал на помощь Лукусгу, ставшую к тому времени «официальной» семейной отравительницей, и получил от нее сильный яд. На обеде, в присутствии Нерона, Агриппины и большого числа приглашенных, Британику подали отравленное питье. «Так как его кушанья и напитки, — рассказывает Тацит,— отведывал выделенный для этого раб, то, чтобы не был нарушен установленный порядок или смерть обоих не разоблачила злодейского умысла, была придумана следующая уловка. Еще безвредное, но недостаточно остуженное, уже отведанное питье передается Британику; отвергнутое им, как чрезмерно горячее, оно разбавляется холодной водой с разведенным в ней ядом, который мгновенно проник во все его члены, так что у него разом пресеклись голос и дыхание».
Однако, как всем было известно, Британик страдал падучей. И Нерон, когда его уносили, успокоил гостей, сказав им, что у Британика, дескать, случился очередной припадок. Некоторое время спустя объявили, что Британик умер. Так Нерон совершил свое первое преступление. Одно из самых ужасных. И все же тот факт, что Британик был отравлен, вызвал у Жоржа Ру сомнения. По его словам, «есть все основания полагать, что история убийства Британика—чистая выдумка». Каковы же его доказательства?
Историю эту поведали нам Светоний и Тацит, но описали они ее спустя пятьдесят лет после случившегося — когда Нерона уже клеймили все кому не лень. Современники же императора: Сенека, Петроний, Виндекс, Плутарх — не упоминают об этом вовсе. Да, они обвиняют Нерона в том, что он убил свою мать. Но об убийстве Британика они не говорят ни слова. Если бы Нерон хотел избавиться от Британика, зачем ему было это делать у всех на глазах? Он мог сослать его в отдаленную провинцию и поручить верным людям там его и убить. Если бы Нерон замыслил отравить Британика, почему он не предпочел прибегнуть к медленнодействующему яду, чтобы постепенное угасание брата больше походило на естественную смерть? В самом деле, с такими замечаниями нельзя не согласиться. Но Жорж Ру не ограничивается только этим. Он приводит слова Тацита: «...едва Британик пригубил кубок, как у него разом пресеклись голос и дыхание». По Тациту выходит, что Британик упал замертво. Иными словами, для его умерщвления был использован «быстродействующий яд». Прошло уже двенадцать веков, но никто так и не поинтересовался, был ли древним римлянам известен такой сильный яд? Этот вопрос заинтересовал Жоржа Ру. Он опросил многих химиков и токсикологов. Их ответ был однозначным: «Римлянам был неизвестен яд, способный вызвать мгновенную смерть». Так считают доктор Раймон Мартен и профессор Кон-Абрэ. По мнению доктора Мартена, «мгновенная смерть Британика очень напоминает аневризму сердца, часто наблюдаемую во время эпилептических припадков».
Как известно, у обывателя бытует некоторое предубеждение против сильных мира сего, они для него порочны вне сомнения. И убийство Британика его сводным братом восприняли как дело очевидное, тем более что в роду Цезарей родственники умерщвляли друг друга с легкостью. Однако эта «очевидность» не выдерживает самой элементарной проверки логикой.
Кто посмел бы оспаривать право Нерона на римский престол? Ни у кого и в мыслях этого не было, тем более что римляне боготворили своего императора. Современные историки единогласно утверждают: в первую треть правления Нерона Рим процветал как никогда. Первым делом Нерон занялся улучшением благосостояния своего народа. Он упразднил или сократил часть обременительных податей. Жителям Рима роздал огромную сумму денег — по четыреста сестерций на человека. Обедневшим сенаторам и знати назначил пожизненное пособие. По наущению Сенеки и Бурра он внес значительные поправки в законодательство и систему управления.
