Журнал «Если» - «Если», 2004 № 08
— Знаю, мы падали в кабине лифта. Я не предполагаю, а знаю, благодаря кому остался в живых. Однако мне хотелось бы понять, откуда взялся этот странный дождь.
Оторвавшись от фотографии, Збышек чисто интуитивно спросил:
— Вы не любили своего шефа?
— Рольняка? — Рогочки прищурился. — Не любил, однако платил он неплохо.
Наклонившись, он стал разглядывать лицо Збышека, словно пытаясь прочесть на нем разрешение продолжить разговор.
— Есть еще одна вещь, — наконец тихо сказал он. — Это происшествие меня изменило. Может быть, я скажу глупость, но до сих пор я чувствую биение сердца вашего отца. Не помню, а просто ощущаю. Благодаря этому что-то во мне проснулось.
Он замолчал. Не зная, как отреагировать на эти слова, Збышек слегка улыбнулся. Рогочки вздохнул, встал и показал глазами на ванную.
— Могу я ею воспользоваться?
Ответ был очевиден.
Слушая шум воды, Збышек пошел на кухню — приготовить себе тот самый однокомпонентный коктейль. «Только никогда не смешивай», — смеялся его отец, а потом любил рассказывать историю, случившуюся во время какого-то приема в Москве, где ему неожиданно пришлось пить коньяк с шампанским. В третий раз Збышек мешать тоже не стал, а после возвратился в гостиную.
Рогочки стоял посередине комнаты и, похоже, собирался уходить. Збышек не стал его задерживать. Ему надо было прийти в себя. Открыв дверь, он вдруг почувствовал в пальцах узкую карточку.
— Это мои координаты, — голос гостя звучал до странности тепло. — В случае нужды прошу звонить в любое время.
Збышеку даже не пришло в голову его поблагодарить. Вернувшись в гостиную, он приложил лицо к холодному стеклу и взглянул на двор. Ничего необычного. Грязная песочница, перекладина, бегают несколько ребятишек. «А он мне тут о чудесах толкует. Попросту лифт ударился о пол, и Рогочки выкинуло…» Оршевский уже почти убедил себя, что услышанное им — вранье, но его раздумья прервал звонок. Он кинулся искать телефон и нашел его только после второго звонка. Отец любил болтать, принимая ванну.
— Слушаю, — сказал Збышек, закрыв дверь ванны. — Оршевский.
— Добрый день, звонит Малички. Все в порядке, это меня устраивает. Могу быть утром.
Збышек только сейчас сообразил, что его приняли за отца. Полностью осознать ситуацию мешало выпитое.
— Да, — сказал он машинально.
— Тогда буду ждать перед вашим домом в шесть утра, — Малички засмеялся: — Теплые носки можно не надевать. Отопление в машине я починил.
— Великолепно, — Збышек все еще не мог сориентироваться.
— В таком случае, до свидания.
Збышек опустил трубку на аппарат и медленно присел на край ванны. Блокнота, который отец всегда держал возле телефона, на месте не оказалось. Зато на одной из полочек он заметил что-то постороннее. Маленький пакетик с желтым порошком. Покрутив его в пальцах, Оршевский посмотрел в окно на серое городское небо и прошептал:
— Боже, что происходит?
* * *Надеясь узнать нечто новое и не желая опоздать на утреннюю встречу, он остался ночевать в отцовской квартире. Приснился ему пляж, наполненный призраками. Они с матерью безуспешно искали отца. Сон был таким скверным, что Збышек проснулся. Потом он стоял возле подоконника и долго смотрел на прямоугольники чужих окон.
Теперь, сунув руки в карманы плаща, он ждал на лестничной клетке. Как начать разговор, Збышек даже не представлял, рассчитывая, что все прояснится само. Так, собственно, и получилось. Это оказалось такси — «мерседес» в неплохом состоянии. Машина остановилась возле бордюра, а Збышек подошел и постучал в окно.
— Ничего не получится, — толстый шофер указал на красный фонарь. — Жду клиента.
— Я сын Яна Оршевского! — объяснил Збышек, запахивая полы плаща. — Наверное, нам надо объясниться.
Таксист наклонился к стеклу, внимательно посмотрел на него, а потом открыл дверцу.
— Что с отцом? — спросил он. — Кстати, вы и в самом деле очень похожи…
— Были, — Збышек подал ему газету, свернутую так, чтобы был виден некролог. — Вот, смотрите.
Читая некролог, таксист мрачнел на глазах. Наконец оторвав глаза от текста, обведенного черной рамкой, он провел пальцами по остаткам волос на висках.
— Что за несчастье… такой солидный клиент, — покачал он головой. — Попал под машину?
— Нет, упал с лифтом, — Збышек отметил невольный комизм разговора. — Оборвался трос.
По улице проходила какая-то парочка, и Оршевский выключил лампочку. Теперь салон освещал только тусклый свет начинающегося дня. Малички печально кивнул и вдруг поднял голову.
— Но ведь это был его голос.
У Збышека появилось какое-то новое, пока еще неясное ощущение. Оно словно бы дразнило его, напоминало о некоторых не очень приятных ночных видениях.
— Не понимаю.
— Ну, вчера, — Малички развернулся к пассажиру всем телом. — Мне позвонил ваш отец и спросил, сможем ли мы поехать сегодня с утра. О Боже… — таксист охнул и снова взглянул на некролог.
А Збышек почувствовал, как новое ощущение выросло настолько, что у него перехватило дыхание.
— Вы уверены?
— Да. Лилась вода, а ваш отец частенько звонил из ванной. Он говорил, что у него в этот момент лучше память работает, — лицо таксиста от старания почти карикатурно исказилось. — Погодите… Во второй раз это мог быть кто-то другой.
Малички окинул Збышека подозрительным взглядом, а тот не нашелся с ответом.
— Прошу извинить, — Збышек опустил голову, словно ожидая удара. — Вчера я обнаружил ваш телефон с непонятной запиской, смысла которой не понял, но… — Он сделал вид, будто подбирает слова. — Не знал, как начать. Получилось, конечно, глупо, однако после похорон…
Подозрительность сползла с лица шофера, уступая место сочувствию. Он положил руку Збышеку на плечо.
— Все в порядке. Я понимаю.
Оршевский скорбно усмехнулся. Сам он ничего не понимал. Как Рогочки со своим высоким голосом мог выдать себя за отца? Малички закурил сигарету и, опустив стекло, выпустил на улицу дым.
— Не могли бы вы мне сказать, — собрав всю свою смелость, спросил он, — куда возили отца?
— Вы не знаете? — Малички взглянул на него с нескрываемым удивлением. — В Варшаву. В последнее время он там даже снял комнату. Хо-хо, я уже несколько лет его вожу.
Обдумав услышанное, Збышек вынул бумажник.
— Я хотел бы там побывать. Дам обычную цену.
— Серьезно? — шофер хлопнул ладонью по рулю и неожиданно посерьезнел. — Нет разговора. Оплатите только бензин. Я обязан вашему отцу. Прошу сесть сзади и снять плащ. Так вам будет удобнее.
На последующие вопросы Малички отвечал не слишком охотно. Он возил отца нерегулярно. Обычно доставлял его в центр и часть дня посвящал своим делам либо возвращался через пару дней. Не имел ни малейшего понятия, чем Оршевский занимался. Кажется, какими-то исследованиями. Таксиста история или социология не интересовали, поэтому с пассажиром он об этом не говорил. Перебирая в памяти последние годы, Збышек вдруг подумал, что иногда не мог связаться с отцом по телефону, а о конференциях слышал подозрительно часто. Когда-то он даже заподозрил отца в любовной интрижке.
Обогреватель в машине работал великолепно, и, прибыв к полудню в Варшаву, они совершенно забыли об утреннем холоде.
Разговор с владельцем особняка не принес ничего нового. Отец вот уже месяц назад отказался от комнаты, а на прошлой неделе забрал последние вещи. Помогал ему толстый мужчина лет шестидесяти, вроде бы похожий на какого-то известного актера. Збышек поднялся наверх взглянуть на жилище отца, остававшееся до сих пор свободным. Небольшая, скромно обставленная комната выходила окнами на палисадник с тремя высокими тополями. Оршевский повел носом, словно желая обнаружить знакомые запахи, потом заглянул под кровать, на верхние полки стеллажа и в ящики стола. В одном из них он нашел пустую бумажную папку. Такую же, как те, в которых отец хранил свой архив.
Наморщив лоб, Збышек медленно опустился в кресло. Теперь он знал, чего не хватало в квартире отца. Записок, вырезок, таблиц и прочего бумажного хлама. Пытаясь понять значение этого открытия, он еще раз сунул руку в ящик и кончиками пальцев нащупал нечто гладкое. Кусочек пластиковой пленки. Открыв бумажник, Збышек вынул из него найденный в ванной пакетик и убедился в их идентичности. Поднеся пакетик к окну, он полюбовался, как в нем пересыпаются крохотные кристаллики.
Збышек зубами надорвал угол пакетика. Потом, расширив отверстие, осторожно потянул носом воздух. Ничего не случилось. Тогда Оршевский сделал более глубокий вдох. Некоторое время ничего не происходило, а потом комната перевернулась вверх ногами. Когда неведомая сила потянула его к люстре, он отчаянно вцепился в подлокотники кресла, которое превратилось в автомобильное сиденье.
