Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №11 за 1989 год
И тут в поле зрения Альберта попало черное пятно — оно тоже находилось под навесом. Похоже на отверстие. Вход в пещеру? Неужели там они прячутся? И оттуда наблюдают за Альбертом, а выступ — это их терраса или балкон. Альберт спустился к ручью, зачерпнул пустой банкой воду, чтобы согреть ее на спиртовке и приготовить кофе — его можно было не экономить. Вернулся — а у него гость! Сидит на корточках саскватч-меньшой и с любопытством все осматривает. Но ничего не трогает. При его появлении тут же отскочил в сторону — как прыгает лягушка, прямо с корточек. Но не спрятался, а продолжал наблюдать за Альбертом. Затем сел поудобней, скрестив ноги — согнутые колени лежали на земле. Он будто показывал Альберту подошвы стоп: голые, кожистые, грязно-серого цвета, выпуклые, без того изгиба, что образует свод,— сплошные, как подушечки на собачьих лапах. Только размером втрое больше, чем у Альберта. И тут Остмена осенило: отпечаток такой стопы действительно походил на след от валенка или мокасина! Если, конечно, не про печатаются пальцы. Так вот чей след разглядывал он в базовом лагере. Пальцы, значит, попали на каменистую почву и не отпечатались. Они у него крючковатые и подвижные, а большой палец умеет отходить в сторону.
Парень с жадным любопытством смотрел на огонек спиртовки и на банку, в которой варился кофе. Запах этот его очень возбуждал: он смешно водил носом, вернее, ноздрями — только они и были видны, как если бы человек задрал голову и прижался к стеклу, расплющив ноздри.
Придется с ним поделиться чем-нибудь, подумал Альберт и, вытащив из спальника пустую банку из-под тушенки, бросил ее саскватчу. Тот упруго, как мяч, прямо из сидячего положения вспрыгнул, с кошачьей ловкостью поймал банку, понюхал, быстро облизал ее изнутри и скрылся. Вернулся тотчас же, ведя за руку сестру. Значит, и она была поблизости, но Альберт ее не видел. Молодая мисс села в отдалении. Остмен потягивал кофе, а парень, как обезьяна, копировал его жесты: держал горстью, всеми пятью пальцами подаренную банку и подносил ее к беззубому рту.
Допив кофе, Альберт сунул руку в мешок, ощупью нашел одну из банок с нюхательным табаком. Он открыл ногтем крышку, не торопясь взял щепотку, поднес к носу. Табака в этой банке оставалось немного, и, привстав, он кинул ее молодой самке. Та поняла не сразу. А когда яркая вещичка оказалась на земле около нее, схватила ее, растянула безобразный рот. Остмен даже вздрогнул от неожиданно резкого звука. Надо полагать, она засмеялась, но смех этот был скорее похож на визг — пронзительный, вибрирующей. Звук возник внезапно и так же оборвался. Она подергала выступающими челюстями, взмахнула рукой, в которой держала подарок, держа его всей пятерней, и исчезла.
Парень схватил свою банку, глянул на Альберта, гыкнул или всхрипнул, как бы обращая внимание на себя, и подбежал к ближайшей скале. Вытянув вверх, как победный кубок, руку с пустой банкой, он стал карабкаться вверх по отвесной каменной стене, цепляясь пальцами ног и одной руки.
Вот так же, очевидно, подумал Альберт, его папаша в ту ночь и спускался по этой стене вместе с мешком. И так же с гордым торжеством нес свою добычу. Сколько может весить он — плотный, здоровый, тридцатилетний, выше среднего роста, с ружьем и запасом консервных банок? В первый раз Альберт подумал о здешнем хозяине гор с уважительным удивлением.
В тот день оба самца сидели у камелька, зажженного Альбертом. Он заметил, что самки находились далеко, среди кустов, руками отрывая молодые побеги, и рылись в земле, что-то вытаскивали. Казалось, хозяйка примирилась с существованием Остмена. За все время она только раз пошла на него в наступление. Это было, когда все трое засиделись дольше обычного вокруг костерка. Их привлекал и огонь, и манера Альберта есть, и яркие банки, которыми он одаривал их по очереди. У Остмена оставалось три пачки галет, четыре банки мясных консервов, по одной рыбных и овощных и банка нюхательного табака.
Они все трое сидели вокруг Альберта: хозяин рядом, на особых правах, парень поодаль, а молодая мисс — та еще дальше. Вот тогда старая леди, люто взревновав или по другой причине, неожиданно подняла руки и, угрожающе скаля зубы — у них, у самок, не было клыков, таких, как у самцов, да и у тех были не клыки, а два удлиненных зуба,— ринулась на Альберта.
Схватив ружье, он вскочил, но старый мистер бросился к ней навстречу. Утробно бормоча, он увел ее.
Умиротворять. И тут Альберт понял, что избавиться от похитителя ему будет трудно — стрелять он не сможет, рука не поднимется.
Остмен не допил кофе, милостиво протянул саскватчу. Тот выхватил банку и одним махом опрокинул в себя остатки — в основном гущу. Вкуса, очевидно, и не почувствовал. Подобревший после еды и кофе, Альберт залез в рюкзак и вытащил банку нюхательного табака. Парень взвизгнул, а хозяин молча уставился на нее. Наверное, ему было обидно, что другая такая же банка досталась не ему. А первое лицо здесь он. Разве не он притащил на себе это живое чудо?
Альберт вынул из кармана футляр, щелкнул кнопкой, вытащил нож, ковырнул им крышку банки. Снова не торопясь вложил нож в футляр — за ним наблюдали. Отодвинул пальцем крышку в банке, взял щепотку табака, вдохнул его. Старый саскватч повернулся к нему всем телом, и Альберт протянул ему банку: мол, примите, сударь, щепотку, угощайтесь. Однако саскватч поскорей, пока человек не передумал, опрокинул содержимое в рот. Проглотил единым духом и вылизал банку изнутри, как он это делал с банками из-под свиной тушенки, сгущенного молока, консервированных овощей.
Альберт вздрогнул, потянулся к лежащему рядом ружью. Что будет? Через некоторое время саскватч вытаращил глаза и уставился в одну точку. Во взгляде его застыло мучение. Потом он схватился за голову, сунул ее между колен и начал кататься по земле. Но, очевидно, боль в животе только усилилась. И тогда саскватч завизжал — визгливо, пронзительно.
Альберт вскочил с ружьем в руке — если он бросится на него, придется стрелять. Но тот, визжа и держась руками за живот, упал головой в воду и стал жадно пить. «Сейчас»,— подумал Альберт и начал торопливо бросать свои пожитки в спальный мешок. Не оставлял ничего: ни спичек, ни съестных припасов. И тут молодой самец очнулся от оцепенения, вскочил и мгновенно исчез. Побежал за подмогой?
Альберт быстро уходил, вернее, бежал вдоль ручья к тому месту, где вода выбивалась из расщелины в скале. Он должен пролезть. Внезапно саскватчиха загородила ему путь, ее глаза свирепо горели. Альберт вскинул ружье повыше, насколько позволила рука, занятая спальным мешком, и нажал спусковой крючок. Она исчезла, и больше его не преследовали. Остмен брел изо всех сил против течения, волочил тяжелый мокрый спальник; ружье цеплялось за стены. Проем, хотя и медленно, но расширялся. Когда, наконец, он вылез, то побежал вперед, не оборачиваясь и не разбирая пути.
В ботинках хлюпала вода, мокрая одежда прилипла к телу. Судорожно сжатой рукой он тянул за собой спальник. Он шел, пока силы не оставили его. Дрожащей рукой Альберт пытался разжечь костер, но не смог — спички отсырели.
Ночь прошла ужасно — в холодном мокром мешке не заснешь. К утру понял: заболел. Голова горела, ноги не хотели двигаться. Он оперся на ружье, как на костыль, и шел, шел. Вдали уже виднелся лес, откуда слышались какие-то звуки. Не сразу Остмен понял, что это визжит лесопилка...
Лесорубы долго смотрели на него, когда он, шатаясь, подошел и прислонился к дереву.
— Я пытался искать золото,— прохрипел Альберт,— заблудился. Выручайте, я заболел.
Дина Виноградова
Комментарий ученых
Большинство, антропологов и зоологов скептически относятся к идее существования «снежного человека» или даже нескольких видов загадочных гоминоидов. Помимо отсутствия до сих пор так называемых вещественных доказательств в виде останков этого существа или достаточно бесспорных фото- и кинодокументов, не последнюю роль в этом играет «выпадение» такого примата из стройной, с детства привычной системы взаимосвязей в органическом мире, в частности, схемы происхождения и эволюции человека (хотя и эта схема кардинально изменилась и продолжает меняться буквально на наших глазах).
Однако огромное количество разнообразных свидетельств заставляет со всей серьезностью осознать реальную необходимость научного изучения явления. Со времен античности до наших дней сотни людей в разных странах мира, не зная друг друга, одними и теми же словами описывают загадочное существо. Энтузиасты за рубежом и в нашей стране совершенно бескорыстно отдают свои силы и затрачивают собственные средства на поиски «снежного человека» или, по крайней мере, не вызывающих сомнений следов его деятельности.
Нам представляется очень важным то, что многие очевидцы рассказывают о встречах пусть с небольшими, но сообществами загадочных приматов, а это уже совсем иное дело, чем поиски «последней стеллеровой коровы». Вероятно, прежде всего по рассказам очевидцев следует составить карту встреч с одиночками и группами гоминоидов, сделать словесные портреты самца, самки, молодого, определить характер питания и особенности поведения. И конечно, нужно думать об установлении контактов. Недопустимы любые агрессивные способы сбора вещественных доказательств (отстрел, охота, облава, капканы и т. п.), такие «методы» надо решительно пресекать! Все это недостойные нас самих пути выяснения истины. Только терпеливые поиски контактов годятся для общения с существами, столь близкими к нам.
