Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №08 за 1978 год
Это блюдо рождено кочевой жизнью скотоводов-киргизов.
Оно калорийно, не боится ни жары, ни холода и сохраняется очень долго. Не говоря о том, что очень вкусно.
Т. Батыркулов
Вальтер Бонатти: «В сверкающей и молчаливой бесконечности...»
…День за днем ветры, сменяя друг друга, не дают ни малейшей передышки. В воздухе стремительно несется ледяная пыль — настолько плотная, что в метре уже ничего не видно. Изредка выглядывает бледный диск солнца, но чаще всего лишь сила тяжести позволяет определить, где земля, а где небо в этом безумном снежном вихре. Возникает чувство глухой тоски, какой-то космический страх. Дни сливаются в безвременье одиночества. Лишь часы могли бы показать время сна и пробуждения, но о каком пробуждении можно говорить, если не удается даже расслабить мышцы и нервы? Все заботы и волнения, что уже остались позади, спрессовываются в изнурительном забытьи, когда спишь не спишь с открытыми глазами. Снаружи ревет буря. Стонут швы палатки, скрипят крепежные колья. Все дрожит и трепещет. Кажется, вот-вот палатка не выдержит, разорвется и улетит в сумасшедшем смерче. В таких условиях хочется оставаться в убежище бесконечно, прижать его к земле своим телом, готовясь в любую минуту устранить малейшую слабину... » Это запись из антарктического дневника известного итальянского путешественника и журналиста Вальтера Бонатти (1 О путешествиях В. Бонатти см.: «Один на один с Мараньоном» («Вокруг света», № 7, 1974), и «К белой вершине Рувензори» («Вокруг света», № 8, 1974).). А относится она к самому первому дню пребывания экспедиции на шестом континенте: начавшаяся накануне сильнейшая метель на пять долгих суток упрятала Бонатти и его спутников в крошечный мир походных палаток. Впрочем, покидать палатки все же приходится. И не только для того, чтобы укрепить колья или освободить оттяжки от намерзшего снега. Нужно еще завтракать, обедать, ужинать, а это значит то и дело пробираться к большой палатке, приспособленной под кухню. Но деваться некуда: «Ледяной, обжигающий ветер норовит сбить с ног. Взгляд теряется в мутной пелене, глаза с трудом отыскивают ориентиры. Ежеминутно спотыкаешься, будто пьяный. Порой, чтобы удержаться на ногах, приходится просто-таки ложиться на плотную, упругую струю ветра, и, если в этот момент он неожиданно меняет направление, устоять уже невозможно...
За исключением этих «подвигов», по мнению путешественников, «совершенно несоотносимых с целями передвижений», все остальное — томительное выжидание. За целый день не удается переброситься словом друг с другом: коротать тоску вместе тоже нельзя — все палатки должны быть под контролем. Лишь по вечерам, когда двое-трое собираются в палатке-кухне, можно немного поболтать. Поспорить. И взвесить шансы: удастся ли выполнить намеченное? Ведь наряду с задачами чисто исследовательского характера Бонатти поставил перед собой и такие, за которые до него еще никто не брался: подняться на самые высокие антарктические вершины. В 1958 году, правда, новозеландцы Брук и Ганн совершили восхождение на один из пиков — гору Хаггинс высотой 3733 метра. Однако большинство вершин оставались непокоренными.
Начало экспедиции полностью соответствовало техническим возможностям наших дней. Два вертолета бережно доставили путешественников непосредственно к «месту работы» на высокое плато ледника Эмануил. Выгружены палатки, запасы продовольствия, научная аппаратура. Подняв облако снежной пыли, вертолеты взмывают вверх и исчезают за горизонтом. Впереди три недели, в течение которых нужно не только выжить, но и выполнить намеченную программу исследований. И... уже к вечеру, когда палатки были разбиты и пришло время укладываться в спальные мешки, поднялся ветер. Его нарастающие порывы с яростью набрасывались на ярко окрашенные синтетические домики, щедро осыпая их колючими кристаллами льда.
А первые потери в экспедиции были обнаружены на третий день бури: палатка с научной аппаратурой не выдержала натиска. Шторм смял ее и захоронил под толстым покровом свежего тяжелого снега...
Вполне естественно, что в хронологическом ряду Великих географических открытий завоевание Антарктиды оказалось на одном из последних мест. Крайняя удаленность «белого материка» от обитаемых мест нашей планеты, суровейший климат в течение долгого времени были непреодолимыми препятствиями для исследователей.
Открыла шестой континент русская экспедиция Ф. Ф. Беллинсгаузена и М. П. Лазарева на судах «Восток» и «Мирный», прямой целью которой было пройти как можно ближе к Южному полюсу. До полюса было еще много километров, лет и трагедий, но дата открытия самого материка с точностью зафиксирована в отчете экспедиции и на века осталась в истории — 16 января 1820 года.
В 1841 году англичанин Джеймс Кларк Росс на двух парусниках сумел проникнуть в большой антарктический залив, ныне называющийся морем Росса. «Эребус» и «Террор» довольно легко прошли сквозь паковый лед, но через несколько дней плавания вдоль побережья на пути кораблей встал гигантский ледяной барьер. Двигаться дальше было невозможно, и парусники остановились на широте около 78° — рекордной для того времени. В удалении поднималась цепь высоких вершин. Две крупнейшие из них получили названия Листер и Хукер — в честь товарищей Росса. Еще долго эта цепь была одним из самых серьезных препятствий на пути к Полярному плато. Тем не менее, достигнув самой южной точки Антарктиды, доступной с моря, Росс указал путь будущим покорителям шестого континента, которые пришли сюда несколько десятилетий спустя. Это были англичане Роберт Фол-кон Скотт, Эрнест Генри Шеклтон и норвежец Руаль Амундсен — он первым достиг Южного полюса.
...Утром на пятый день ветер начал постепенно стихать. Порывы становились все реже и слабее, и наконец наступил полный штиль. Снаружи 30 градусов мороза. Солнечные лучи мало-помалу пробиваются сквозь плотный туман.
Ураган не прошел даром: часть научной аппаратуры вышла из строя. Пришлось вызвать по радио вертолет, и двое участников экспедиции отправились с пострадавшими приборами на базу. Карло Стоккино, океанограф и метеоролог, углубился в исследования, а Бонатти и новозеландский альпинист Гарри Болл, уже давно бросавшие нетерпеливые взгляды на непокоренные вершины, приступили к спортивной части программы.
Первая гора — Листер, самая высокая в цепи: 4023 метра. Затем следуют Лже-Листер, Хукер, Рюкер, Близнецы. Между Хукером и Рюкером возвышается безымянная вершина, и Бонатти называет ее пиком Джулии — в честь своей жены.
Восхождение на Листер заняло шесть часов. Путь был нелегким, но зато наградой альпинистам были прекрасные, незабываемые пейзажи. «Когда я оказался на вершине, — пишет Бонатти, — передо мной открылась одна из самых впечатляющих картин, которые когда-либо предлагала природа. Антарктическое плоскогорье застыло в каком-то безграничном смятении. В сверкающей и молчаливой бесконечности, как бы на границе бытия, виднелись несколько горных цепей сиреневого цвета — цвета дальней дали. Вверху, в кобальтовом небе, господствуя над простором, сияло огромное солнце — раскаленная сфера, описывающая широкие круги вдоль горизонта и не касающаяся его линии. Солнечные лучи, разбиваясь о белый щит Антарктиды, рождают стремительное чередование теней и бликов, совершенно не давая отдыха глазам, и без того воспаленным на морозе. На востоке возвышается, призрачный конус вулкана Эребус. Эта дымящаяся огненная гора кажется подвешенной в небе, а обширное, переливающееся неясными красками пространство вокруг нее — не что иное, как замерзшее море».
Окрыленные успехом, уже на следующий день, точнее, в полярную солнечную ночь, потому что выходы совершались в ночные часы, когда постоянно меняющаяся погода немного успокаивалась, Бонатти и Болл поднимаются на гору Хукер, а через день — на пик Джулии. На очереди Рюкер. Бледный и зловещий туман, который накануне плотной, пеленой укрыл все очертания, отступил, и косые лучи низкого солнца высвечивают дрожащие, фантастические формы, созданные ветром.
Миражи встречаются не только в песчаных пустынях, но и в антарктических. Поэтому устремленное вверх тело горы действительно видится альпинистам как бы оторванным от земли и погруженным в жидкую, трепещущую массу. Бонатти объясняет это явление сублимацией снега — его превращением в пар, минуя жидкую фазу, что и .создает эффект рефракции.
Тем временем туман снова начинает сгущаться, и приходится втыкать в снег сигнальные флажки, чтобы найти дорогу назад. Заблудиться в таких условиях означало бы преступить порог поправимого. И вот наконец подъем заканчивается. «Мы на высоте около четырех тысяч метров. Семь часов утра. И снова, оказавшись на только что покоренной вершине, мы чувствуем себя так, словно высадились на незнакомой планете. Резко и зловеще вырисовываются силуэты соседних гор. В пустоте под нами шевелятся слои белесых испарений. Порой слышится стон ветра. Мороз пытается зажать нас в ледяные клещи, и воспаленные глаза с трудом выдерживают натиск холода. Все же мы еще долго остаемся здесь, ошеломленные этой неистовой красотой...»
