Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №11 за 1990 год
По сторонам шоссе бесконечная зеленая саванна. Но вот мы въезжаем в Арушу. Прощаюсь с бельгийцем. Он спешит в столицу соседней Кении, до границы с которой совсем близко и можно доехать на такси. Из Найроби Франк вылетает в Париж и оттуда домой в свой Льеж. А у меня времени в обрез, а что ждет впереди — неизвестно.
Первый же встречный, услышав магическое слово «Нгоронгоро», указывает на здание с вывеской «Саванна Турз». Эта компания — одна из многих, которые обслуживают тех, кто приезжает осматривать знаменитый кратер.
В офисе я увидел за столом необъятных размеров женщину. Мисс Реджина, весело сверкая глазами, бойко перечисляет предоставляемые туристам услуги. Самое простое — нанять «тоету-круизер» с водителем за двести тридцать шесть долларов. Я в шоке. Но что прикажете делать? Ведь позади столько трудностей! И не зря же я притащился в Арушу!
Водителя «тоеты» зовут Мчау. Он из племени чанга, живущего на склонах Килиманджаро. Я усаживаюсь поудобнее, Мчау из предосторожности захлопывает дверь на защелку, и мы бесшумно несемся из города.
Изредка навстречу нам попадаются масаи, в основном женщины в бисерных шейных кольцах, тяжелых серьгах, и подростки с лицами, вымазанными чем-то белым. Мчау интересуется, откуда я приехал. Услышав ответ, едва не теряет управление. За одиннадцать лет работы в компании он впервые везет советского человека.
— Не может быть! — зычно рокочет он.
Я показываю «серпастый» паспорт.
— Теперь я понимаю, почему с вас мало взяли! — проглотив слюну, выдавливает Мчау.
— С американских и западноевропейских туристов просят больше,— поясняет водитель и неожиданно заключает: — Это для того, чтобы вы рекламировали Нгоронгоро в своей стране, так как русские почему-то сюда не едут.
У дороги вырастает огромная пятнистая фигура на негнущихся ногах. Жираф! Он внимательно оглядывает нас фиолетовым глазом, потом решает, что ничего опасного нет, и пересекает шоссе.
Наша машина мчит уже по территории заповедника.
— Выходить здесь нельзя,— говорит мне Мчау.— Никогда не знаешь, что тебя ждет в саванне. Недавно львица напала на мотыжившего поле крестьянина. Об этом даже газеты писали.
Остановку делаем в деревне. Она называется Мто уа Мбу, что в переводе означает «комариное место». Здесь мы покупаем на обед бананы. Мчау беседует с одетыми в защитные куртки рейнджерами — сочетающими обязанности охотников и проводников в заповеднике. Догадываюсь: говорят обо мне. Наверное, Мчау демонстрирует меня, как экзотический экспонат. От рейнджера узнаем, что русских в прошлом году побывало в заповеднике трое — генералы из Москвы.
Купив фруктов, мы трогаемся и медленно въезжаем под сень огромных раскидистых акаций и баобабов. Незаметно для водителя выбрасываю за окно кожуру банана. Учуяв сладкий запах, на ветровое стекло с криком бросаются павианы. Вожак хватает добычу, слизывает остатки мякоти и швыряет объедки мелюзге. Те поднимают визг, запихивая в рот что кому перепало от моих с вожаком щедрот. Остальные павианы в поисках лакомства рыскают по земле. Мчау прильнул к стеклу и не отводит от обезьян взгляда. Похоже, его больше меня удивляет сказочная африканская природа.
Кружим дальше.
— Тихо! — командует Мчау, хотя я молчу.
Интересно, откуда он узнал, что неподалеку «симба»? Ловлю себя на мысли, что уже научился понимать язык рейнджеров. «Симба» на суахили — это лев. Выехав из зарослей, замечаю вдалеке трех молодых львиц. А рядом выставили ноздри из воды бегемоты и хрюкают в свое удовольствие. Когда-то меня научили нехитрой уловке. Если посвистеть, бегемоты обязательно высунутся из воды и оглядятся. Увидев, что поблизости ничего интересного нет, снова плюхнутся мордой в ржавую воду и выставят огромный зад. На следующее утро я познакомил с этой штукой своих новых знакомых по сафари, они пришли в восторг, и целый день над заповедником стоял сплошной свист.
И вновь Мчау кружит по кирпичной колее. Он специально маневрирует, чтобы я лучше разглядел животных. Направо — газели Томпсона, налево — газели Гранта, у акаций пасутся жирафы, а поодаль — антилопы гну и импала. А в небе парят африканские сипы.
В бунгало, где туристы коротают ночь, собрались туристы со всего света. Знакомлюсь с канадцами из Ванкувера» французом и его женой вьетнамкой, англичанином в шляпе, смешно подвязанной снизу шарфом. Англичанин утверждает, что видел, как львица влезла на дерево. Сочиняет! Позже к нам присоединились финны и шведы со своими палатками, а перед самым сном лагерь взбудоражили итальянцы в трусах и туфлях на босу ногу, а следом компания шумных американцев — «прямо как чума», по определению разбуженной гамом немолодой англичанки.
Я устроился в закутке с канадскими студентами — двумя братьями и невестой старшего. Они так и сказали, что им надоело учиться и поэтому они решили взять годовой отпуск и совершить кругосветное путешествие по типовому туристскому маршруту. По их студенческому билету везде делают пятидесятипроцентную скидку — даже в пирамиду Хеопса...
Ночь прошла без происшествий, если не считать нападения комаров и одной лягушки, запрыгнувшей на физиономию жениха.
Наша машина медленно взбирается на гору высотой около шестисот метров. Останавливаемся на специальной смотровой площадке. Перед нами кратер потухшего вулкана Нгоронгоро — самый большой в Африке и четвертый по величине во всем мире. Дно кратера совершенно плоское и окантовано рощей зонтичных деревьев. Чтобы увидеть своими глазами эту удивительную кальдеру размером восемнадцать на двенадцать километров, я и подверг себя риску заблудиться в чужой непонятной стране и соответственно получить массу неприятностей по возвращении на родину. Но в эти минуты ни о чем невеселом не думалось. Я неотрывно смотрел на тысячи населяющих кратер травоядных животных и хищников. Ближе всего к нам антилопы гну. Сопя и тяжело дыша, они с недоверием вглядываются в понаехавшие невесть откуда автомобили, явно не воспринимая людей как часть живой природы.
— Смотри! — тянет меня Мчау, и я замечаю вдали мощного бородатого быка, который, не помня себя от ужаса, мчится через открытое поле. Примерно в километре от него, вытянув передние лапы и как бы изготовившись к прыжку, следит за бегущим быком грозный царь зверей. Одолжив у запасливых канадцев бинокль, долго разглядываю на дальней площадке резвящихся львят, наскакивающих на лениво отбивающихся мам.
Дальнейший путь лежит по строго установленному маршруту. Замечаю гиен. Не знаю, почему молва приписывает им уродство. Я хорошо разглядел этих симпатичных хищников с отороченной светлым пухом мордочкой. Правда, когда дело доходит до охоты, эти животные превращаются в фурий. Мчау однажды стал свидетелем сцены, когда стая гиеновых собак загнала до изнеможения антилопу и тут же разорвала ее на куски. Стремительных пятнистых гепардов и каракалов заметить трудно. Они невидимо присутствуют в этом мире, искусно укрываясь в зарослях. Зато небольшие дикие кошки — сервалы — развалились прямо на обочине. А как-то раз дорогу, пугливо озираясь, перебежал золотистый шакал.
Над озером Макат, розовом от скопления тысяч фламинго, стоит неумолкающий «гррр». Кроме фламинго, здесь пятьсот видов других птиц: венценосные журавли, африканские дрофы, птицы-секретари, пеликаны, ибисы, аисты, утки и гуси. Забыв предостережения, вытаскиваю из сумки сэндвич. Как молния, с неба пикирует на руку орел. От боли разжимаю пальцы и остаюсь ни с чем. К счастью, рана пустяковая. У Мчау после такого случая в детстве навсегда остался шрам во всю ладонь.
Тем временем над озером собираются густые тучи. Если пойдет дождь, отсюда не выбраться. Дорога раскиснет в считанные минуты. На прошлой неделе Мчау пришлось ночевать в машине под барабанный стук дождевых капель. Забуксовала на подъеме и наша «тоета», и мне приходится вылезать в черное месиво. Едущие за нами останавливаются и терпеливо гадают, выберемся мы или нет.
Машину все же удалось вызволить из грязи, и засветло мы возвращаемся в Арушу. Мисс Реджина встречает меня как старого знакомого. Любезно сообщает, что движение поездов восстановлено, но сегодня воскресенье, и на железной дороге выходной. Не будет поезда в столицу и завтра, так как из-за потопа единственный поезд, курсирующий по одноколейке, застрял на полпути к Аруше.
— Только не автобусом,— пугаюсь я, так как чувствую, что ночной маршрут едва ли выдержу.— А может, есть билет на самолет?
Впрочем, заплатить я могу только оставшимися гульденами, а «Танзания Эйр» в отличие от Аэрофлота гульдены не принимает.
Ждем кассира, понимающего толк в валюте. Тот отвергает мои «футуристические» бумажки с ходу. Мисс Реджина, войдя в мое положение, с некоторым опасением обещает гульдены взять и выдать мне чек. Но чек действителен только с двумя подписями, а начальника Реджины в этот день нет.
