Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №12 за 1993 год
В этот раз мы показали госпоже Чайковской брошь, подаренную моей жене императрицей в 1913 году в празднование трехсотлетия дома Романовых. Сколько мне помнится, Анастасия Николаевна сама должна была выбрать ее по просьбе матери и всякий раз после бывала очень рада, когда видела ее на моей жене. Мы даже сделали госпоже Чайковской небольшую подсказку, назвав даты 1613 — 1913, но украшение ничего не напоминало ей; она вернула его нам, совершенно не проявив интереса.
Последнее, что мы решились сделать, это показать ей маленькую серебряную иконку святого Николая. Императрица подарила ее моей жене в память происшествия на «Штандарте» возле финских фьордов 29 августа 1907 года. Великим княжнам она тогда же надела в точности такие иконки, и они всегда носили их при себе. Когда госпожа Чайковская прочла число, выгравированное на обратной стороне, мы спросили ее, знает ли она, что оно означает, и доводилось ли ей прежде видеть что-то подобное, но так и не добились вразумительного ответа...
Итог нашего расследования был сугубо отрицателен: мы совершенно уверились в том, что перед нами чужой человек, и впечатление это лишь усиливалось тем, что больная так и не сумела ничего поведать нам о жизни императорской фамилии.
С другой стороны, нам показалось, что госпожа Чайковская, к которой мы питаем вполне искреннее сочувствие, сама абсолютно убеждена в том, что она действительно Анастасия Николаевна. Итак, что же за создание было перед нами? Быть может, речь идет о каком-то случае психической патологии, о самовнушении больного человека, о сумасшествии, наконец?..
Великая княгиня Ольга уехала из Берлина 30 октября, а на следующий день отправились и мы, так как мой отпуск уже подходил к концу».
Знак вопроса
В том, что касается «дела Анастасии», и великую княгиню Ольгу, и супругов Жийяр, без преувеличения, можно упрекнуть в нерешительности. Тем не менее довольно странным выглядит их поведение в последующие месяцы.
Первой на сцене появилась великая княгиня Ольга. Она прислала Незнакомке поздравление с Рождеством 1925 года, написанное, по словам госпожи фон Ратлеф, «весьма дружелюбно». В свертке, который был передан вместе с посланием, был жакет, связанный самой великой княгиней для больной...
Жийяры тоже не забывали писать.
«Как дела в Берлине? Надеюсь, вы ведете себя разумно и едите как следует, чтобы хорошенько набраться сил, а не скармливаете свои обеды обжоре Кики, который готов поглотить все без остатка? Постарайтесь писать почаще — вы нас очень обяжете — и не сердитесь, если мои ответы слишком задерживаются».
14 декабря 1925 года Шура пишет:
«Передайте ей (больной.— А.Д.), прошу вас, что не проходит и дня, чтобы я не вспоминала о ней и не посылала ей в душе самых сердечных приветов».
И опять Пьер Жийяр, 30 декабря 1925 года: «Как чувствует себя больная? Довольно ли у нее сил, чтобы начать вставать? Хочется верить, что она уже может отвечать на вопросы и что память ее стала лучше, а ответы более ясными и точными.
Моя жена была совершенно растрогана, получив открытку, которую вы прислали () Подпись и впрямь чрезвычайно напоминает подпись великой княжны Анастасии, когда ей было лет 13 — 14. Следовало бы узнать, доводилось ли больной встречать подпись великой княжны на какой-нибудь открытке или книге. Еще было бы замечательно, если бы она сама написала несколько строчек... Вы будете очень любезны, если передадите больной открытку, которую мы посылаем с этим письмом»...
27 января 1926 года: «То, что говорит больная о собственном полке великой княжны Анастасии, оказалось совершенно правильным...»
Этим письмом переписка вдруг обрывается. Больше от великой княгини Ольги или от Жийяров в Моммсенском санатории не получили ни одного письма.
Отчего так «резко все переменилось», как выразятся приверженцы Анни? Вот что говорит на сей счет Пьер Жийяр:
«С самого начала я допустил серьезную ошибку: я исправлял все оплошности, содержащиеся в письмах, приходивших ко мне. Через несколько месяцев я стал замечать по письмам моих многочисленных берлинских корреспондентов, что в городе сделались известны сомнительные откровения больной, но не те, которые получал я, а отредактированные и исправленные по моим же собственным указаниям! Более того, самое ужасное состояло в том, что в Берлине, как я узнал из письма господина Швабе от 9 января 1926 г., только и разговоров было, что о предстоящем выходе какой-то книжонки о госпоже Чайковской, где говорилось, что великая княгиня Ольга, моя жена и я единодушно опознали больную. Господин Швабе прибавлял, что к этой публикации причастен, кажется, доктор Руднев. Я тотчас же написал госпоже Ратлеф, что, если все, что я узнал, верно, я незамедлительно опубликую в прессе категорическое опровержение. Угроза возымела действие: я получил от нее ответ: она утверждала, что ни Руднев, ни сама она ничего не знали о готовящейся публикации, и умоляла не предпринимать никаких решительных действий. Я понял, что удар попал в цель: и впрямь, после уже и речи не было ни о каких брошюрах...»
С этого времени письма госпожи Ратлеф приходили все реже и, наконец, совершенно прекратились месяца два спустя, в июне 1926 г.».
Около того же времени датский посол господин Зале обратился к господину Жийяру с просьбой изложить полностью свое мнение о деле Незнакомки. Письмо Пьера Жийяр а к дипломату было весьма категорическим. Вот его финал:
«Заканчивая это длинное письмо, я могу лишь еще раз подписаться под тем, о чем уже говорил вам в своем письме от 3 февраля 1926 г., а именно, что если бы меня попросили высказать свое суждение, то я, не колеблясь, ответил бы, что больная — совсем не та, за кого себя выдает».
— Это письмо положило конец участию Пьера Жийяра в деле госпожи Чайковской.
Точку поставил лишь Гамбургский процесс 1961 года. Рискнем в последний раз утомить внимание читателя цитатой.
«Суд пришел к выводу, что госпожа Андерсон не может претендовать на титул великой княжны по следующим соображениям:
1. Истица (Процесс, завершившийся 15 мая 1961 года во 2-й Гражданской палате Гамбургского суда, был возбужден фрау Анной Андерсон (прим. пер.).) отказалась от медицинской и лингвистической экспертиз, на проведении которых настаивал суд;
2. Судебный референт, знающий русский язык, не смог засвидетельствовать, что она когда-либо владела им;
3. До 1926 года истица говорила лишь по-немецки; славянский акцент, по утверждениям свидетелей, появился значительно позже, примерно в то же время, когда она выучила английский язык;
4. Ни один из свидетелей, лично знавших Анастасию, не опознал истицу; последняя тоже не сумела однозначно вспомнить никого из свидетелей;
5. Воспоминания, которым она придает столь важное значение, вполне могли быть заимствованы из обширной литературы, посвященной истории императорской фамилии;
6. Графологическую и антропологическую экспертизы по ряду причин следует считать неудовлетворительными (...)
Суд постановил, что ГОСПОЖА АНДЕРСОН НЕ МОЖЕТ ПРЕТЕНДОВАТЬ НА ИМЯ ВЕЛИКОЙ КНЯЖНЫ АНАСТАСИИ».
Что ж, поставим точку и мы, но поставим, помня, как легко ее исправить на запятую или многоточие...
Перевел с французского А. Ендовин
Ален Деко
Геральдический альбом. Лист 15
Бурные перемены в Восточной Европе начала 90-х годов привели к распаду всех трех социалистических федераций — СССР, Югославии и Чехословакии. Наиболее драматичным и даже кровопролитным этот процесс оказался в Югославии. В составе новой, «союзной», Югославии остались лишь Черногория и Сербия, но и от последней пытаются отделиться и албанцы Косова, и мусульмане Санджака, и часть венгров Воеводины. Какими будут окончательные границы и государственная символика стран бывшей Югославской федерации, покажет время. Пока же мы приводим исторические сведения о южнославянских символах и ту современную информацию, которой располагаем на сегодняшний день.
Лев или солнце
Традиционные цвета Македонии — красный и золотой. Еще в средние века ее территориальным гербом был золотой лев на красном поле. Красный и золотой цвета были и на флаге Македонии 1946 — 1991 годов, когда она находилась в составе Югославской федерации (золотые контуры звезды на красном полотнище),— единственном из шести республиканских флагов, на котором не было трехцветных полос. Лента таких же цветов украшала и республиканский герб Македонии этого периода, где над горами и морем восходило солнце в окружении традиционных для республик Югославской федерации венка и звезды.
В 1991 году, в ходе распада Югославии, Македония сначала восстановила свои традиционные символы, поместив золотого коронованного льва — символ мужества македонцев и их многовековой борьбы за национальную независимость — на красные полотнища флага и щит герба. Однако уже в конце того же года, при достижении полного государственного суверенитета, лев на флаге был заменен другой популярной македонской эмблемой — солнцем (тоже золотым). При этом изображается не просто солнце, как на прежнем гербе, а его символ — так называемая «Александровская звезда» с 16 лучами. Ее изображение взято с орнамента на золотой шкатулке, найденной в местечке Вергина при раскопках гробницы македонского царя Филиппа II (отца Александра Македонского) из династии Аргеадов, при котором в середине IV века до н.э. древнее Македонское государство, объединив не только все македонские, но и греческие земли, достигло своего расцвета. Эта древняя эмблема солнца считается в Македонии символом славного прошлого и надежды на светлое будущее. Интересно, что первоначально нынешний флаг возник в среде македонских эмигрантов в Австралии. Солнечный символ украшает и нынешний герб Македонии, точное изображение которого, к сожалению, пока неизвестно из-за дипломатической блокады Македонской Республики, осуществляемой по инициативе Греции (Россия, Болгария, Югославия и ряд других стран уже признали Македонию, но в ООН и другие международные организации она не принята, а ее посольства пока не открыты).
