Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №02 за 1962 год
Каждое воскресенье по улицам Одессы шагали двое. Подтянутый прямой старик — дед Николай Павлович, работник охраны Одесского порта, и курносый, губастый, смотрящий исподлобья мальчишка — его внук Сергей. На мальчишке большая фуражка с якорем и короткая курточка с золотыми пуговицами. Все как подобает моряку, принявшему клятву. Они идут на набережную, где дед, аккуратно расчесав гребешком усы, заведет разговор со стариками в синих, выгоревших на солнце кителях. Сережка садится рядом. Он готов хоть целый день слушать рассказы о далеких морях, о двенадцатибалльном шторме. Как доказать старикам, что ветры и штормы ему, Сережке, нипочем? Ведь в любую погоду он плавает, как рыба!
Отец бывал дома редко. Он служил механиком на танкерах. Каждый его приезд отмечался дома как праздник. Лицо у матери молодело. Она готовила свое «коронное» блюдо — гуся с яблоками. А Сережка подходил к огромной карте мира, вытаскивал флажок из черной точки Сингапура и втыкал в кружочек, обозначающий Одессу: отец вернулся.
Высокий, крутолобый, весь пропахший морем, он подхватывал сына крепкими руками и поднимал над головой:
— Дождался, морячок с ноготок?
— Не путай его, Миша, он врачом будет. Хватит. Одного всю жизнь встречаю да провожаю, — неизменно вставляла мать.
Сережка очень любил ее, и после этих слов всегда лишь на одно мгновение закрадывалось сомнение в детскую душу. А потом его глаза встречались с отцовскими. Нет, он будет моряком решено!
* * *
Громкий голос объявил по радио, что третьего механика Сергея Хмелевского просят зайти в машинное отделение.
Думаю, что многих поразило бы в первый раз это величественное царство машин. Семиэтажный плавучий завод. Хотите — спускайтесь сюда в комфортабельном лифте, хотите — по легкому, головокружительно бегущему вниз трапу. Трудно себе представить, что там, за этими стальными переборками, беспросветная ночь океанских глубин. А здесь, в залитых светом цехах, мир современной автоматики.
Гигантская паровая турбинная установка величиной с небольшой трехэтажный дом запрятана в стальной черный колпак. Невидимый ротор делает 4 800 оборотов в минуту. Для такого типа судов это самая мощная турбина в мире. Мы встречали в рейсе корабли крупнейших морских держав, но ни один из них не смог обогнать наш «Пекин».
Сергей ведает на танкере котельной установкой. В так называемом горячем цехе высятся гиганты котлы. Их топки поглощают в сутки тысячи тонн жидкого топлива, два миллиона кубометров воздуха. Один такой котел мог бы «кормить» двадцать паровых машин на судах старой конструкции. Помню, что первые дни плавания эти сухопутные понятия — завод, горячий цех — как-то не увязывались у меня с профессией моряка. Моряк — профессия особая.
Много дней подряд бушевал шторм. С грохотом накатывались на палубу гигантские волны, заплетались у носа белые космы шипящей пены. Даже внизу, в машинном отделении, с трудом можно было устоять на ногах. Вахтенный механик, машинисты работали, держась рукой за специальные поручни. В любую секунду могут передать с мостика сигнал. И тогда...
В машинном отделении вспыхнула лампочка, резко затрещал сигнал. Вахтенный механик Сергей Хмелевский — у пульта управления турбины. Доля секунды — команда выполнена. В такой момент рассуждать некогда. Человек должен «слиться» с машиной. От его находчивости, силы воли, мгновенно собранной в кулак, зависит порой многое.
Когда-то мальчик, влюбленный в море, ставил себе задачу: плыть, не боясь волн, дальше всех. Потом, попав впервые практикантом на судно, собирал все силы, чтобы «не ныть», если было очень трудно. Теперь его мысли и рукам подчиняются машины флагмана советского наливного флота.
Нас здесь ждали!
Шесть с лишним тысяч миль прошли мы от родных берегов. Встречались нам в пути суда американские, английские, голландские, бельгийские. Под разными флагами шли они. Разные цели вели их по океанским просторам.
Несколько лет назад докеры Порт-Саида отказались разгружать заокеанский лайнер, доставивший американские «дары» Египту. Докер Али-Ахмет сказал, что еще дымятся руины Порт-Саида, что морской прибой еще не смыл крови, пролитой за независимость. Он говорил:
— Когда лилась эта кровь, янки выжидали. Теперь слышится лязг их якорных цепей. Остерегайтесь — это цепи рабства! Мы против флагов янки у порога земли наших предков!
Не награбленные богатства, не ракеты и бомбы перевозятся в трюмах советских судов! Нет! Уголь, руда, нефть, стальные конструкции для заводов Индии и Асуанской плотины, станки-автоматы, оборудование для университетских лабораторий. Вот почему советский флаг на мачте корабля с улыбкой радости приветствуют люди.
...«Пекин» подходил к Гаване на рассвете. Казалось, огромный город не спал. Не спал, потому что рабочий день революции — двадцать четыре часа.
Еще не спустили трапа, еще громкий голос капитана отдавал последние приказания, а десятки дружеских рук уже тянулись к нам с причала. Один из портовых рабочих свернул рулончиком какую-то газету и привязал к ней грузик. Видимо, он приготовил газету заранее, и теперь ему хотелось доставить ее нам побыстрее. Рулончик долетел до палубы. Мы развернули его. Это оказалась «Нотисиас де ой». Красным карандашом были подчеркнуты в ней строки. Вот их перевод: «В борьбе за нефть, развернутой маленьким народом Карибского моря, Куба одержала победу с помощью славных советских парней — моряков. Они стоят в передовых рядах великой армии всемирной солидарности, которая вместе с нами ведет борьбу против империализма...»
Т. Агафонова
Каюкеро реки Тоа
Говорят: «Бурная река — прибыль рыбакам». Марио Инохоса не согласен с этой пословицей. И у него есть на то особые причины.
Марио, быть может, лучше других знает, что такое бурная река. Он каюкеро — речной извозчик. Вот уже двадцать семь лет на своем «каюке» — небольшой лодке с плоским дном, без осадки — бороздит он глубокие воды Тоа, самой бурной кубинской реки.
За это время не один его товарищ по ремеслу погиб на дне реки. Водовороты на Тоа подобны страшным змеям — они обвиваются вокруг каюка и душат его.
Товарищи Марио знали, что битва с рекой может кончиться для них смертью. Но для них, безземельных крестьян, Тоа служила единственным источником пропитания.
В этом районе не было других путей сообщения, кроме реки. Все, чем богаты горы, окаймляющие плато Баракоа, — кедр, красное дерево, бананы, кофе, какао и апельсины, — везли вниз по течению лодки каюкеро.
Однако теперь Марио разделяет свое старое ремесло с другим — ремеслом земледельца.
Недалеко от хижины, которой тысячи раз угрожали наводнения, на небольшом холме, окруженном бамбуком и пальмами, старый речной волк вспахал землю. Эту землю дала Марио Республика. И вскоре он соберет с нее первый урожай риса.
Цивилизация придет — она уже приходит — к крестьянам реки Тоа, которым никогда не доводилось видеть паровоз и самолет. Настанет день, когда здесь появятся шоссейные дороги. Это будет неплохим подарком Марио и его товарищам за их долголетний самоотверженный труд.
Сантъяго Кардоса Арнас Сокращенный перевод Татьяны Хаис
Тадж-Махал
У тюремного окна стоял старик. Шесть лет назад имя его повергало в трепет миллионы людей, он был властителем могучего государства, султаном Шах-Джеханом, Великим Моголом.
Шесть лет назад, в 1658 году по христианскому летосчислению, воспользовавшись болезнью Шах-Джехана, восстал его сын Аурангзеб. В гражданской войне он убил одного за другим всех своих братьев, а потом добрался и до отца. До конца своих дней старик не вышел из тюрьмы.
Окно-бойница в метровой толще стены. Кусочек светлого мира, видимый старику, не вмещал в себя ни рыжих долин, ни темных кущ деревьев у храмов, ни глиняных кубиков деревенских домов. В тяжелую каменную раму окна был вписан лишь белый, легкий, как облако, Мумтаз-Махал, мавзолей давно умершей жены Шах-Джехана, построенный по приказу Аурангзеба. И вид мавзолея, совершенство строгих линий его смягчали горькие мысли старика.
* * *
— Ну, кому в Агру, кому в Агру?
Шоферы-сигхи качают тюрбанами, стоя у светлых «фордов» и «шевроле».
Нам в Агру. Нам обязательно надо увидеть мавзолей Мумтаз-Махал, известный всему миру под названием Тадж-Махал. Мало кто знает что-либо о Шах-Джехане и его жестоком сыне Аурангзебе, но с детства мы слышали о чуде света — несравненном Тадже, одном из самых совершенных произведений мирового искусства.
