Журнал «Вокруг Света» - Вокруг Света 1996 №02
Я почувствовал, как фрау Докаль внутренне возликовала: вечер получился изысканным. Немцам среднего класса вообще нравится походить на аристократов. (Наверное, это неплохое качество, есть чему подражать.)
У Фрица Венглера вечера проходили примерно так же, но собирались, главным образом, журналисты и партийные работники, поэтому и разговор был сугубо профессиональный. Ужин начинали с супа. Как и большинство немцев, Фриц в еде любил экзотику или то, что ему казалось экзотикой. Его жена Дорис подавала, как правило, китайский суп — из акульих плавников или ласточкиных гнезд, но иногда и австралийский — из хвоста кенгуру. Все это продавалось в виде консервов.
Кстати, о немецкой кухне. Ее не поставишь на видное место в Европе — тут царят французская, итальянская и венгерская. На их фоне немецкая выглядит блекло — нет, так сказать, гастрономических фейерверков. Подметил это еще в прошлом веке Тургенев: «Кому не известно, что такое немецкий обед? Водянистый суп с шишковатыми клецками и корицей, разварная говядина, сухая, как пробка, с приросшим белым жиром, осклизлым картофелем, пухлой свеклой и жеванным хреном, посинелый угорь с капорцами и уксусом, жареное с вареньем и неизбежная «Mehlspeise», нечто вроде пудинга с кисловатой красной подливкой; зато вино и пиво хоть куда!».
В центре Восточного Берлина на крохотной Вайзенштрассе есть ресторанчик, он считается самым старым в городе, таинственно уцелевшим в войне. Называется «Zur letzten Instanz» — «В последней инстанции»: по легенде, в средневековье приговоренных к виселице душегубов заводили туда и позволяли напоследок погулять вволю за счет казны. Говорят, здесь самая берлинская кухня в Берлине. Центральное блюдо, безусловно, «айсбайн» — «ледяная нога»: свиная рулька, которую варят часа четыре и подают на огромной тарелке с вареным картофелем, тушеной красной капустой и гороховой кашей, рядом с рулькой лоснится лужица горчицы. К айсбайну лучше всего подходит «Бокбир» — крепкое мартовское пиво, но годится и светлое «Берлинское». Подают еще в ресторане всевозможные зельцы, колбаски, жареную печенку, а также «оксеншванцзуппе» — типично немецкий суп из бычьих хвостов. Но при том, наверное, нигде в мире нет такого космополитического общепита, как в Германии, особенно в Западном Берлине. Каких только кухонь тут нет! Французская, итальянская, греческая, турецкая, русская, югославская, чешская, арабская, китайская, корейская... В жизнь немцев прочно вошли американский хот-дог, итальянская пицца, русские пельмени и солянка, турецкий денер-кебаб и многое другое. Мне же больше всего нравилась простонародная кухня — жареная колбаска с тушеной капустой или картофельным салатом, обжаренный, приконченный шматок свинины по-кассельски и кружка пива.
Что же касается пива... В Брюсселе мне сказали, что в маленькой Бельгии варят тысячу сортов (не знаю, сколько у нас в России — вводит в заблуждение то обстоятельство, что буквально во всех крупных, да и мелких городах продается разное пиво под одним названием — «Жигулевское») — сколько их в Германии? Две, три тысячи? Традиционное «Пильд», пшеничное; темное, мартовское «Бокбир»; безалкогольное и даже сладкое «Карамель». Пивная культура там очень высока. Вам никогда не подадут теплого пива, оно всегда одной температуры, около десяти градусов. Если бокал фирменный, скажем, «Варштайнер», в него никогда не нальют «Кульбмахер». Под бокал полагается картонная подставка, на ножку бокала надевается бумажная фирменная юбочка, чтобы стекающая пена не капала на скатерть. Если у вас кончилось пиво и вы не попросили счет, вам тут же принесут бокал того же самого.
Однажды мне привелось присутствовать при теоретическом споре между немцем и русским на тему, сочетается ли пиво с водкой. Немец утверждал: вполне. Русский категорически возражал: потом будет болеть голова.
— Да Бог с вами! — взмолился немецкий собеседник.
Зная привычки и немцев, и русских, я вмешался:
— Господа, вы говорите о совершенно разных вещах. Господин Майер имеет в виду рюмку водки и бокал доброго пива, а товарищ Николаев — бутылку водки и кружку пива, а может, и две.
Между тем считается, что немцы чуть ли не на первом месте среди пьющих наций Европы. Безусловно, они набирают очки за счет пива, которое буквально течет рекой.
Свое пиво немцы любят, но без лжепатриотизма. Однажды в Мюнхене, который славится баварским светлым, в ресторанчике я заказал самое лучшее, и официант, подумав, принес мне чешское «Пильзнер урквель» — «Пльзенский первоисточник», кстати, самое дорогое среди доступных сортов.
Пьют пиво из разной посуды: на севере, в том числе в Берлине, как правило, из тонких бокалов, в фольклорных ресторанах — из глазированных фарфоровых кружек, на юге — из стеклянных, в Мюнхене, в Баварии — из литровых «мас».
Доведенная до абсолюта
Наверное, нигде и никогда немцы и русские не жили так долго и близко вперемешку (поволжские немцы не в счет), как почти полвека в районе Карлсхорст на востоке Берлина. Тут в 45-м году в столовой инженерного училища была подписана капитуляция гитлеровской Германии (сейчас в этом здании музей, который наши называли Музеем капитуляции, немцы — Музеем истории Советской Армии). В последние десятилетия в Карлсхорсте стояла мотострелковая дивизия, которую, как капустные листья кочерыжку, окружали всевозможные вспомогательные службы; в них работали медсестры, продавцы, сантехники, парикмахерши, учителя, водители и прочий вспомогательный люд. Тут же за глухими заборами прятались сверхсекретные представительства КГБ и ГРУ; по мощеным улицам «Карловки» сновали прапорщики с умными, усталыми глазами легендарного майора Пронина. В общем, половина Карлхорста была глубоко засекречена.
В свободные от службы часы офицеры армии, разведки и контрразведки любили захаживать в почти деревенскую пивнушку «Бееренлаубе» — «Ягодную беседку» — там столики в теплое время года выносили в сад, под раскидистые деревья, а цена на пиво была смехотворно низкой. В 80-е годы пивнушкой управлял любезный, расторопный немец, которого русские звали «дядей Васей», что ему чрезвычайно нравилось; он любил лично обслужить офицеров в штатском и журналистов. Пивнушку прозвали «К дяде Васе». Она располагала к душевности и порывам откровенности.
И вдруг дядя Вася загадочно исчез. Вскоре выяснилось, что произошло с этим обаятельным человеком: он оказался агентом БНД — Федеральной службы разведки ФРГ — и под каждым столиком установил «клопов» — подслушивающие устройства. Больше о нем никто ничего не слыхал.
Этот случай насторожил и немцев, и русских, хотя, не думаю, чтобы их отношения напряглись. Вместе стояли в очередях, выходили на субботники, веселились на праздничных вечерах с пирожками, школьники обеих национальностей и полов вместе резвились в темном сквере, совершая типичные для переходного возраста ошибки... Это было удивительное, редкое в природе общежитие — представляете, в очередях чередовались русские и немецкие женщины — и никаких конфликтов.
Естественный поток интернациональной дружбы в Карлсхорсте добровольно направляла фрау Зимон Анна Георгиевна, супруга бывшего социал-демократа, несгибаемого Курта Эдуардовича, пенсионера, много сделавшего своими руками для облагораживания района. Это была (и есть) энергичная дама, учившаяся в России и говорящая по-русски без акцента, да еще и представляющаяся с отчеством, что многих вводило в заблуждение.
Почти за полвека немцы и русские в Карлсхорсте так прижились друг к другу, что воспринимали свое общежитие как нечто естественное. Во всяком случае, я не ощущал высокомерия ни с одной из сторон; самое большее — недовольный взгляд в очереди, женское фырканье по конкретному поводу или произнесенное беззлобным шепотом матерное слово. Не больше. Лишь после объединения Германии на Вальдоваллее, рядом с нацарапанным на асфальтовом отрезке тротуара по-русски признанием «Гюнтер + Галя = любовь» появился торопливо напыленный краской на стене призыв: «Russen raus» — «Русские, вон!», а у моего «Опеля» кто-то проколол шину и свернул зеркало бокового вида.
Мне импонирует немецкая сдержанность, умение владеть собой, по крайней мере, на людях. За годы работы в Германии я видел лишь одну ссору, кстати, в Карлсхорсте, когда в супермаркете обиженный пожилой джентльмен выговаривал допустившей ошибку девушке-кассирше... шепотом. В «Бееренлаубе» наблюдал драку между двумя бородатыми мусорщиками. Она продолжалась (бесшумно) секунд пятнадцать. Современный немец прекрасно умеет владеть собой. Это признак цивилизованности.
Конечно, немцы разговаривают не только вполголоса. Приходилось не раз наблюдать политические драки между облаченными в рвань леваками и полицией. Это зрелищно — и те, и другие готовятся к этой, если хотите, театрализованной потасовке, которая снимается на пленку.
