Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №07 за 1975 год
В этом месте нашего рассказа мы распрощаемся с профессором Челленджером, но зато познакомимся с его преемниками.
Англичан было пятеро — все заядлые скалолазы и мастера альпинизма. Возглавил экспедицию Дон Уилланс, в свое время принимавший участие в восхождении на Джомолунгму. Джон Браун, не менее признанный ветеран, считается в Англии лучшим скалолазом. Мо Антуан известен тем, что облазил немало гор в Патагонии. Был в группе и свой антрополог (программа включала не только спортивные и, так сказать, «литературные» цели, но и чисто научные: этнографические, зоологические, ботанические) — Майк Томпсон, предпринявший в 1970 году восхождение на Аннапурну. Остается упомянуть еще двоих: англичанина Хеймиша Макиннеса, корреспондента газеты «Обсервер», и шестого члена основной группы — 60-летнего ботаника из Гайаны Адриана Томпсона. Последний в силу своего преклонного возраста не собирался штурмовать Рорайму, но зато лучшего знатока местных лесов Уиллансу трудно было бы найти, и вряд ли переход к Рорайме закончился бы удачно, не будь в составе экспедиции этого скромного эксперта по орхидеям, не раз, впрочем, странствовавшего по индейским тропам в Венесуэле и Бразилии.
Индейцы-носильщики увеличили численность группы до 27 человек. Вот в таком составе экспедиция и вышла в начале октября к подножию Рораймы, совершив на последнем «неальпинистском» этапе путешествия недельный переход по крутому, заросшему лесом склону, вздымавшемуся на высоту 1800 метров.
Хотя сухой сезон еще не кончился, постоянно моросил дождь. Настоящие тропические ливни обрушиваются здесь с середины ноября, и к этому времени альпинисты должны были во что бы то ни стало выйти на вершину, иначе восхождение оказалось бы обреченным на провал. На каждом шагу во время перехода ноги проваливались в чавкающую трясину. Это было хуже всего, ибо сырость в ботинках неизбежно приводит к лихорадке, а избавиться от столь явной угрозы можно было единственным способом: прежде чем обуться, обертывать ноги пластиковыми мешками.
В конце концов лес остался позади. Перед путешественниками открылся шестисотметровый откос, увенчанный гребнем, который носит здесь величественное имя — Эльдорадо, а дальше высились отвесные красные стены «затерянного мира», окаймленные сверху густым туманом испарений. На границе леса и откоса и был разбит базовый лагерь, но, прежде чем начать восхождение, необходимо было научиться мерам защиты против ядовитой живности, кишмя кишевшей в лесу и на скалах. И в этом альпинистам существенно помогли индейцы-носильщики. Они обладают особым чутьем, которое по-английски именуется «буш-сенс», — в дословном переводе «чувство кустарника». Это чутье появляется только после длительного общения с сельвой, и, естественно, англичане не могли похвастаться, что возымели его в полной мере. Следуя подсказкам индейцев, они каждое утро перетряхивали одежду и обувь, учились не трогать лежащие на земле листья деревьев и не хвататься за ветви в поисках опоры. Любое неосторожное движение или потеря бдительности грозили атакой одного из представителей «нечисти» — так путешественники с первых же дней окрестили свое ядовитое окружение. А нехватки в подобных «представителях» явно не ощущалось.
Пятеро альпинистов еще не успели выйти к подножию отвесных скал и начать восхождение, как случилась первая большая неприятность. Исчезли несколько проводников, а с ними — большой запас продовольствия и часть необходимого альпинистского снаряжения. Без нескольких связок и пары ботинок с «триконями» еще можно было обойтись, но не осталось ничего из питья — ни чая, ни кофе, а вскоре пришлось сократить рацион питания до трех ложек риса в день. На счастье путешественников, отвар из листьев пальмы, в изобилии росшей вокруг, оказался вполне съедобным, и, обжигаясь им по утрам, альпинисты неунывающе заявляли друг другу, что по вкусу «пальмовый чай» мало чем отличается от жасминового.
Гораздо хуже дело обстояло с мясом. Правда, индейцу Филипу, по прозвищу «Охотник», удалось подстрелить тапира и пару диких свиней, но если учесть, что компания была великовата, а аппетиты у всех высокогорные, то станет ясно: покорение Рораймы нельзя было откладывать ни на день.
Итак, пятеро альпинистов вскарабкались на гребень Эльдорадо и навели бинокли на отвесный «лоб» «затерянного мира». Взгляду их предстали несколько заросших кустарником и — без сомнения! — наводненных скорпионами карнизов, в остальном же стена напоминала высоченный — в 140 этажей — кирпичный брандмауэр. Правда, с одной разницей: по брандмауэру, даже самому глухому, можно забраться на крышу, используя щели между кирпичами; здесь же в бинокль зацепки не просматривались. Помимо всего прочего, эта стена была основательно вымочена дождями (они шли по пятнадцать часов в сутки) и потоками воды, изливающейся с вершины. Как писал Макиннес в отчете об экспедиции, появившемся в «Обсервере», «все вело к тому, что Рорайма заставит нас показать альпинизм самого высокого класса, да еще в самых «мокрых» условиях на белом свете».
Первыми вышли на скалу двое: Мо Антуан и Майк Томпсон. Они успешно преодолели нависающий над подножием и очень ненадежный по виду козырек, затем прошли с полсотни метров по вертикали и наконец добрались до крохотного уступа, где стало возможным закрепить веревки. Оттуда очередной бросок сделала следующая пара. На обнаруженном ею карнизе, расположенном чуть выше, росли аппетитные кочанчики каких-то растений, и место второй передышки получило название «капустной грядки». Так, меняясь парами, альпинисты ползли по стене весь день. Пробивали шлямбурами отверстия в крепчайшей породе (даром что песчаник!), вставляли расширяющиеся скальные крючья, закрепляли веревки и снова ползли, тратя на иной десяток метров драгоценные часы. К вечеру скалолазы закрепили веревки в высшей достигнутой ими точке и дюльфером спустились на самый широкий из пройденных карнизов. Он варьировал по ширине от 30 сантиметров до трех метров и был защищен от нескончаемых потоков воды неким подобием козырька. Впрочем, на этом удобства кончались и начинались сплошные неприятности. Пологий карниз был просто-таки перенаселен скорпионами, сколопендрами и пауками. И поэтому получил вполне справедливое прозвище — «терраса тарантулов». За день было пройдено чуть больше ста метров из четырехсот.
После короткого совещания, проведенного на площадке шириной метра полтора, путешественники постановили: на ночь в лагерь не спускаться, но скоротать время до утра в обществе тарантулов. Более опрометчивого решения не придумаешь! Загадочные фразы в самом начале нашего рассказа и есть нечто вроде «фонограммы» этой ночи: руководитель группы Дон Уилланс, презирая «нечисть», задумал спать не в крохотной палатке, а прямо на скале. Так он и «презирал» ее до утра, не смыкая глаз и сражаясь с легионами пауков, скорпионов, многоножек, муравьев и прочих потревоженных и возмущенных непрошеными гостями жителей террасы.
Утром после бессонной ночи Мо Антуан решил исследовать трассу следующего броска. В то время как его товарищи пили «капустный» чай и закусывали варево макаронами, Мо ползал, распластавшись, над их головами по скале в поисках зацепок. С гребня Эльдорадо было заметно, что в этом месте над карнизом расположено некое напластование, весьма напоминающее очертаниями Африку на карте мира. Так оно и было названо — «Африка». Теперь же, с «террасы тарантулов», стало видно и другое: напластование нависало над карнизом, а мест, где можно было бы зацепиться, насчитывалось всего... одно. И опять пошли в ход шлямбуры, потянулись изнурительные часы под капающей, хлещущей, секущей водой.
Два дня альпинисты искали путь к вершине «Африки», а когда нашли, то Антуану понадобился еще день, чтобы преодолеть нависающий где-то в районе «Марокко» острый уступ, который высовывался из стены метров на пять.
Именно во время штурма «Африки» и случилось одно происшествие, которое едва не стало гибельным для Хеймиша Макиннеса.
«Я ужаснулся, — пишет он, — когда увидел, что прямо надо мной веревка почти перетерлась. Я был в это время у самого лезвия нависающего уступа. В следующее мгновение я передвинул карабин вверх, но он не пожелал схватить веревку: оболочка нейлонового троса съехала вместе с карабином, и белые внутренние нити начали тереться о выступ.
Я закричал. Дон, который располагался чуть выше на едва заметном карнизе, глянул вниз. «Ради всего святого, — сказал он, — поспеши подняться, пока она не оборвалась!» Рядом болталась спасательная веревка, но и она была в таком же плачевном состоянии. Я осторожно перенес вес тела на стремя, прикрепленное к ней, и после пятиминутной агонии утвердил ногу на выступе шириной в полтора дюйма. Застрял я там на целых шесть часов, пока Джо и Мо пробивались вверх по «мокрому дымоходу» — вертикальному бездонному желобу, по которому сверху стекала вода и где нашли убежище множество растений. Весь день напролет растения, вода и насекомые не давали мне покоя.
