Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №01 за 1978 год
К. вечеру мы вернулись для отдыха на мыс Челюскин, а когда утром ребята снова собирались в полет, но уже на север Карского моря, командир самолета подошел и сказал, что я уже видел их работу, мне лучше дождаться их возвращения здесь, на мысе Челюскин, да и в самолете тесно. «Он лишнего места не занимал, — вдруг услышал я за спиной, — работал со всеми вместе. Я думаю, если хочет, пусть летит с нами дальше». Это говорил летчику Романов. И тогда Валерий Лукин, руководитель отряда, шепнул мне: «Значит, Палыч принял тебя».
Об этой встрече в Арктике я напомнил Романову в начале беседы:
— Илья Павлович, в прошлом году в Ленинграде, в вашем институте, мне говорили, что Романов обработал уникальные данные по характеристикам ледяного покрова Арктического бассейна, накопленные за определенное время, и такого материала, по сути дела, еще ни у кого нет. Летая с высокоширотной экспедицией, вы, наверное, предвидели этот рейс на Северный полюс?
— Наблюдения в высоких широтах Арктики мы проводили не только для этого похода. Мы собирали информацию в океане много десятилетий для усовершенствования методики прогноза погоды, ледового режима, — прогноза, столь необходимого для безопасного плавания по Северному морскому пути... А если говорить о самом походе на полюс, то нужно заметить, что идея достижения Северного географического полюса надводным кораблем была высказана еще в тридцатых годах нашими профессорами Владимиром Юльевичем Визе и Николаем Николаевичем Зубовым. Но тогда об этом не могло быть и речи — ледокольный флот был слабым. И в 1945 году подобные идеи высказывали такие известные гидрологи, как Николай Александрович Волков, Павел Афанасьевич Гордиенко, Дмитрий Борисович Карелин. Но и в послевоенные годы у страны не было возможности строить ледоколы, на которых можно было бы отважиться плавать в высоких широтах. Только когда стали входить в строй атомные ледоколы, идея эта стала воплощаться в жизнь.
— Каким образом?
— Ну, начали собирать материалы ледовая разведка, высокоширотные экспедиции «Север», дрейфующие научные станции «Северный полюс»... Обобщались нашим институтом и давние наблюдения, готовились выводы. Достаточно сказать, что раньше мы уже выступали с идеей высокоширотного плавания перед Администрацией Северного морского пути и Главным управлением Гидрометеослужбы СССР. Что же касается меня лично, моих наблюдений (вы знаете, я собираю их много лет), то они частично были учтены и заложены в расчеты при прокладке маршрута этого похода.
— Илья Павлович, маршрут выбирал Арктический институт или...
— Министерство морского флота просило нас разработать маршрут, и мы под руководством Главного управления Гидрометеослужбы СССР проработали и выдали рекомендацию. Конечно, с научной точки зрения...
— Чем же был обусловлен выбор именно такого маршрута: через северную оконечность Новой Земли — мыс Желания к югу Карского моря, далее через узкий, вечно забитый льдами пролив Вилькицкого в море Лаптевых и только потом курс на полюс. А почему не через мыс Желания, мыс Арктический, то есть почему было не идти севернее наших арктических островов?
— И сразу на полюс? Были такие проекты... Но, во-первых, при прокладке маршрута мы учли, что в море Лаптевых в этом году была хорошая ледовая обстановка, во-вторых, судя по давним и нашим наблюдениям, многолетний сибирский лед дрейфует от беретов Новосибирских островов к полюсу и дальше — к берегам Гренландии. А раз так, то толщина льда будет нарастать по мере приближения к полюсу — это естественно, поскольку лед, когда начинает свое движение, — молод, стареет он дальше, в пути. Значит, сначала ледокол будет идти хорошим ходом и только ближе к полюсу постепенно уменьшит скорость. К тому же в этом случае движение льдов нам помогало бы двигаться по курсу, правда, для такого мощного ледокола, как «Арктика», помощь эта мизерная — мы знали заранее, — но все же... За семь суток мы прошли за счет попутного дрейфа примерно 20—25 миль, то есть за сутки, около трех миль... Тут надо сказать, что задачей этого экспериментального рейса было определение высокоширотной трассы и — естественно — достижение Северного географического полюса. И это желание наше было законное и справедливое, ведь сколько русских ученых и моряков стремилось к этой далекой точке Земли: Макаров, Седов и много других, известных и безызвестных. Сколько людей погибло во имя достижения этой цели! И еще, что очень важно — от Кольского полуострова и до Берингова пролива наша страна выходит на Север, и Северный морской путь — наша национальная магистраль. Нам его изучать, искать новые пути проводки судов для перевозки народнохозяйственных грузов, изыскивать новые возможности, чтобы продлить время навигации. Эти мысли, записанные в Директивах XXV съезда, прямо относятся к нам, ученым, полярникам и морякам... Тем более что у нас появились мощные ледоколы...
— Илья Павлович, вот вы вышли в море Лаптевых, подошли к заданной точке и с нее начали путь на полюс. Были ли у ледокола отклонения от рекомендованного курса?
— Отклонения были. По тем или иным причинам максимум процентов на пять — это ничтожно мало...
Одним словом, очень хорошо оправдался намеченный маршрут. На коллегии сегодня говорили, что английские ученые о нашем походе высказались приблизительно так: «Они правильно определили суть своей задачи. Важно было выбрать маршрут и обосновать его».
В основном обстановка на подступах к тяжелым льдам была известна, правда, под действием меняющихся ветров она менялась. Об этом нам сообщала главным образом вертолетная разведка — вертолетов на борту атомохода было два. На них летали гидрологи Лосев и Дорофеев, они и указывали наиболее благоприятный путь на частных курсах ледокола. Главное же обеспечение: ледовое, синоптическое — сюда входили и данные ледовой разведки — приходило на борт атомохода из управления гидрометслужбы на Диксоне. А мы эту информацию обрабатывали и докладывали руководству рейса. Перспективную, прогностическую информацию о среднемноголетних данных на том или ином участке давал капитану я утром и вечером в рабочем порядке.
Чем ближе мы подходили к Северному полюсу, тем более увеличивалось сплочение льда. Оно достигало 9—10 баллов, а это значит: почти вся поверхность океана была скована льдами; льды представляли собой огромные поля, и эти поля дрейфовали вместе, встречаясь, сталкиваясь, разрушаясь... Они находились в вечном движении.
Помню, атомоход подходил к многолетним тяжелым льдам, капитан Юрий Сергеевич Кучиев пригласил нас, гидрологов, к себе. Мы имели с ним долгую беседу. Его интересовало, что за поля ожидают нас впереди, как будет дальше? Кучиев знал, что я накануне рейса, весной, летал над полюсом и на подступах к нему, садился на льды, и потому он подробно расспрашивал меня о характере их, возможных неожиданностях. Потом, как выяснилось, Юрий Сергеевич остался доволен и моим сообщением, и ледоколом, который хорошо преодолевал ледовые барьеры. И позже капитан снова и снова спрашивал: «Дальше хуже не будет?» По данным ледовой разведки и по многолетним моим наблюдениям, не должно было быть такой тяжелой ледовой обстановки, которую атомоход не осилил бы. Наши расчеты оказались верными, и до полюса мы шли почти не останавливаясь.
«Арктика» преодолевала льды толщиной более четырех метров, если это был небольшой участок, а в целом она легко проходила через двух-трехметровые льды...
— Ледокол поднимался на льды и своей тяжестью разрушал их?
— Нет. Шел как нож в масле.
Обычно во время нашего утреннего и вечернего доклада о данных ледовой и синоптической обстановки на мостике присутствовал руководитель рейса, министр морского флота Тимофей Борисович Гуженко. Тимофей Борисович все время нам внушал, что самое главное в нашей работе — это искать в будущей трассе экономический эффект, что дело наше государственное и подходить надо к этому рейсу не только с позиции престижа, но и выбора, освоения экономичной для народного хозяйства магистрали.
— Илья Павлович, но ведь, кроме вашей группы — научно-оперативной, — на борту атомохода работали и другие группы Института Арктики и Антарктики?
— Да. Еще одна группа следила за ледопроходимостью. Это была одна из главных групп, которая работала на будущее, с тем чтобы на основе этого рейса и тех, что были раньше, выработать рекомендации для плавания через высокие широты.
— Когда вы говорите «раньше», какие плавания имеете в виду?
— Три высадки надводными кораблями экспедиций СП-10, СП-18, СП-22 и одно высокоширотное плавание 1971 года, когда два ледокола — «Ленин» и «Владивосток» прошли из Мурманска в Певек, с запада на восток, вокруг мыса Желания.
