Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №06 за 1980 год
Солдаты короля Беханзина сражались с подлинным геройством — кремневые ружья против скорострельных винтовок — и, по словам очевидцев, они «скорее лишали себя жизни на месте, чем отступали и сдавались в плен».
Когда 17 ноября 1892 года враг вступил в подожженный его жителями Абомей, Беханзин не сдался и перешел к партизанской войне. Только в январе 1894 года он прекратил борьбу и здесь, на площади Гохо, сдал оружие командующему французским экспедиционным корпусом. Накануне, собрав последних своих солдат, Беханзин поблагодарил их за верность и почтил память тех, кто не вернулся с поля боя.
Долгие годы площадь Гохо была местом позора для народа страны, местом скорби. Поэтому не случайно восемьдесят лет спустя именно площадь Гохо Военно-революционное правительство избрало для того, чтобы провозгласить на ней начало последнего этапа борьбы за подлинное освобождение — построения в стране общества нового, социалистического типа. Так прошлое страны соприкоснулось с будущим.
В тот день в Абомее отмечался национальный праздник — День революции. По разукрашенной площади шли колонны демонстрантов, и обилие молодых лиц напоминало о том, что Бенин страна молодая в буквальном смысле слова — более половины ее населения составляют жители в возрасте до 18 лет.
В следующий и последний раз я приехал в Абомей через два года по приглашению одного знакомого журналиста и социолога. Я познакомился с ним, когда он преподавал в одном из столичных лицеев. После того как в октябре 1972 года к власти пришло Военно-революционное правительство, он, как и многие другие представители прогрессивной молодежи, был направлен на руководящую работу во внутренние районы страны.
Только по счастливой случайности в тот день мне удалось застать на месте своего знакомого — он в постоянных разъездах, на совещаниях, семинарах, митингах в деревнях — крестьянам надо разъяснить программу правительства и партии Народной революции Бенина, цели, которые ставит перед собой новая власть, методы, какими их следует осуществлять. Вот и сейчас я поймал его уже на пороге кабинета.
— Мне надо здесь в одну школу заглянуть, — сказал он. — Если хочешь, пойдем со мной, там интересно. Мы в наше время так не учились.
Время было раннее, но по дороге нас обгоняли школьники в светлой, цвета кофе с молоком, форме, с пачками перевязанных ремнем книжек и тетрадей в руке, а то и на голове.
— Работая в столице, — говорил на ходу мой приятель, — я и представить себе не мог, насколько сложны проблемы, стоящие перед страной. Как социолог, я хорошо знал последствия колониального господства для Бенина, знал, что более 90 процентов населения неграмотно, что стране не хватает врачей, больниц. Ведь за шестьдесят с лишним колониальных лет не была решена даже самая насущная проблема — проблема воды. До сих пор в нашей провинции почти нет колодцев, и крестьяне пьют непроточную воду из прудов и болот. А это значит — постоянные болезни, опасность возникновения эпидемий. В этих местах выпадает много дождей, но испарение поглощает три четверти осадков. Вода распределена неравномерно, где ее слишком много — стоят болота, где мало — крестьяне страдают от засухи. Нужно строить плотины, осушать болота, копать колодцы. И от того, как мы решим этот жизненно важный вопрос, во многом будет зависеть популярность социалистических идей в Бенине.
Школа оказалась действительно необычной — с математическим уклоном. Ее создали с далеким прицелом — выпускники продолжат учебу в высших учебных заведениях, чтобы стать инженерами, столь необходимыми для зарождающейся национальной промышленности.
Меня удивило устройство классов — дети сидели за полукруглыми столами, установленными в светлых комнатах в кажущемся беспорядке. Но потом становилось ясно, что столы составлены как бы в ячейки и дети сидят лицом друг к другу. Учительских столов не было, зато в каждом классе было по две доски, установленных в противоположных углах комнаты.
— Подобное устройство классов не случайно, — объяснял мне один из преподавателей. — При такой системе нет передних и задних парт, а значит, нет разделения на плохих и хороших учеников. Вы знаете, есть такая тенденция сажать впереди успевающих, а сзади учеников похуже. Дети есть дети, им хочется повертеться, покрутить головой, подвигаться. Одним словом, как-то выплеснуть переполняющую их энергию. Вот и пусть крутятся себе на здоровье. А опыт с двумя классными досками показал, что переключение внимания способствует лучшему усвоению материала.
Мы прошли по классам — от начальных, где шестилетние малыши в форме игр постигали понятия «больше» и «меньше», и до старших, где ученики легко справлялись с уравнениями, занимавшими половину доски. В последнем классе одна из школьниц подняла палец и спросила разрешения задать гостю вопрос. Я несколько заволновался, памятуя математический уклон школы, но девочка просто спросила, из какой я страны.
— Из Советского Союза, — ответил я и спросил, в свою очередь: — А ты знаешь, где это?
Школьники, внимательно слушавшие наш диалог, стали вполголоса переговариваться.
— Знаю, это самая большая страна. Там столица — Москва, — сказала девочка. — А еще у вас революция была в октябре. Как у нас, только на много лет раньше.
И я понял, что в Абомее изменилось не только знание географии.
А если в маленькие спокойные провинциальные города входит новое, то оно пришло надолго и намерено расселиться по всей округе.
По всей стране...
Н. Баратов
Сверху вниз и снизу вверх
Спортсмены прыгают в высоту, в длину, с шестом, тройным прыжком, с трамплина в воду... Такие прыжки входят в программу Олимпийских игр, спартакиад или легкоатлетических первенств, о них практически все известно, каждый сезон рождаются новые рекорды, и Олимпиада-80 тоже, надеемся, порадует нас мировыми достижениями.
Но сейчас речь пойдет не об этом. Мы расскажем о некоторых малоизвестных соревнованиях прыгунов, которые проводятся в разных странах мира, и разберемся, кто прыгает, откуда и зачем. И сразу условимся: ограничим сферу наших интересов существующими давно или родившимися в последние годы традициями, а не трюками каскадеров и не сиюминутными сенсациями. Можно, конечно, умудриться перемахнуть на мотоцикле через пятнадцать — или сколько там? — автобусов. Можно ринуться с тридцатиметровой вышки в маленький и неглубокий бассейн с водой, надеясь не промахнуться. Или даже броситься вниз с крыши небоскреба, уповая на особой конструкции парашют, который раскроется перед непосредственным столкновением с землей. Одни такие попытки кончаются удачно, другие — и чаще всего — трагически. Но это риск ради рекламы, ради денег, ради того, чтобы чье-то имя, дотоле никому не известное, вдруг в один прекрасный миг слетело с уст миллионов. К спорту подобное не имеет никакого отношения.
Однако люди прыгают, руководствуясь и иными мотивами. Затем, чтобы переступить порог, отделяющий подростка от мужчины. Затем, чтобы поспорить с природой, обделившей человека крыльями. Наконец, по той лишь причине, что прыгать людям нравится...
Близ мексиканского курортного города Акапулько высятся скалы Ла-Кебрада. Склоны их отвесны, а внизу на камни набегают волны залива. В разное время года здесь можно видеть уникальные прыжки в воду. Туристы-курортники считают своим долгом хоть раз побывать на скалах и полюбоваться захватывающим зрелищем. Они абсолютно уверены, что отчаянные прыгуны бросаются в воды залива Акапулько именно ради них и что иначе и быть не может: «Раз уж я плачу бешеные деньги за номера-люкс в фешенебельных отелях, то и программу увеселений подавай такую, чтобы нервы щекотала». Но мексиканские юноши знают, что это не так.
Прыжки со скал Ла-Кебрада практиковались задолго до того, как Акапулько из пыльной деревушки превратился в курорт № 1 на тихоокеанском побережье Мексики. Только они — загорелые, мускулистые, бесстрашные «местные» — меряют высоту скал не тридцатью шестью (!) метрами, отделяющими вершину от подножия, не монетками, полученными за прыжок, а волшебным чувством полета, когда тело долгие-долгие секунды парит, мчась к воде, в плотном воздухе и наконец вонзается в волны. Как и в большом спорте, техника прыжка должна быть филигранной: высокий фонтан брызг, шумный всплеск — это неудача, над прыгуном посмеются товарищи. Тело обязано входить в воду почти беззвучно, и только расходящиеся круги да лопающиеся на поверхности пузырьки укажут место, где только что исчез смельчак.
