Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №09 за 1982 год
Отец наваливается на рукояти, а сын тянет плуг по борозде. Потом они меняются местами: хватило бы — иншалла! — на воду, с будущего урожая — машалла! — быка купим.
На следующий год приходится платить арифу еще больше.
Те, у кого средств не хватило, сдают свою землю в аренду, а то и вовсе продают — уходят на нефтепромыслы, нанимаются в батраки. Но пахать чужую землю далеко не каждый станет; это издавна считалось уделом невольников. Правда, рабство в Омане официально — хотя и не так давно — уничтожено. Но ведь всё помнят, кто чей потомок! Хотя по образу жизни потомки «хороших родов» иной раз мало чем отличаются от родов рабских.
«Конь бедняка — осел, коза — его корова»,— гласит арабская пословица. Коза-то и дает возможность перебиться крестьянам. И молоко у нее жирное, и шерсть продать можно, а раза два в год удается полакомиться козлятиной.
Но — главное — существует коза на подножном корму и за этим кормом заберется куда угодно. Даже на голой каменной горе Джебель-аль-Камар — Лунной горе — «бедняцкая корова» отыщет себе пропитание: тут травка между глыбами пробилась, там кустик.
Но в самых крутых местах козам приходится помогать. Пасут их ребятишки. У каждого с собой моток прочной веревки. Отыскав место, где хоть какая-то растительность пролезла среди камней, мальчишка с завидной ловкостью взбирается до ближайшей площадки. Укрепляет веревку и спускает ее вниз. Там товарищ или сестренка проденет козе петлю под грудь, и козу подтащат наверх. За ней карабкается пастушок, подталкивая и помогая. Она и сама умна — ловко перебирает копытами по камням. Тысячи крепких копыт выбили в твердом камне за сотни лет следы. Их так и называют — козьи тропы.
Не один час проходит, пока все козы развешаны (иначе и не сказать) по скале — каждая у своего клочка зелени.
Остается только найти местечко в тени отдохнуть, пока коза все не объест. Но уж зато, поев, животное начнет беспокоиться, блеять, дергать веревку. Надо высматривать новое место с подножным «подоблачным» кормом Козу отвязывают, один поддерживает ее, другой с веревкой карабкается по скале И все сначала по крутой тропе. Бесконечной козьей тропе.
Л. Мартынов
Непотопляемый «Тиликум» или Путешествие капитана Восса вокруг света, рассказанное им самим. Вернер Гильде
Предлагаемые отрывки представляют собой главы из книги писателя Вернера Гильде (ГДР) «Вокруг света за 1000 долларов. История Дж. К. Восса, рассказанная им самим». В. Гильде написал эту книгу весьма своеобразно: от первого лица, от лица капитана Дж. К. Восса, реально существовавшего в действительности. Джон Клаас Восс прошел сложный путь от матроса парусного корабля до капитана. Это человек такого же авантюрного склада и железной закалки, как и прославленный Джошуа Слокам, первый одиночка, совершивший под парусом кругосветное плавание.
Наблюдательный и любознательный, Восс — в трактовке Гильде — описывает особенности метеорологической и навигационной обстановки в районах плавания, рассказывает о ветрах и течениях, об особенностях быта и труда моряков, ходивших под парусами на рубеже прошлого и нынешнего столетий.
Я сидел на террасе отеля «Королева» в Виктории, столице Британской Колумбии, и глядел на (гавань. В дальнем углу ее робко пристроились некогда гордые трехмачтовые корабли с длинными прямыми реями, барки, шхуны. Ванты их порыжели от ржавчины, рангоут скособочился и поломался во время зимних штормов.
У стенки стояли безобразные железные паровые коробки. Из их труб (на некоторых судах этих чертовых цигарок было даже по четыре штуки) валил густой жирный дым, вонючими клубами тянувшийся через когда-то столь чистую гавань.
Мне было едва за сорок, но чувствовал я себя таким же дряхлым и полуразвалившимся, как старый барк.
К моему столику подсел мистер Лакстон, который, как и я, ежедневно приходил в отель обедать и строчил на веранде репортажи в газету.
— Привет, капитан Восс!
— Привет, мистер Лакстон!
— Что вы скажете о плавании Слокама?
— А что я могу сказать, если впервые от вас слышу это имя?
Слово за слово, и я узнал, наконец, что капитан Джошуа Слокам на двенадцатиметровом шлюпе «Спрей» один-одинешенек обошел вокруг света. Теперь он описал свои приключения в книге, которую мистер Лакстон и дал мне почитать.
На следующий день я сказал Лакстону:
— Трудность не в том, что судно маленькое. Я уверен, хорошо сработанное малое судно так же надежно, как и большое. Риск был велик, потому что Слокам плавал в одиночку. Один человек не в состоянии двадцать четыре часа кряду нести вахту и вести наблюдения. Месяц, полгода, год судно может идти само, без человека на палубе,— и все будет в порядке. Но где гарантия, что в один роковой день на его пути не окажется вдруг чужое судно или скала? Слокам несколько раз просто чудом избежал этой опасности. Вдвоем я бы на такое плавание отважился в любой момент, а в одиночку — нет, не рискну.
Лакстон долго ковырял соломинкой в стакане.
— Капитан Восс, а слабо вам вдвоем со мной на маленьком, как у Слокама, судне обойти вокруг света?!
— Мне-то не «слабо»,— сказал я,— но как быть с вами? Вы ведь моря и не нюхали... И, самое главное, кто будет платить?
Тут Лакстон раскрыл мне свой план. Я узнал, что назначен приз за кругосветное плавание на судне, меньшем, чем было у Слокама. Число участников не оговорено. Лакстон собирался плыть вместе со мной, посылать из портов статьи в газеты, а в конце концов издать книгу.
— Приз 5000 долларов. Вы получите 2500 долларов и половину всех гонораров.
В те времена 2500 долларов были приличными деньгами. Но осторожности ради я решил выяснить все досконально:
— Как же вы собираетесь финансировать это предприятие?
Лакстон вытащил чековую книжку, заполнил листок и показал мне:
— Я беру на себя половину всех расходов.
— Идет! — Я протянул ему руку.— Вторая половина — моя.
На следующее утро я отправился подыскивать судно. Я уже ясно представлял себе, каким оно должно быть. Протопав несколько часов пешком, я добрался, наконец, до индейской деревни. У черты прилива, на берегу пролива Джорджия, стояли пироги здешних жителей. Я остановился возле самой большой и остойчивой из них и стал терпеливо ждать. Через некоторое время пришел некий краснокожий джентльмен и забрался в пирогу. Я присел рядом. Сначала мы поговорили о погоде, потом — о нынешних временах, которые, как мы оба установили, были неважнецкими. Далее речь зашла о рыбной ловле вообще и о китобойном промысле, которым занимались местные индейцы, в частности. Оказалось, что здесь дела тоже обстояли так себе, а причина тому — явно «эти проклятые пароходы».
Тогда я осторожно заметил, что в трудные времена — все трудно. Попробуй, например, продать пирогу — так, поди, и не возьмешь за нее хорошей цены. Мой краснокожий друг энергично меня опровергал. Он считал, что покупка пироги — самое надежное капиталовложение, особенно если пирога такая, как та, в которой мы сидим. Ее построил пятьдесят лет назад его отец. Построил из красного кедра и — заметьте — из цельного куска!
Я согласился: да, тот кусок кедра некогда, безусловно, имел свою цену. Но, с другой стороны, пятьдесят лет — для пироги возраст довольно почтенный, и уж если бы я решился когда-нибудь купить лодку, хотя это вовсе и не входит в мои намерения, то предпочел бы получить кое-что поновее.
Короче говоря, к наступлению сумерек я за малую цену купил большую пирогу, сел в нее, взмахнул веслом, да так и махал им всю ночь напролет — до самой Виктории. Там я нарастил борта пироги где на 10, а где и на 18 сантиметров и укрепил ее корпус шпангоутами и кильсоном. Под днищем приладил киль — свинцовую чушку килограммов в триста. Затем соорудил маленькую каюту со столом, провизионным шкафчиком и койкой. В корме я устроил нечто вроде маленькой рубки. К ней подвел фалы от трех небольших мачт. Таким образом, я мог отлично управлять парусами, не покидая рубки. Мой маленький трехмачтовик мог нести паруса общей площадью не менее 21 квадратного метра. Полная длина его от кормы до штевня, украшенного великолепной индейской резьбой, составляла 11,6 метра, а по ватерлинии — 9,15 метра. Наиболее слабым местом была ширина — максимум 1,68 метра.
Наконец, мы погрузили 450 литров воды в двух железных баках, продовольствие месяца на три, и — можно в путь.
Прежде чем отдать швартовы, я нарек судно именем «Тиликум», что на наречии местных индейцев означает «друг».
Мы отваливали 21 мая 1901 года. Лакстон ежедневно писал о нас в своей газете, поэтому провожать «Тиликум» собралась масса народу. Провожающие затевали пари, что нам не выйти из бухты, не перевернувшись. Ставки шли 1:5 — отнюдь не в нашу пользу. С легким западным ветром мы отчалили, но ушли за этот день не слишком далеко: ветер и течение работали против нас. Ночь мы простояли на якоре под защитой маленького островка, а на следующее утро, уже с попутным ветром и при благоприятном течении, двинулись дальше. Около 15 часов мы миновали мыс Флатери, и перед нами раскинулся открытый Тихий океан.
