Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №02 за 1975 год
Первую еду птенец получает лишь следующей ночью. Серое ушко дала ему крохотный кусочек от заячьей тушки, которую принес самец. Чтобы привлечь внимание слепого птенца, мать дотронулась до перышков у основания его клюва; малыш тотчас раскрыл клюв и получил порцию мяса.
Так она делала каждый раз, когда нужно было накормить совенка. Стоило ей промедлить, как малыш вытягивал шею, желая этим показать, что он голоден.
Через три дня семейство Серого ушка увеличилось. За это время первый птенец успел стать вдвое больше. Он очень прожорлив, и матери то и дело приходится его кормить.
Миновала неделя, в гнезде появился третий птенец, а старший покрылся ровным серовато-белым пуховым одеянием и начал походить на маленькую сову. К этому времени у него лопнула перепоночка вокруг глаз, и он впервые увидел мать, других птенцов и огромный удивительный мир вокруг. Теперь матери не приходится дотрагиваться до перышек у основания клюва; при виде еды птенец широко раскрывает клювик. Он, как и птенец, появившийся последним, был самец.
Серое ушко не решалась покидать гнездо и помогать супругу в охоте — птенцы были еще слишком малы. К тому же самый младший оказался слабеньким — он еще не прозрел и требовал особого внимания. Приходилось дотрагиваться до перышек у клюва, чтобы он начинал есть. Но мать делала это все реже — ей хватало хлопот с кормежкой старших птенцов.
А с едой становилось все хуже: в светлые ночи филину трудно охотиться, зверьки стали осторожнее, и им чаще удавалось скрыться. Желтый глаз, прежде такой разборчивый, теперь не брезгует ничем. Он даже довольствуется певчим дроздом, хотя это не то, что ему нужно. Воронов, обитающих на скале, он, как правило, не трогает, но самке и птенцам нужна еда, и тут уж не приходится считаться с тем, что вороны — ближайшие соседи. А кроме того, Желтый глаз презирает этих крикунов, которые не осмеливаются охотиться в одиночку.
В гнезде с каждым днем еды все меньше. Едва самец появляется с добычей, как Серое ушко набрасывается на нее, а самого самца прогоняет прочь. Ест очень мало — в основном отдает все птенцам. Стоит отцу задержаться, как она принимается звать его, ее громкие «кью-итт» разносятся по округе, словно клич ястреба.
Наконец и самый младший птенец раскрыл глаза. Теперь при виде матери он, как и старшие брат с сестрой, жадно раскрывает клювик. Но он слишком слаб и с трудом приподнимает головку, когда мать приносит еду. Первое время Серое ушко еще делала попытки втолкнуть еду в его раскрытый клюв, но вскоре ей надоело с ним возиться, и она перестала его кормить. Постепенно и старшие птенцы перестали с ним считаться, они отбирали у него еду, подминали под себя, бесцеремонна отталкивали.
Как-то ночью, когда Серое ушко отправилась на промысел, малыш настолько ослабел, что почти не мог двигаться. Только слабая судорога пробегала по его тельцу, когда на него наступали.
Старший птенец охрип от голодных криков. Глаза его с жадностью всматривались в темноту — он ждал мать. Внезапно он почувствовал, что под ним что-то шевелится. Посмотрев вниз, он обнаружил, что держит в когтях младшего брата. Хилый совенок делал отчаянные попытки вырваться, но где ему было справиться с крупным птенцом! Опьянев от голода, тот с такой силой сжал когти, что они почти сошлись на тощем тельце. Еще мгновенье — и он вонзил маленький кривой, но острый клюв в жертву...
Серое ушко, вернувшись в гнездо, сразу обнаружила исчезновение птенца. Быть может, она поняла, что он стал достоянием двух оставшихся в живых, но отнеслась к этому спокойно. Возможно, она даже обрадовалась, что одним голодным птенцом стало меньше. А маленькие хищники, сытые и умиротворенные, впервые за долгое время спокойно спят под пышным оперением матери.
Когда птенцам исполнился месяц, внешне они мало чем отличались от взрослых сов. Одеяние, прежде серовато-белое и в основном состоявшее из пуха, приобрело серовато-желтый оттенок, кое-где его украшали черно-коричневые поперечные полоски. Оно стало толстым и теплым; совята уже давно не нуждаются в защитном тепле матери.
Днем они обычно отдыхали каждый в отдельности, а мать устраивалась в полуметре от гнезда. Птенцы время от времени издавали забавные, похожие на скрип несмазанной двери, звуки.
С каждым днем совята становятся все беспокойнее. Они уже научились ночью бродить по уступу. И хотя пройдет не одна неделя, прежде чем они смогут подняться в воздух, уже теперь они начинают тренировать крылья, подолгу взмахивая ими на месте. Благодаря непрерывной ходьбе по уступу ноги становятся крепкими, черные кривые когти тоже растут, но от гранитного уступа тупятся. На голове наискосок вверх торчат два «уха» из перьев, они придают птенцам сердитое и вместе с тем горделивое выражение.
Обычно совята получают еду к вечеру, сразу же после захода солнца, но случается, что родители запаздывают и лишь после полуночи приносят им съестное. Что тогда творится на уступе! Птенцы шипят, щелкают клювами, взъерошивают оперение, совершают быстро, словно атакуя, прыжки, чтобы схватить очередной кусок добычи.
Серое ушко иногда делит добычу на две доли. Что же касается Желтого глаза, то он лишь швыряет принесенное на край уступа и исчезает до того, как птенцы успевают к нему приблизиться. Видно, он до сих пор считает уступ запретной для себя зоной.
Птенцы осмеливаются на дальние прогулки. Как-то ночью старший решается покинуть уступ и направляется вверх по узкому выступу в скале. Он боится сорваться вниз и держится плотнее к скале — ему ведь не приходилось подниматься в воздух. Там, где ему приходится прыгать с выступа на выступ, он помогает себе широкими, но еще короткими крыльями. Молодой самец продвигается вперед весьма энергично, и вскоре он уже сидит на вершине горы, над гнездом. Нельзя сказать, чтобы он чувствовал себя уверенно, — несмотря ни на что, он всего лишь маленький детеныш филина, который впервые отправился изучать мир. Чтобы набраться храбрости, совенок вытягивает широкие сильные лапы, покрытые перьями почти до когтей, сгибает пальцы с толстыми когтями и долго их рассматривает. Это придает ему уверенности, и осмелевший птенец окидывает взглядом местность вокруг себя. Поскольку глаза у него неподвижно сидят в глазницах, ему приходится поворачивать всю голову, которая очень подвижна, — когда он смотрит назад, тело его по-прежнему обращено вперед. Широко раскрыв глаза, он вглядывается в новый, незнакомый для себя мир: здесь нет ни одного дерева или камня, которые он мог бы узнать. И его снова охватывает чувство неуверенности. Ему хочется броситься с обрыва и полететь в гнездо. Там, внизу, он в безопасности, там осталась его сестра, и кто-нибудь из родителей скоро принесет поесть.
Птенец уже собирается в обратный путь, когда вдруг замечает какое-то движение за мшистым пригорком, чуть в стороне. Совенок замирает, плотно прижимает крылья к телу и вытягивает шею. Так инстинктивно принимает он «позу испуга». В этой позе его трудно отличить от пенька.
Из-за холма появляется лисица. На кончике ее пушистого хвоста белая точка, и в лунном свете кажется, будто хвост припорошило снегом.
Птенец не впервые видел лисицу. Однажды, когда сидел на краю уступа у гнезда, далеко внизу, по каменистой гряде пробежал точно такой же зверек.
А лисица, почуяв запах совы, замирает. И хотя она смотрит прямо на птицу, не отличает ее от пня. Она делает несколько нерешительных шагов в том направлении, откуда доносится запах, готовая при малейшей опасности пуститься наутек. Птенец, скованный страхом, по-прежнему сидит неподвижно. Но когда видит, что лисица движется прямо на него, решает ее предупредить: он сипло шипит, разок-другой щелкает клювом, взъерошивает оперение и сразу становится большим и грозным с виду.
Хищница в недоумении. Если судить по запаху, опасаться ей как будто нечего, но с этим большим и злобным пернатым созданием, так неожиданно возникшим вблизи, пожалуй, лучше не шутить.
Птенец переваливается с боку на бок, поднимает вверх лапки и растопыривает пальцы. Он инстинктивно чувствует, что убежать ему не удастся, — если зверь нападет, то мигом его догонит, и потому решает действовать первым, пока есть время. Он внезапно кидается на лисицу, быстро перебирая лапками и не переставая шипеть.
Лисица вздрагивает: этого она не ожидала. Некоторое время она стоит, не зная, как ей поступить, а затем припускается вверх по склону от греха подальше — кто знает, что еще выкинет это создание, оно шипит, как змея, и щелкает почище глухаря.
Совенок опускает оперение, но еще долго не может прийти в себя. И, только когда спускается к гнезду, успокаивается.
На следующую ночь в странствия отправляются уже оба птенца.
Старший взбирается вверх тем же путем, что и прежде, а самочка прыгает с выступа на выступ вниз. Она меньше брата да и развита хуже — сказывается, что он появился на свет первым. (Обычно самки филинов крупнее самцов.) Но она стала красивой молодой птицей; оперение у нее того же светло-серого цвета, что и у матери, и «уши» торчат так же чуть наискосок.
