Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №03 за 1975 год
— Сюда! — зовет он.
Большая темная нора замаскирована шиповником. Волчица выбрала себе удобное место для отсидки. Отсюда весь сай как на ладони. Обухов запускает руку в нору, долго шарит там и вытаскивает еще теплый клок палевой шерсти.
— Отдам Андрею. Пригодится...
Два года назад Филимонову, в то время молодому сотруднику лаборатории, предложили заняться биологией волка, и он буквально набросился на эту тему. Однако самостоятельно работает впервые. До этого ездил с опытными волчатниками на Кавказ, в Белоруссию, под Вязьму... Андрей, конечно, сильный и выносливый парень, но слово «волчатник», как мне кажется, ему явно не подходит: он добр, мягок и доверчив. Гарбузов, с интересом слушавший рассуждения Андрюши, говорил мне: «Мало опыта, но уже много знает. К тому же есть интуиция ученого». Помнится, они рассуждали о том, как сосуществуют в нормальных условиях волк и сайгак. За последние годы количество волков в Казахстане заметно увеличилось, и Андрюша связывал этот факт с увеличением поголовья сайгаков. При этом он утверждал, что в здешних местах волк не может нанести ущерба численности этих животных.
— Волк добывает вторично, так называемым селекционным методом, — соглашался Гарбузов. — Волк идет за сайгаком по своей семейной территории и подбирает в основном подранков и физически неполноценных. Я ни разу не видел, чтобы волки преследовали взрослого, сильного зверя. Американские ученые, в частности Мич Дэвид, давно заметили, что волки мгновенно оценивают, какова физическая подготовка жертвы. Что касается волков и сайгаков, то между ними существуют удивительные отношения...
Он возил меня и Андрюшу в степь к сайгачьим стадам. Остановив машину, давал бинокль и указывал:
— Вон он, хозяин... Пасет.
Недалеко от стада, положив голову на лапы, лежал волк. Издали он напоминал сторожевую собаку.
— А сайгаки видят его?
— Конечно. Волки давно, так сказать, приручили их. Они всегда рядом, но не нападают, ждут, когда им достанется очередная жертва. В огромных стадах всегда бывают потери. Кто-то отстал, кто-то утонул при переправе через реку. Причем утонувших волки сейчас не трогают. За них они берутся зимой. Я видел множество ям на льду реки — это волки выгрызали из льда сайгаков.
Гарбузов рассказал о том, как однажды, во время ночной поездки по степи, он случайно зафарил стадо. Оно неслось впереди машины, не в силах уйти в сторону — во мрак, и рядом с сайгаками трусили волки.
...Андрей вернулся за полночь.
Он жадно ел суп из котелка, лицо осунулось, глаза блестели.
— Нашел?
— Угу...
Он тут же оставил суп и начал рисовать в блокноте. Под карандашом появился наш сай, отсидка волчицы, но карандаш скользил все вверх и уходил под самое плато. Здесь...
— Палатку я поставил метрах в двухстах, у самого обрыва. В подзорную трубу вход и площадка видны как на ладони. Волчица использовала естественное углубление, вымытое водой. Очень надежное убежище с запасным выходом. Прямо скажем, ей повезло, ведь волки — плохие землекопы...
— Волчат видел?
— Да. Их шесть или семь, месяца полтора от роду. Я тщательно замел свои следы, но, думаю, волчица меня засекла.
— Почему?
— Если бы она в это время охотилась, то принесла бы вечером добычу. Она пришла без нее. Значит, следила за мной...
— Какие у тебя планы?
— Сначала надо узнать, какие планы у волчицы. Подмосковная мать, например, после этого мгновенно увела бы волчат в запасное логово. Но той проще, в лесу волки устраивают логово прямо под деревом. Однако не исключено, что и у этой есть запасное логово. Надо сейчас же идти обратно.
— Андрей, а ты не боишься, что волки попытаются избавиться от нарушителя конвенции? — смеются ребята. — Как-никак, а ты вторгся на их семейную территорию.
— Как бы не так, — парирует Андрюша. — Я действую по методу канадского натуралиста Фарли Моуэта. Когда он поселился среди волков, то, подобно им, «пометил» свой участок. И волки ни разу не нарушали границ.
Мы хохочем. Андрюша, отфыркиваясь, пьет чай; на широком добродушном лице его торжество удачи.
Я прошу его взять с собой меня и Обухова. Андрюша соглашается весьма неохотно.
— Только ночью никаких интервью. Слышен каждый звук.
С плато ночная степь кажется фантастическим миражем. От постоянного мелькания желтого обрезка луны в облачном небе вся бескрайняя даль будто шевелится. В горах ухает филин. Андрюша идет впереди, иногда подмигивая фонариком. Часы показывают три, когда мы подходим к «чудовищу». Сейчас это обыкновенная палатка, из которой Андрей ведет наблюдения. «Чудовищем» она станет утром, когда, озаренная лучами солнца, явит миру свои немыслимые цвета. Андрей красил палатку под цвет чинок.
Просыпаемся от духоты в палатке. Я распахиваю капроновые двери. Воздух снаружи прозрачен, сух и бел, в нос ползет душный горький запах полыни, но внезапный ветер доносит снизу, из сая, сладкий аромат шиповника...
Я гляжу в подзорную трубу и замираю. На песчаной площадке между глыбой глины и кустом полыни стоит грациозный волчонок с острыми ушками, тонкой лисьей мордочкой и уже намечающимся «сократовским» лбом. Я вижу его смышленые глаза и поневоле забываю, что от палатки до него никак не меньше двухсот метров. Будто почувствовав, что я смотрю на него, волчонок уползает в нору. Теперь я вижу обглоданные сайгачьи лапы, разбросанные по площадке.
— Мне важно знать, чем родители кормят волчат: состав и количество кормов, — рассуждает Андрюша. — Сайгаки ведь ушли на север...
— Но, судя по всему, волчата завтракали сайгачатиной...
— Ну и что? Волки могли принести мясо за сто километров отсюда. Ученые подсчитали, что на открытых территориях суточный ход волка — двести километров.
— Но сайгаки уйдут еще дальше. Значит, волки просчитаются, если останутся здесь?
— Ничуть, — отвечает Андрей, глядя в трубу. — Это могло бы стать трагедией для монофага. Волк — полифаг. В состав его кормов входит несколько десятков наименований. На Кавказе, например, волк ест все — от оленя до груш, включая птиц, ящериц, рыб, мышей... А в чинках, как известно, водится несметное количество песчанок.
Солнце беспощадно нагревает палатку. Время тянется бесконечно.
В три часа дня из логова вылезли четверо волчат. Они потоптались, лениво поиграли и уснули тут же, повалившись друг на друга. В шесть вечера появились еще двое, разбудили спящих и поиграли с ними в пятнашки... Взрослые волки не показывались.
— Теперь я знаю, что волчата останутся здесь... — Андрюша что-то пишет в тетрадь, вытирая рукавом лот со лба.
Эти осторожные фламинго
Свой последний лагерь мы решили разбить в «краю обетованном». Еще в чинках, страдая от жары и жажды, ребята утешали себя и меня одной фразой:
— Вот подожди, приедем на Караколь...
Над рекой Тургай — стрекозий вихрь. Мириады крошечных «этажерок» с крыльями, будто из целлофана, реют в густом вечернем воздухе. Береговые заросли гигантского тростника долго «ведут» реку, и только у входа в Караколь тростник расступается, словно открывая «дверь» в легендарное озеро. Байдарка скользит по прозрачной воде, и Караколь оживает: с воды рвутся вверх шилохвостки, чибисы, кулики, тяжело и нехотя взмывают лебеди, а вдали, не дожидаясь нашего приближения, уже устремляются к вечернему солнцу самые осторожные птицы на свете — фламинго. Мы сушим весла и, как зачарованные, смотрим в небо, где высоко над нами несется пурпурный косяк.
Эти птицы внешне слегка напоминают аистов. Но вот характеры... Аист стремится к людям, живет среди них, вьет гнезда на крышах. А фламинго, напротив, ищет уединения. В классе птиц у них нет ни единого родственника; они представляют собой совершенно особый отряд и в нем — единственный вид! Наблюдать жизнь колоний фламинго чрезвычайно сложно: они не подпускают человека.
Говорят, что Гарбузов на солончаке Челкар-Тенгиз видел гнезда фламинго. Розовые птицы живут здесь с незапамятных времен. Но существует только одно официальное научное сообщение о встрече с гнездящимися фламинго. Об этом писал академик П. П. Сушкин в 1898 (!) году — то есть почти восемьдесят лет назад. Но даже ему, исследователю, написавшему обширную монографию «Птицы Средней Киргизской степи», посчастливилось видеть это лишь один раз. Сушкин сообщал, что длинноногие «архитекторы» строят свои гнезда прямо на воде — этакие глиняные тумбы в форме усеченного конуса с чашками наверху. Фламинго сидят в этих чашках, свесив ноги в воду...
В лагере в ожидании Гарбузова, который обещал навестить нас на Караколе, идет спор о черном грифе. Еще в чинках Андрюша Филимонов и Миша Обухов обнаружили его гнездо. Грифов здесь множество, каждый день они парят над горами, высматривая добычу. Но гнезда... Оказывается, еще никто не находил их севернее Прибалхашья. А ведь отсюда до их родных мест — тысяча километров!
